Кристальный грот - Мэри Стюарт

— Маррик, ради всего святого, у нас нет времени. — Пламя разбушевалось, языки его вздымались ввысь. Во дворце стоял крик, и Ласка потянул поймавшего меня за руку. — Прилив быстро спадает, и одним богам ведомо, там ли они еще в такую погоду. А эти-то как шумят, ты послушай; они окажутся здесь с минуты на минуту.

— Не окажутся, — возразил я. — Они будут слишком заняты, гася огонь, чтобы думать о чем-то еще. Он уже хорошо разгорелся, когда я уходил.

— Когда ты уходил? — Маррик застыл в неподвижности, он смотрел на меня сверху вниз, и хватка его чуть ослабла. — Так это ты запалил огонь?

— Да.

Теперь я привлек внимание обоих, даже Ласки.

— Зачем?

— Потому что я ненавижу их. Они убили моего друга.

— Кто?

— Камлах со своими людьми. Новый король.

Последовало короткое молчание. Теперь я мог лучше рассмотреть Маррика. Это был крупный, сильный мужчина с непокорными черными волосами и черными же глазами, в которых метались отблески пламени.

— И кроме того, — добавил я, — останься я там, меня тоже убили бы. Поэтому я поджег дворец и убежал. Пожалуйста, отпустите меня.

— А зачем им нужно тебя убивать? Теперь, конечно, убили бы, когда дом полыхает как факел, но какой смысл убивать до того? Что ты натворил?

— Ничего. Но я был рабом старого короля, и… Наверное, я много слышал. Рабы ведь все слышат. Камлах решил, что я могу стать ему опасен… У него свои планы… Они мне известны. Поверь, господин, — сказал я искренне, — я служил бы ему так же честно, как и старому королю, но ведь он убил моего друга.

— Какого друга? За что убил?

— Другого раба, сакса по имени Сердик. Он пролил масло на ступеньки, и старый король упал. Это был несчастный случай, но ему перерезали горло.

Маррик обернулся к приятелю:

— Ты слышал, Ханно? Это похоже на правду. Я слыхал то же самое в городе. — Затем снова обратился ко мне: — Хорошо. Теперь ты расскажешь нам еще кое о чем. Ты говорил, будто знаешь планы Камлаха?

Но Ханно снова перебил его; на этот раз в его голосе звучало отчаяние:

— Маррик, во имя всех святых! Если думаешь, что он может что-то рассказать, бери его с собой. Он ведь и в лодке может говорить, правда? Если мы еще здесь провозимся, то, попомни мои слова, прозеваем прилив и они уйдут. Я чувствую, погода меняется, и они не станут ждать. — Затем добавил по-бретонски: — Прикончить его потом ничуть не сложнее, чем сейчас.

— Лодка? — спросил я. — Вы поплывете по реке?

— А по чему же еще? Уж не думаешь ли ты, что мы можем отправиться по дороге? Глянь-ка на мост. — Маррик мотнул головой. — Ладно, Ханно. Уговорил. Пошли.

Он потащил меня через буксирную тропу. Я уперся.

— Куда вы меня берете?

— Уж это наше дело. Плавать умеешь?

— Нет.

Он тихонько рассмеялся. Звучало это отнюдь не обнадеживающе.

— Значит, тебе все равно, куда мы отправимся, верно? Шевелись.

И он снова зажал мне рот, приподнял, будто я был не тяжелее моего узелка, и шагнул через тропу к маслянисто поблескивавшей черноте речной воды.

Лодка, полускрытая нависающим берегом, оказалась рыбацкой, плетеной из ивняка и обтянутой сверху кожей.

Ханно уже отвязал ее. Шатаясь и скользя, Маррик спустился к берегу, свалил меня в накренившееся суденышко и забрался следом. Когда лодка, покачиваясь, выплыла из-под берега, он снова приставил мне нож к горлу.

— Вот. Чувствуешь? Теперь попридержи язык, пока под мостом не пройдем.

Ханно оттолкнулся и начал выгребать на стремнину. В нескольких футах от берега течение реки подхватило лодку, и мы стали набирать скорость. Ханно пригнулся к веслу и направлял лодку прямо к южной арке моста.

Сдавленный руками Маррика, я сидел лицом к корме. Едва течение подхватило нашу лодку и повлекло ее на юг, до меня донеслось высокое ржание учуявшего дым Астера, и в свете ревущего уже пламени я увидел, как он вырвался из темноты у основания стены и, таща за собой оборвавшиеся поводья, призраком пронесся по буксирной тропе.

Несмотря на огонь, он направился к воротам и своему стойлу — там его и найдут. Интересно, что они подумают и где будут искать меня?

Сердик уже, должно быть, сгорел, а вместе с ним и моя комната с расписным сундучком, и приличествующее принцу покрывало. Может быть, они решат, будто я обнаружил тело Сердика и, потрясенный и напуганный, уронил лампу? Будто и мое, сгоревшее без остатка тело тоже там, в пепелище крыла, где жили слуги? А вообще-то, что бы они ни подумали, значения это уже не имело. Сердик отправился к своим богам, а я, кажется, приближался к моим.

12

— Что-что? — Голос его сделался резким. — Ты уверен?

— Совершенно уверен. У него и раньше было такое намерение, потому-то он и ссорился со старым королем. Я думаю, он со своей сворой все равно ушел бы к Вортимеру. Теперь, конечно, прихватит с собой все королевство и обратит его против Вортигерна.

— Против Вортигерна — а за кого?

— Этого я не слышал. За кого бы? Вы можете представить, что он не очень-то откровенничал до сегодняшней ночи, когда умер его отец — король.

— Хм. — Он на минуту задумался. — Но ведь старый король оставил еще одного сына. И если знать не захочет такого союза…

— Это ты про ребенка? Ты, верно, немного простоват, да? Ведь у Камлаха перед глазами прекрасный пример: Вортимер не стал бы тем, кто он есть, не поступи его отец так же, как не преминет сделать Камлах.

— И что же?

— Ты знаешь это не хуже меня. Слушай, почему я вообще должен что-то говорить, не зная с кем разговариваю? Не пора ли сказать мне, кто вы?

Он пропустил это мимо ушей. Голос его прозвучал задумчиво:

— Тебе, кажется, известно немало. Сколько тебе лет?

— Двенадцать. В сентябре исполнится тринадцать. Но чтобы знать о Камлахе и Вортимере, много ума не надо. Я слышал его собственные слова.

— Неужто, клянусь Быком? А что еще ты слышал?

— Многое. Я всегда путался под ногами. На меня не обращали внимания. Но моя мать хочет постричься в монахини в обители Святого Петра, а после этого я не дам за свою жизнь и гроша, потому и решил внезапно исчезнуть.

— К Вортигерну?

Я честно ответил:

— Не имею представления. Я… У меня не было никаких планов. В конце концов это мог оказаться и Вортигерн. Из кого еще выбирать, кроме как из него да саксонских волков, вцепившихся нам в горло и готовых терзать Британию, пока не разорвут ее на части и не сожрут? Кто остается?

— Амброзий, — сказал Маррик. Я рассмеялся.

— Ах да, Амброзий. Я думал, ты серьезно. Я знаю, что вы из Малой Британии, понял это по вашему выговору, но…

— Ты спрашивал, кто мы. Мы люди Амброзия.

Стало тихо. Я заметил, что берега реки пропали. Далеко к северу в темноте показался свет, это был маяк. Незадолго до того дождь ослабел и прекратился. Похолодало, ветер дул с берега, и на море было неспокойно. Лодку бросало и крутило, я ощутил первый приступ морской болезни и ответил резко:

— Люди Амброзия? Значит, вы шпионы? Его шпионы?

— Можешь называть нас верными людьми.

— Так значит, это правда? Правда, что он выжидает в Малой Британии?

— Да, это правда.

Я в ужасе воскликнул:

— Вот, значит, куда вы направляетесь? Уж не думаете ли доплыть туда в этой развалюхе?

Маррик засмеялся, а Ханно кисло выдавил:

— Может быть, и придется, если не застанем судно.

— Да какое может быть зимой судно? — настаивал я. — Кто же осмелится плавать в такую погоду?

— Плавают, если хорошо заплатить, — сухо бросил Маррик. — Амброзий платит. Судно будет на месте.

Его большая рука легла на мое плечо, на сей раз довольно мягко.

— Не думай об этом. Есть еще кое-что, о чем я хотел бы узнать.

Я согнулся, держась за живот и стараясь поглубже вдохнуть холодный чистый воздух.

— О да, я бы мог рассказать еще уйму интересного. Но раз вы в любом случае намерены выбросить меня за борт, то терять мне нечего, верно? Я могу с тем же успехом оставить остальные сведения при себе — или посмотреть, не заплатит ли за них Амброзий. А вон и ваше судно. Взгляните, и если вы его не увидите, вы, должно быть, слепые. А теперь оставьте меня в покое, мне дурно.

До меня снова донесся его тихий смех:

— Ты хладнокровен, это точно. Да, то самое судно, теперь я вижу его вполне отчетливо. Что ж, принимая во внимание, кто ты, мы возьмем тебя на борт. Скажу тебе и другую причину — мне понравилось, как ты говорил о своем друге. Звучало довольно искренне. Значит, ты способен хранить верность, а? И у тебя, судя по всему, нет причин быть верным ни Камлаху, ни Вортигерну. А мог бы ты хранить верность Амброзию?

— Я узнаю это, когда увижу, кто он такой.

Удар его кулака сбил меня на дно лодки.

— Принц ты или нет, когда говоришь о нем, пусть твой язычок будет повежливее. Для многих сотен людей он их законнорожденный король.