Негасимое пламя - Катарина Причард

— Рассчитывать на благородство Мура нельзя?

— Он просто вернется к своей жене и своей работе. Пострадает одна только Гвен.

— Боже! — простонал Дэвид.

Они дошли до кафе в парке и сели за столик на веранде, откуда открывался вид на озеро. Заказав чай и сандвичи, Дэвид наклонился к дочери через стол: его не покидала мысль о Гвен.

— Если бы это случилось с тобой, я бы так не волновался. Я всегда знал, что ты за себя постоять сумеешь. Но Гвен во многом такое еще дитя! Ей нужен кто-то, кто бы помог ей в трудную минуту.

— Да, это так, — ответила Мифф, — к счастью, Гвен знает, что она может прийти ко мне с любой бедой. Я пыталась говорить с нею, но сейчас все советы она пропускает мимо ушей. Гвен упряма, как и все мы, когда вобьем себе что-нибудь в голову. Но Арнольд совсем другой. Он головы не потеряет, или я сильно ошибаюсь в нем, и будет осторожен за двоих. Когда же дело подойдет к расчету, он позаботится только о себе.

— Будь он проклят! — взорвался Дэвид. — Может быть, все-таки мне следует вернуться домой и постараться как-нибудь исправить положение?

— Нет, нет! — умоляюще сказала Мифф. — Гвен никогда не простит мне, что я все тебе рассказала. И она скорее уйдет из дому, чем откажется от Арнольда.

Парк был полон солнечного света и пения птиц. Дети играли и бегали друг за другом по лужайкам. Черные лебеди ходили вперевалку; они вытягивали длинные шеи и раскрывали красные клювы, стараясь поймать на лету крошки, которые им бросали люди, сидящие за столиками.

Мифф все восхищало вокруг: лебеди, стайки водяных курочек, скользящие по спокойной глади озера, дети, играющие на зеленых лужайках, персиковые и яблоневые деревья в цвету и щедрое солнце, заливающее мир сверкающим светом.

— Ведь это действительность! — воскликнула она. — И вся жизнь может быть так же прекрасна!

Тень одной и той же мысли упала между ней и Дэвидом: Роб и его одинокая могила в Корее.

Мифф пора было возвращаться на работу.

— В чемодане есть письма тебе, папа, — сказала она, — ты бы просмотрел их.

Дэвид открыл чемодан и вынул несколько конвертов.

— Счета, надо понимать, — промолвил он небрежно. — Налоги, сборы, просроченные клубные взносы, призывы к добровольным пожертвованиям. А это что такое?

Он вскрыл длинный конверт. Из него выскользнул листок — официальный бланк отказа, начинающегося словами: «Редакция сожалеет».

— Что за черт! — воскликнул он, уставившись на листок и на рукопись своей статьи, возвращенной ему из редакции «Эры». — Взгляни-ка, — сказал он Мифф, помахав листком, — я посылал их десятками, а вот самому до сих пор получать их не доводилось.

Он хрипло рассмеялся.

— Джеймс Карлайл имел наглость вернуть мою статью о разоружении с «редакторским сожалением».

— Это тебя удивляет?

— Статья, конечно, могла оказаться для них слишком смелой, — признался Дэвид, — по он был обязан хотя бы из учтивости сам написать мне об этом.

Возмущение тем, что с ним обошлись, как с каким-нибудь безвестным писакой, взяло верх над природной саркастичностью, и Дэвид добавил:

— Я так ему и скажу.

— А не теряешь ли ты чувства юмора, папа? — насмешливо спросила Мифф. — Ведь это своего рода ответный удар, которого следовало ожидать, раз ты выступил против войны в Корее и вообще против войны.

— Знаю. — Все еще раздраженный, Дэвид откинулся назад; на лице его мелькнула усмешка. — Что ж! Как поступал сам, так поступили сейчас и со мною. Как говорится: «Не рой другому яму…» Но когда такой человек, как Карлайл, с которым ты был в дружеских отношениях, ведет себя подобным образом, с ним надо поговорить начистоту.

— Ну, конечно.

Мифф встала, собираясь уходить. Дэвид пошел проводить ее, по дороге рассказывая о своей комнатке близ рынка, о м-с Баннинг и ее попугае. Мифф обещала снова встретиться с ним через педелю, и Дэвид, простившись с ней, отправился в редакцию «Эры» объясниться с м-ром Джеймсом Карлайлом.

Глава XI

— Привет, Дэйв!

Редактор «Эры», оторвавшись от чтения гранок, бросил на Дэвида косой взгляд; его нижняя губа выпятилась вперед над тяжелой челюстью, но складки кожи, обвисшие на щеках, собрались в некое подобие улыбки. «Но разыгрывай передо мной Томаса», — нередко говорил ему Дэвид, высмеивая вспыльчивость Карлайла, и ничто не могло больше польстить Джеймсу, чем сравнение его со знаменитым тезкой. Несмотря на профессиональное соперничество, с годами между ними — на удивление обоим — установились приятельские отношения; каждый уважал и высоко ценил способности другого.

— Привет, Джеймс! — ответил Дэвид и, минуя кресло для посетителей, стоявшее напротив Карлайла, небрежно присел на край редакторского стола.

В кабинет вбежал рассыльный, бросил в корзину для бумаг на столе ворох гранок и исчез.

— Что тебя принесло в такой час? — буркнул Карлайл.

— Не бойся, я тебя не задержу. Послушай, какого черта ты прислал мне отказ с «редакторским сожалением»?

— А что я, по-твоему, должен был сделать? — Карлайл откинулся на спинку кресла, и улыбка блеснула на миг в его маленьких, глубоко сидящих глазах. — Ты ведь и сам не напечатал бы такую статью.

— Я был о тебе лучшего мнения. Считал человеком более независимых и широких взглядов.

— Чушь! — Редактор «Эры» беспокойно задвигался в своем мягком кресле. — Ты отлично знаешь, Дэйв, что взгляды мои ничуть не более независимы и широки, чем были у тебя, когда ты работал в «Диспетч». Кстати, почему ты ушел оттуда?

— Очень уж стало противно. — Дэвид зажег сигарету и лениво затянулся. — Захотелось стать человеком независимых и широких взглядов.

Карлайл уставился на него с любопытством.

— Ты что, рехнулся? Тебе известно, что уже поговаривают, будто ты не в своем уме?

Дэвид резко рассмеялся.

— Когда человек опомнился и впервые в жизни повел себя разумно, конечно, ничего другого о нем не скажут.

— Значит, это тебя не трогает?

— Нисколько. Я чувствую себя так, словно долгие годы жил в сумасшедшем доме и только сейчас вырвался оттуда.

— Что именно ты имеешь в виду?

— Все это раздувание войны и гонку ядерного вооружения, Джеймс. Стоит на минуту задуматься, и сразу же приходит в голову: а не сошли ли мы все с ума, раз миримся с этим? Может быть, это и есть безумие?

Раздался телефонный звонок. Карлайл снял трубку.

— Я не могу принять его, — сказал он раздраженно. — Нет, не могу. Что? А, ну если это действительно важно, попросите его подождать.

Но как только Карлайл положил трубку, на столе зазвонил второй телефон. Выслушав, он чертыхнулся:

— Да сократи ты эту макулатуру! На восьмой полосе оставь полстолбца. Без пробела. Что? Постановление министерства? Я должен немедленно взглянуть сам. Мы не можем идти на риск и помещать клевету на достопочтенного Джорджа и особ, ему подобных. Бесполезно. — Карлайл снова обернулся к Дэвиду. — Но жди, Дэйв, что я перейду в твой лагерь спасителей человечества!

— Я и не жду! — Дэвид презрительным жестом стряхнул пепел на издательский ковер. — Но я думал, что на тебя произведут впечатление упомянутые в моей статье факты, разумность самого подхода к теме. В конце концов, я цитировал высказывания виднейших ученых современности; то, что они говорили о последствиях ядерных испытаний и глобальной войны.

— Тебе нет необходимости разъяснять мне все это, дружище, — заметил Карлайл, нетерпеливо перебирая гранки. — Я не хуже тебя знаю положение вещей, по изменить что-либо явно не в моих возможностях.

— Будь у тебя хотя бы мужество букашки, ты бы отважился напечатать эту статью, — вспылил Дэвид. — И пусть бы люди узнали правду о чудовищных планах уничтожения человечества, в которые их втягивают обманом.

— Что поделать! Очевидно, у меня нет мужества букашки, — раздраженно ответил Карлайл. — Кроме того, я уверен, что ты кипятишься впустую. Бессмысленно рассчитывать, что народ в силах приостаповить гонку вооружений. Народ беспомощен. Он не может даже избрать правительства, способного что-то предпринять в этом направлении. Скорее оно продастся американцам. Я не собираюсь приносить себя в жертву и рисковать потерей места из-за этих твоих проклятых масс. Достаточно я навидался, как они предавали своих же защитников!

— А почему? — горячо спросил Дэвид. — Потому, что мы с тобой заморочили им голову и сами же подстрекали к этому!

— Будь у них хоть капля здравого смысла, их бы не удалось заморочить! — ответил Карлайл. — Сильные мира сего — вот к кому ты должен обращаться, Дэйв. Убеди их, что эта война, если она будет, — не принесет им выгоды, что их ждет неминуемая гибель, так же, как пацифистов и коммунистов.

Дэвид язвительно усмехнулся.

— Так вот почему они начинают говорить, что третья мировая война не так уж неизбежна, и все-таки продолжают накапливать бомбы и ракеты и строят военные ба-вы, чтобы сделать ее возможной. «Превентивная война», как теперь говорят, звучит, видимо, эффектнее, чем «холодная война». Но если какой-нибудь идиот, вроде Форрестола, впадет в истерику и нажмет по ошибке кнопку, может начаться черт знает какая катавасия. Ты знаешь не хуже меня, Джеймс, таких безумцев сейчас хоть отбавляй, тех, кто горит желанием во что бы то ни стало «нажать кнопку» войны. И конечно же, люди, подобные нам с тобой, имеющие чувство ответственности, должны сделать все, чтобы это предотвратить.