Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim

что встреча на высшем уровне - слишком важная карта, чтобы разыгрывать ее, не рассчитывая на успех, и что он не хочет, чтобы его обвинили в вероятном провале. Он предложил вместо этого провести переговоры на более низком уровне, чтобы устранить пробелы и заложить основу для встречи на высшем уровне. Клинтон убедил Арафата принять участие в саммите и пообещал ему, что в случае неудачи никто не будет виноват: не будет перекладывания вины на других. Было объявлено, что встреча на высшем уровне состоится 11 июля 2000 г. в Кэмп-Дэвиде, президентской резиденции в штате Мэриленд. С объявлением о встрече на высшем уровне хаотичная коалиция Барака распалась. Три партии вышли из правительства, лишив его парламентского большинства накануне отъезда. В своей вызывающей речи Барак заявил Кнессету, что, хотя он больше не имеет большинства, у него, как у избранного прямым голосованием премьер-министра, все еще есть мандат на заключение мира. Однако внутриполитическая слабость Барака неизбежно сократила дипломатическое пространство для маневра, которым он располагал. И вновь, как и на сирийском направлении, миротворчество было подорвано поляризованной израильской политической системой.

Израильская и палестинская делегации подошли к саммиту с принципиально разными предпосылками и противоречивыми ожиданиями. Как заметил Шломо Бен-Ами, министр общественной безопасности в правительстве, возглавляемом лейбористами,

Израильтяне пришли на переговоры с убеждением, унаследованным от соглашений в Осло и заложенным в них, что это открытый процесс, в котором не существует никаких предвзятых решений. Для них обсуждались не все "территории", а именно "территории", поскольку Осло не только оставило открытым для свободных переговоров характер окончательной границы, но и к переговорам имела отношение только одна резолюция ООН - резолюция 242. . . . Для палестинцев это был простой и четкий процесс деколонизации, основанный на "международной легитимности" и "соответствующих резолюциях ООН", которые вынуждали Израиль отойти к границам 1967 г., разделить Иерусалим, демонтировать поселения как незаконные и признать право беженцев на возвращение. . . . Конструктивная двусмысленность способствовала достижению соглашения в Осло ценой создания потенциально непримиримых заблуждений в отношении окончательного урегулирования. Более того, израильские переговорщики пришли к решению проблем, возникших в результате войны 1967 года, и с удивлением обнаружили, что неразрешимые вопросы 1948 года, в первую очередь право беженцев на возвращение, теперь занимают важное место в палестинской повестке дня.

Досье 1967 года" касалось границ и поселений, а "досье 1948 года" - таких экзистенциальных вопросов, как право на возвращение, которые Израиль предпочитал не выносить на повестку дня. Однако концепция справедливости имела решающее значение для палестинского повествования о глубоких исторических корнях конфликта, восходящих к войне 1948 года. Палестинцы рассматривают создание государства Израиль как историческую несправедливость, которая должна быть исправлена путем предоставления им возможности реализовать коллективное право на национальное самоопределение и индивидуальное право на возвращение беженцев 1948 года. Акрам Хание, член палестинской делегации и близкий советник Ясира Арафата, подробно изложил подход палестинцев к конференции в серии статей в палестинской газете "Аль-Айям", главным редактором которой он являлся. "В Кэмп-Дэвиде, - писал он, - мы намеревались заставить израильтян предстать перед трибуналом истории, перед жертвами их преступлений и грехов. Израиль хотел навсегда заглушить голос свидетелей преступления и стереть доказательства Накбы". В английской версии этих статей Хания утверждал, что "Кэмп-Дэвид дал понять, что израильский истеблишмент еще не готов к настоящему миру. Колониальный, милитаристский менталитет - менталитет оккупанта, питаемый мифами, - все еще преобладал и определял их видение мира"

Новая история", появившаяся в Израиле в конце 1980-х годов, очевидно, оказала определенное влияние на мировоззрение палестинской и израильской делегаций на мирных переговорах, проходивших в начале следующего года в Мэриленде и в Табе (Акабский залив). Палестинские переговорщики ссылались на работы "новых историков", в частности Бенни Морриса, пытаясь определить долю ответственности Израиля за судьбу беженцев 1948 года. Хание отмечает, что официальная израильская версия возникновения проблемы беженцев была отвергнута всеми серьезными историками, в том числе и израильскими. Шломо Бен-Ами, бывший профессор истории Тель-Авивского университета и один из старших членов израильской делегации, не сомневается, что новая история способствовала убеждению палестинцев в ходе переговоров, что они просят не "луну", как говорил Арафат, а нечто разумное, учитывая масштабы трагедии, которая была раскрыта. "Переговоры были борьбой нарративов, и новые историки, безусловно, помогли укрепить убежденность палестинцев в обоснованности их собственного". Что касается израильтян,

Я бы сказал, что, как бы критически они ни относились к "Новой истории" арабо-израильского конфликта, считая ее "непатриотичной" или "несбалансированной", израильские миротворцы пришли за стол переговоров с перспективами, которые были сформированы последними исследованиями. Тот факт, что они были готовы рассматривать решение, основанное на границах 1967 года, раздел Иерусалима, а также палестинское повествование о трагедии беженцев 1948 года, не мог быть полностью оторван от дебатов, которые окружали работы новых историков. Влияние историков на политиков редко бывает прямым и однозначным. Но введение новых и мощных аргументов по войне 1948 года в публичные дебаты в Израиле сделало ее частью интеллектуального багажа многих из нас, признаем мы это или нет.

Накануне встречи на высшем уровне вопросы были чрезвычайно сложными, а обе стороны публично придерживались совершенно разных позиций. По сути, речь шла о столкновении основных ценностей двух национальных движений. Арафат был человеком с исторической миссией и глубокой приверженностью к защите основных ценностей палестинского национального движения. Он рассматривал соглашение в Осло как прелюдию к возвращению к границам 1967 года и не желал уступать Израилю более 78% территории страны, с которой тот вышел из войны 1948 года. Он хотел получить оставшиеся 22%, полный суверенитет над Харам аш-Шарифом и такое решение проблемы беженцев, которое не требовало бы от него отказа от принципа права на возвращение. У Барака тоже была своя концепция основных интересов страны, которые он был намерен отстаивать. В их числе - еврейский Иерусалим с израильским суверенитетом над еврейскими святынями в Старом городе; сохранение еврейского и демократического характера государства Израиль; присоединение к Израилю основных поселенческих блоков на Западном берегу; демилитаризация палестинского государства и другие меры, гарантирующие безопасность Израиля в долгосрочной перспективе; отсутствие права на возвращение для палестинских беженцев. Хотя Барак отрицал ответственность Израиля за судьбу беженцев, он был готов внести свой вклад в международные усилия по выплате компенсации или переселению беженцев. Кроме того, он настаивал на том, что если соглашение будет достигнуто, то оно должно означать окончательное завершение конфликта, при котором палестинцы официально откажутся от каких-либо дальнейших претензий к государству Израиль.

На вопрос о том, можно ли примирить эти две группы основных интересов, Эхуд Барак и Шломо Бен-Ами ответили