Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929 - Жорж Садуль

«Эльдорадо» вполне оправдывает те большие надежды, которые были уже обещаны картиной «Карнавал истин». Форма его, освобожденная от некоторой манерности и слишком явной и утрированной технической виртуозности, может стать определенным «стилем». Последний проявляется благодаря простоте в построении кадров, строгости выразительных средств, необычайно четкому ритму (особенно во второй половине фильма).

Несравненное техническое мастерство Марселя Л’Эрбье остается индивидуальным и осмысленным. И режиссер не упускает случая проявить изощренность своих технических приемов. Может быть, в этом и следует искать причины холодности некоторых картин Л’Эрбье, которая исчезает лишь тогда, когда художник переживает порыв вдохновения и охвачен волнением» [39].

«Эльдорадо», особенно в своих последних эпизодах, даже тридцать лет спустя после своей экранизации остается произведением вдохновенным, проникнутым истинной человеческой теплотой [40]. После этого фильма Л’Эрбье хотел снять жизнь Мольера, проект, который он пытался осуществить всю свою жизнь, но тщетно. По словам Жака Катлена, смета на постановку этого фильма составила 750 тысяч франков, и Леон Гомон счел эту сумму чрезмерной. Он предложил Марселю Л’Эрбье поставить «Дон Жуана», так как у него в запасе было много исторических костюмов. Л’Эрбье согласился, и его фильм, как и у немецкого романтика Граббе, стал «Дон Жуаном и Фаустом».

Натурные съемки начались в 1921 году в Испании. Вместо теплой Андалузии актеры и техники попали в ледяную стужу старой Кастилии. Мороз подал Л’Эрбье идею любопытного технического новшества: он помещал перед объективом Люкаса ледяные пластинки, чтобы получить причудливые деформации изображений. Натурные съемки велись главным образом в старинной Сеговии. В одной из первых сцен Жак Катлен должен был похитить монахиню, что вызвало протест жителей [41].

Жак Катлен играл Дон Жуана — почти юношу, так как Дон Жуан д’Альмараза (а не Тенорио), по которому писал свой сценарий Л’Эрбье, становился монахом в двадцать семь лет. Фауст, игравший в фильме еще более важную роль, был представлен знаменитым оперным певцом Ванни-Марку.

Большая роль досталась и его слуге Вагнеру, ставшему, в лице Филиппа Эриа, неким язвительным и зловредным Мефистофелем. Лепорелло, слуга Дон Жуана, без особой связи с Мольером или Моцартом назывался Колошон и был персонажем комическим, его сыграл комик из мюзик-холла Лернер.

Действие фильма можно резюмировать следующим образом [42]:

«В восемнадцать лет застенчивый юноша Дон Жуан (Жак Катлен) влюбляется на всю жизнь в Донну Анну (Марсель Прадо), дочь кастильского Командора. Но у него есть соперник — доктор Фауст (Ванни-Марку), которому служит саркастический Вагнер (Филипп Эриа). Он провоцирует дуэль, и Дон Жуан убивает Командора, а Фауст тем временем похищает Анну. Дон Жуан «получает в один и тот же день жестокое двойное крещение: сначала обретает любовь, а потом сразу же теряет ее, после чего усваивает особый цинизм, свойственный тем, кто в слишком юном возрасте получил сокрушительный удар в самое сердце» (Деллюк). Затем Дон Жуан бросается от женщины к женщине, от победы к победе — «от молоденькой новобрачной к крестьянке, к жене трактирщика, цыганке, куртизанке, монашке, принцессе. <…> Устав от самого себя, он хочет покончить с жизнью или запереться в монастырь. Он собирает на последний пир всех соблазненных им женщин» (Деллюк). Фильм завершается публичным покаянием Дон Жуана: он становится монахом и в монастыре встречает Донну Анну, ставшую монашкой; она его прощает».

Натурные съемки велись в Сеговии, Авилле, Педрасе, Ла Гранхе, Эскориале. Их не могли закончить в срок. По словам Жана Катлена, это вызвало серьезные разногласия в переписке с Леоном Гомоном, и вскоре спор так обострился, что съемки в Испании пришлось прекратить, хотя несколько важных сцен еще не успели закончить. По-видимому, не были еще завершены и эпизоды, снятые в парижской студии в просторных декорациях Гарнье.

Из-за многих искажений по требованию продюсера (а позднее и цензуры) «Дон Жуан и Фауст» был показан в урезанном виде, и эта версия всех разочаровала бессвязностью сценария. Она была скорее серией хороших кадров, чем рассказом. Этот недостаток был тем заметнее, что Л’Эрбье не хотел соединять две большие темы в большом костюмном спектакле. Непоследовательность фильма не всегда была вынужденной. Л’Эрбье старался придать всему, что окружало Дон Жуана, стиль Веласкеса, в то же время подчеркивая германское происхождение Фауста и показывая его в экспрессионистском духе «Калигари». Он только что увидел этот фильм, ставший откровением для него, а еще больше — для его костюмера Клода Отан-Лара. Этот восемнадцатилетний художник изобретал для Ванни-Марку странные, кубистские костюмы и, по-видимому, был вдохновителем некоторых причудливых кадров, где тень слуги Вагнера сильно отличалась от его зримого силуэта.

Как и в «Калигари», если говорить о режиссере и декораторе, надо отметить, что неподвижные кадры были замечательны, но «движущиеся картины» разочаровывали, так как их движение разрушало композицию кадров.

Несмотря на эти авангардистские поиски, поклонники Л’Эрбье были разочарованы «неуравновешенностью» этого произведения (Муссинак). Однако искреннее творческое усилие в «Дон Жуане и Фаусте» не было тщетным: летом 1922 года молодой художник-керамист, до тех пор мало интересовавшийся кино, увидев в «Гомон-палас» этот фильм, внезапно почувствовал неудержимое влечение к киноискусству и решил взяться за него. Звали его Жан Ренуар, и на следующий год после просмотра поразившего его фильма Штрогейма «Глупые жены» он утвердился в своем призвании.

Л’Эрбье был возмущен всем, что помешало ему по-настоящему снять фильм. По словам Катлена (с. 68), «Л’Эрбье страдает из-за вреда, причиненного его фильму финансовыми ограничениями. Со своей стороны мьсе Гомон никак не может утешиться, что истратил на 100 тысяч франков больше, чем рассчитывал. Эти две точки зрения примирить невозможно. Сотрудничество, начатое под знаком свободы, закончилось колкостями и взаимными упреками. До нас доносятся отзвуки этой ссоры в кулуарах студии, обычно таких спокойных. Приходится смиряться».

После разрыва с Гомоном (который вскоре совсем оставил кинопроизводство) Л’Эрбье основал с друзьями и сотрудниками собственную производственную компанию «Синеграфик». У него были свои резоны. Во французском кино было мало кинозвезд, а фильмы Л’Эрбье выдвинули на экраны нескольких крупных актеров, и все они были его друзьями: Ева Франсис, Жак Катлен, Марсель Прадо, Филипп Эриа.

Но Ева Франсис ушла из кино после смерти Деллюка, Марсель Прадо — выйдя замуж за Л’Эрбье; Эриа довольно скоро переключился на литературу, которая привела его в Академию Гонкуров.

Остался Катлен, который весь период немого кино пользовался большой популярностью даже за пределами Франции — в Соединенных Штатах его даже прозвали «французским Валентино».

«Синеграфик» должен был стать центром, где французские киноимпрессионисты нашли бы вместе с творческой свободой финансовую поддержку, в которой они так нуждались. Действительно, в 1923–1924 годах «Синеграфик» выпустил последний фильм Деллюка — «Наводнение» — и два очень интересных, скорее экспрессионистских, чем импрессионистских, фильма Жака Катлена — «Продавец удовольствий» и «Галерея уродов». Жак Катлен так описывает «Синеграфик»:

«Лаборатория изысканий, центр опытов, место сражений по вопросам искусства группы «молодых», решивших создать самое лучшее в этой области под руководством крупного мастера. Деятельность «Синеграфик» становится очень напряженной: нижний этаж здания на улице Буасси Д’Англе превращается в гудящий улей. Филипп Эриа становится одновременно ответственным секретарем, ассистентом и сценаристом. К Клоду Отан-Лара присоединяется Альберто Альмейда де Кавальканти, оставивший дипломатическую карьеру».

У фирмы в качестве советника был адвокат Морис Бокановски, автор проекта закона по охране прав кинематографии, ставший впоследствии министром в нескольких кабинетах. «Синеграфик» сумел заключить контракт со всемогущей американской компанией «Парамаунт», которая должна была обеспечивать ее продукции распространение на мировом рынке.

В то время Л’Эрбье предполагал поставить «Федру» по Расину и Еврипиду, «Сад на Оронте» по Морису Бар-ресу, «Портрет Дориана Грея» по Оскару Уайльду, «Наездницу Эльзу» по Мак-Орлану и, наконец, «Воскресение» по Толстому.

Он смог начать производство последнего фильма зимой 1923 года и провел натурные съемки в Литве. В то время, когда Л’Эрбье начал снимать продолжение фильма в парижских студиях с Эмми Лин в главной роли, он заболел брюшным тифом, от которого едва не умер, и прервал съемки. Однако некоторые законченные эпизоды были с успехом показаны на собрании Лиги наций в Женеве в 1924 году. Леон Муссинак назвал их «замечательными отрывками».