Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929 - Жорж Садуль

Великий итальянский романист и драматург (1867–1936), долго остававшийся малоизвестным автором в своей стране, получил в Париже блестящее признание благодаря Дюллену, Питоеву и своему переводчику Бенжамену Кремье. Тогда заговорили о «пиранделлизме» для определения состояния неуверенности как отзвука на смятение, наступившее в послевоенный период и уже проявившееся тогда в Германии в мифах Кафки.

Пиранделло почти никогда не разрешал ставить свои произведения в кино. Но слава Марселя Л’Эрбье заставила его дать согласие на экранизацию, высказанное в следующем лестном письме (его цитирует Жак Катлен на с. 85–86 своей книги о Л’Эрбье):

«Крупная американская фирма буквально набросилась на одну из моих книг, она предложила мне внушительную сумму долларов, если я разрешу экранизировать ее, изменив развязку. Это было основным условием сделки. Я отказался, так как у меня тоже было основное условие, которое шло вразрез с их просьбой, — мое достоинство писателя. Оно запрещало мне и будет всегда запрещать жертвовать моральными принципами, философскими идеями и совестью ради меркантильных целей.

Сегодня я с радостью отдаю моего «Покойного Матиаса Паскаля» Марселю Л’Эрбье, ибо бесконечно ценю его направление и талант. Кинематографист, создавший «Дон Жуана и Фауста», сумеет вложить в фильм то, чего нет в романе, максимально сохраняя при этом оригинальность сюжета. Первый раз я доверяю немому искусству».

Его доверие не было обмануто. «Покойный Матиас Паскаль» стал наивысшим достижением Марселя Л’Эрбье наравне с «Эльдорадо». Им отмечен также дебют на экране двадцатидевятилетнего комедийного актера Мишеля Симона. Он родился в 1895 году в Женеве, где познакомился во время войны с Сашей и Людмилой Питоевыми. Став членом их труппы, он отправился с ними в Париж, где имел шумный успех в пьесе «Шесть персонажей в поисках автора», которой заслуженно восхищался весь Париж; постановка этой пьесы Пиранделло Питоевом была одной из его самых больших удач.

Натурные съемки «Матиаса Паскаля» велись в Италии, сначала в Риме, а потом в маленьком тосканском городке Сан-Джиминиано, с его многочисленными средневековыми башнями. Декорации были созданы Альберто Кавальканти с участием молодого недавно приехавшего во Францию поляка Лазаря Меерсона, который благодаря своим работам для Л’Эрбье, Рене Клера и Жака Фейдера вскоре произвел настоящий переворот в отношении к декорациям и в их конструкции.

Вот краткое изложение сюжета этой тщательной экранизации романа Пиранделло:

«Матиас Паскаль (Иван Мозжухин), библиотекарь в маленьком итальянском городке, случайно, почти против воли, становится мужем девушки (Марсель Прадо), которую не любит, дочери на редкость сварливой мамаши (Мадлен Гитти). Не помогает даже дружба с помощником (Мишель Симон) — Матиас Паскаль тяготится такой жизнью и бежит из дому. Затем он возвращается и узнает, что его уже оплакивают и собираются похоронить.

Он счастлив, что избавился от своего жалкого существования, и скрывается. Заработав большие деньги в казино, он поселяется в Риме. Там он посещает спиритическое общество, где встречает девушку, в которую влюбляется (Лоис Моран), но, лишившись гражданских прав, не может ни жениться, ни защититься, когда на него нападают. Тогда он возвращается в родной город, где находит свою сварливую тещу и «овдовевшую» жену, вышедшую замуж за его помощника. Так он вновь обретает гражданские права, но бежит от семьи, чтобы соединиться с той, кого любит».

Сюжет этот послужил Пиранделло, чтобы создать едкую сатиру на итальянское общество. Л’Эрбье (как и Питоев) особенно выделил фантастичность фабулы, многочисленность и неопределенность персонажей, трансформацию героев в зависимости от того, в какой среде они находятся или кто на них смотрит.

Л’Эрбье использовал импрессионистские приемы — впечатывание, наплывы, деформацию изображений, — а прочная композиция романа придала фильму насыщенность, недостававшую «Бесчеловечной» и даже «Эльдорадо». Фильм украшали прелестные декорации, замечательная съемка и превосходная игра актеров.

В «Матиасе Паскале» Мозжухин достиг вершины своей карьеры во Франции, а Мишель Симон создал необыкновенно выразительный комический образ. В этом фильме впервые выступила в кино Полина Картон (уже хорошо известная театральная актриса) и неизвестный молодой человек Пьер Батчев, ставший лучшим французским актером в 1925–1929 годах.

Среди наиболее удачных эпизодов «Покойного Матиаса Паскаля» следует назвать вечер у спиритов, снятый в фантастическом стиле; приход героя в пыльную библиотеку с разбросанными книгами; декорации Кавальканти и Меерсона, часто снабженные потолком; ночной праздник в Сан-Джиминиано, снятый как бы документально. Насыщенный чувствами и переживаниями фильм был выпущен в двух сериях и демонстрировался в Париже в сентябре 1925 года в зале «Мариво». По словам Катлена, он имел «самый полный успех (и у публики и у знатоков искусства), какой когда-либо знал Марсель Л’Эрбье. Более доступный, чем его большие фильмы времен «Гомона», лучше построенный, более выразительный как в трагических, так и в комических эпизодах, он оправдал почти единодушные хвалебные отзывы критики».

Успех фильма вышел за пределы Франции, его высоко оценили лондонские и нью-йоркские критики, ибо в нем впервые на экране был правдиво передан дух Пиранделло. В Америке его прокат, по-видимому, ограничился лишь несколькими частными демонстрациями, но позже Лоис Моран (кстати, она американка) и Мозжухина пригласили в Голливуд, а также предложили заключить контракт Жаку Катлену (но он отказался).

«Синеграфик» способствовал продвижению новых режиссеров. После «Продавца удовольствий» (1923) и «Галереи уродов» (1924), двух фильмов, поставленных и снятых Жаком Катленом, интересных, но довольно претенциозных, где авангардистские находки и приемы были испорчены пустыми и мелодраматическими сценариями, «Синеграфик» дал также возможность дебютировать Клоду Отан-Лара, снявшему «Хронику текущих событий»[44], короткометражный фильм в 600 метров, стоивший всего несколько тысяч франков. Но вскоре фирма стала испытывать затруднения, о чем Катлен пишет:

«Синеграфик», несмотря на известные успехи, не достиг настоящего процветания. Более того, он постепенно разоряется. Самые добросовестные ученики считают, что им слишком мало платят. Самые предприимчивые думают о том, как бы сбежать из-под излишне жесткого руководства Марселя Л’Эрбье и начать летать на собственных крыльях.

Коммерческая необходимость, с одной стороны, жалобы некоторых случайных компаньонов и требования ростовщиков — с другой, постепенно берут верх над высокими соображениями. Режиссеру-новатору приходится смириться с необходимостью мирных переговоров с кинопромышленниками. Тут-то «Синеграфик» и взял на себя обязательство выпустить шесть фильмов, эксплуатация которых будет осуществляться «Синэ-роман» и «Пате консортиум». Для начала выбрали «Головокружение», знаменитую пьесу Шарля Мере. Это довольно примитивная драма».

В 1925 году положение французского кино, зажатого между двумя могущественными соперниками, немецким и американским, не позволяло ему выпускать независимую продукцию и заботиться только о чистом искусстве (или об искусстве для искусства). Л’Эрбье, так же как и его друзья и компаньоны, выходцы из кругов богатой буржуазии, своими фильмами, разумеется, не угрожал установленному порядку, и его авангардистские дерзания касались лишь формы произведения. Будь он директором театра, он мог бы сохранить свою независимость; но кино — это промышленность, следовательно, требует крупных вкладов. И после 1925 года Л’Эрбье был вынужден занять то же место, что и почти все его друзья-импрессионисты.

Жермена Дюлак, пришедшая в кино во время войны, имела тогда собственную киностудию «D. Н.», что позволило ей совершенно независимо поставить фильмы «Папироса» (1919, по сценарию Баронселли, оператор Шё, с участием Синьоре и Андре Брабана), «Испанский праздник» (1919, по сценарию Деллюка), «Злоключение» (1920, по роману Ги де Шантеплера, с участием Брендо, Джемиля Аника и Ж. Русселя), «Прекрасная безжалостная дама» (1921, сценарий Иллель-Эрланже, оператор Оливье, с участием Тани Делейм, Денизы Лорис и Жана Тулу)[45].

Жермена Дюлак во времена немого кино была одной из очень редких в мире женщин-режиссеров. Во Франции, кроме нее, была только мадам Брюно-Рюби, жена журналиста Жана Виньо (редактора газеты «Пти паризьен» и директора «Синэ-мируар»). Журналисты относились к Жермене Дюлак с любопытством и почтительностью, что видно из приводимого ниже импрессионистского портрета, данного ей Андре Давеном:

«Пальцы унизаны кольцами, запястья в браслетах, на лодыжке золотой обруч. Тросточка. И курит, курит.