Ангелы живут вечно (СИ) - Талан Светлана

«Для меня она жива сейчас и будет жить вечно», — говорил он себе.

Дмитрий погрузился в депрессию. Ему звонили родители, но он отказывался разговаривать с ними. Хотелось вырваться из мира, где царит несправедливость, и попасть туда, где нет душевной боли и переживаний, но такого места он не находил.

«Надо работать и реализовывать свои планы», — напоминал он сам себе, но не в силах был продолжать жить по-прежнему.

Спустя месяц он сказал себе: «Я должен быть сильным! Для кого-то Ева умерла, а для меня она жива, и будет жить всегда, как и вечная любовь к ней».

Собрав в кулак все силы, которые у него остались, он с головой погрузился в работу. Дмитрий занимался переводами с латинского языка и понимал, что надо расширять профиль своей деятельности. Теперь на очереди у него были искусственные языки из группы априорных. Его не интересовали языки, которые использовались в рамках одного сериала или книги. Дмитрия привлекали такие языки, как квенья из книжной трилогии Толкиена «Властелин колец» или клингонский язык из сериала «Звездный путь». Он серьезно занялся самообразованием, хотя ему, как и прежде, приходилось делать переводы, чтобы заработать себе на жизнь. Дмитрий много читал. Чтение отвлекало его от грустных мыслей, и он, погружаясь в мир книги, проживал жизнь ее героев.

Со стороны могло показаться, что парень ведет обычный образ жизни, что у него ничего в жизни не происходит, кроме работы и хобби. Никто не мог знать, что творилось в его душе. Там была пустота, которую он пытался ежеминутно заполнить работой или другим занятием. Единственное, с чем он не смог справиться, — это любовь, которая не исчезла с уходом Евы из жизни.

  Глава 26

Антонина Евгеньевна за день успела обойти несколько благотворительных фондов. Ей не отказали в просьбе и перечислили на счет деньги, но это была капля в море. Вечером она вернулась в больницу с хорошими новостями.

— Начало есть! — оповестила она бодрым голосом. — Пять тысяч долларов уже на счету!

— А надо сколько?

— Много, но начало положено!

— Мама, сколько надо собрать?

— Сто тридцать.

— Это невозможно, — произнесла Ева. — Не стоит смотреть на проблему сквозь розовые очки. Я это понимаю, да и ты тоже знаешь.

В голосе Евы звучала обреченность. Так говорят люди, которые потеряли всякую надежду и смирились с неизбежным. У Антонины Евгеньевны заболело в груди, но она нашла в себе силы и слабо улыбнулась.

— Я найду эти деньги, — сказала она. — Мы поедем с тобой в Беларусь, там тебе сделают трансплантацию печени от донора. Доктор уже направил запрос, и тебя поставили на очередь.

— Не верю я уже ни во что.

— Завтра я смотаюсь в село, проведаю Раю, а потом снова пойду по фондам.

— Как там Рая? Ей уже лучше?

— Да, немного лучше, — сказала Антонина Евгеньевна, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — Мои вы хорошие, единственные, самые любимые! Я вытяну вас, не отдам… болезням!

— Как мне хочется увидеть сестричку!

— Увидишь, обязательно увидишь! Надо только поспешить с операцией! — твердо произнесла женщина. — Главное, доченька, не падай духом. Хорошо?

— Не могу. Нельзя в моем возрасте верить в сказки. Чудес не бывает, мама.

— Бывают! Главное — это верить в то, что мы с тобой справимся. Твой парень намерен на тебе жениться, надеется, что вы будете счастливы, что у вас будут дети…

— Я тоже на это надеялась.

— Ты сказала, что любишь его, значит, ради вашей любви ты должна все преодолеть. Знаешь, какую силу имеет настоящая любовь? Огромную! И пока она будет у тебя, ты должна бороться! Любовь тебе поможет! Она всесильна! Когда вы собирались пожениться?

— Послезавтра он будет ждать меня у загса.

— Ты придешь? Можно взять такси и поехать.

— Нет, мама, у меня есть другой план на этот день.

— Какой план? — поинтересовалась Антонина Евгень­евна.

— Потом скажу. Ты иди, мама, отдохни, уже вечер, — устало произнесла Ева и прикрыла глаза.

Антонина Евгеньевна приехала в хостел, достала небольшую иконку с изображением Иисуса, поставила ее на тумбочку, стала перед ней на колени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Господи Боже, ты все видишь, все знаешь, прости меня за грехи вольные и невольные, за грехи моих предков и моих детей, — вполголоса говорила она, и слезы текли по щекам женщины. — Дай мне силы снести и пережить все испытания, посланные мне. Прошу тебя, умоляю: пошли исцеление моим детям, взамен возьми с меня что угодно! Можешь забрать мою жизнь, но даруй моим девочкам исцеление!

Антонина Евгеньевна еще долго просила Всевышнего спасти своих детей, не стыдясь слез. Изможденная и усталая, она легла спать, не поужинав, но сон не шел. Ей хотелось уснуть, чтобы, проснувшись утром, узнать, что все, что с ней происходит, просто ночной кошмар, а Ева и Рая здоровы и счастливы.

«Мне надо поспать, чтобы были силы на новый день, — сказала она себе. — Возможно, и правда мне все это приснилось?»

  Глава 27

Было больно смотреть на дом, в котором уже хозяйничали новые жильцы. Антонина Евгеньевна на миг задержалась возле него, посмотрела с грустью на окна. За ними было столько всего хорошего! Там она была счастлива с мужем, там росли их дочери. Все лучшее осталось в тех стенах и в прошлом. Тяжело вздохнув, женщина медленно пошла дальше.

Во дворе она увидела Галину и Василия, которые весело о чем-то беседовали. Заметив женщину, Галина поспешила уйти.

— Вася, я зайду ближе к вечеру, — сказала она мужчине.

Поздоровавшись с Антониной Евгеньевной, Галина прошмыгнула мимо нее, опустив глаза. Василий зашел в дом вместе с тещей.

— Как Рая? — спросила она.

— Все так же, — ответил он. — Вчера Галя помогла выкупать ее, а потом я вынес Раю во двор подышать свежим воздухом. Завтракать будете?

— Пока нет, я к дочери, — ответила женщина.

В комнате царил полумрак: окно было плотно завешено шторой.

— Кто здесь? — услышала она слабый голос Раи.

— Это я, доченька, — ответила Антонина Евгеньевна.

Она поцеловала дочь и спросила, почему в комнате темно.

— Я все равно плохо вижу, — ответила Рая, — для меня нет разницы, день или ночь на дворе.

Мать поинтересовалась у дочери, как она себя чувствует, и Рая ответила, что на таблетках лучше.

— Мама, а как Ева? Она может ко мне приехать? Хочу увидеть ее, — сказала Рая.

— Ева еще в больнице.

— Тогда не надо ее тревожить. Меня все равно уже ничто не спасет, а ей надо выздороветь, и как можно быстрее.

— Вы обе должны быть здоровы! — пытаясь казаться уверенной, сказала Антонина Евгеньевна. — Доченька, ты хочешь есть?

— Нет, у меня плохой аппетит.

— Вася тебя не обижает?

— Нет, мама, все нормально, они с Галей мне очень помогают.

Антонина Евгеньевна проверила лекарства в тумбочке, прикинула, что их хватит еще на полтора месяца.

— Ты отдохни, я скоро приду, — сказала дочери женщина.

Она вышла в другую комнату, прикрыв за собой дверь, достала шкатулку, где раньше хранились деньги, — там было пусто. Антонина Евгеньевна нашла зятя на кухне, он сидел за столом и пил молоко с батоном.

— Вася, у меня есть к тебе разговор, — сказала женщина, присаживаясь на табурет напротив.

— Какой?

— Я понимаю, что Рае нужны лекарства, и это определенные расходы, но, как говорят в народе, беда одна не ходит, другую за собой водит, — начала женщина. Василий допил молоко, отодвинул от себя чашку. — Ева… Она тяжело заболела, ее будут отправлять на операцию в Беларусь.

— Неужели? — Василий скривил рот в ухмылке.

— Кстати, Рая ничего об этом не должна знать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да и мне не верится в это. Вам понадобились деньги? Я правильно мыслю?

— Да, очень нужны деньги Мне надо собрать огромную сумму.

— Еве, значит, нужны деньги на лечение, а второй дочери нет? — с иронией произнес Василий.

— Мне обе дочери дороги, и сердце болит и за одну, и за другую, — сказала ему Антонина Евгеньевна, — но на Раечку расходы гораздо меньше. К тому же на полтора месяца она обеспечена лекарствами.