Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

Сразу и не поймешь — последовательный марксист или все же с оттенком эмпириокритицизма.

Как бы то ни было с Мамонтовыми Министру Финансов в его новом обличий было не по пути. 

Виттина помощь. Пока отдельно взятому русскому человеку

Когда пошли слухи о ревизии на предприятиях Мамонтова, на бирже поднялась паника, акции всех его предприятий резко упали в цене. Он пытался спасти положение, закладывая акции железной дороги в Московский банк общества взаимного кредита. Но чей-то негромкий, но влиятельный голос из Петербурга посоветовал: широко шагает молодец, прижать надо. Банк немедленно потребовал солидную доплату.

Русский талантливый Министр Финансов С.Ю. Витте мгновенно понял, что сейчас настал час лишить Савву Ивановича «честно» отданных ему концессий. Ни о каких моральных сдержках и издержках по отношению к Мамонтову у него, натурально, и помину не было. Главный вопрос в том — как бы все это поизящней осуществить, чтобы самому не запачкаться.

Савва Иванович, еще не совсем понимая, откуда дует ветер, — а скорее, будучи человеком порядочным, просто не желая верить[343], — вновь обращается за советом и помощью к Витте. Тот, не моргнув ни одним из честных и проницательных глаз, предложил ему обратиться за помощью к товарищу Министра Финансов, то есть к собственному заместителю А.Ю. Ротштейну — директору Петербургского Международного коммерческого банка. И заодно родственнику Витте по второму браку.

Вот вам козы, козлы и огород. Один на всех.

Банк Ротштейна становится совладельцем семейного предприятия Мамонтовых

Ротштейн, в свою очередь, предложил Мамонтову перевести уже заложенные акции в Петербургский банк без доплаты.

Но необходимо было выполнить одно «небольшое» условие — стать участником так называемого банковского «синдиката», а для этого нужно продать 1500-2000 акций по цене, за какую они были заложены. Остановились на 1650 акциях. Савва Иванович по своей удивительной в наши дни для делового человека честности, граничащей, мягко говоря, с наивностью, не предвидел дальнейшего хода событий и, будучи уверенным, что новый кредит под заем акций спасет дело, подписал соглашение.

Возможно, впрочем, что в России, где уже больше тысячи лет было в цене «честное купеческое слово», те подлости капиталистического бытия, что вскоре придется испытать «крупному русскому промышленнику и меценату» на себе, не практиковались.

Да, боюсь, еще недавно — по историческим меркам — и не позавидуешь особо человеку, который вдруг вздумал бы их, подлости эти, во все еще православной стране практиковать.

В августе 1898 года Мамонтов продал банку 1650 акций дороги, сделав тем самым банк совладельцем своего главного предприятия, и получил специальную ссуду под залог акций и векселей, принадлежавших ему и родственникам. Думал, а все же, кажись, честные. Помогли вроде.

Связываясь с Международным банком, Мамонтов надеялся получить передышку, а затем, добившись концессии на строительство магистрали Петербург-Вятка, за счет казенных субсидий рассчитаться с кредиторами. В конечном итоге, в начале 1899 года концессия, мы помним, была получена, но Савву Ивановича это уже не спасло.

За это время Витте позволил другу-взяточнику Максимову уйти в отставку «по собственному желанию» на теплое место в дружественной фирме, выведя тем самым Министерство Финансов из-под удара юридического ведомства. А сам со свежими силами занялся вплотную «крупным русским промышленником и меценатом».

До Министерства Финансов вдруг доходят слухи о стесненном финансовом положении мамонтовского «холдинга». Слухи эти о неблагополучии в делах Мамонтова были пущены в июне 1899 года, когда он не погасил вовремя долг Международному банку — Ротштейну тому самому.

Далее одновременно произошли две вещи.

Во-первых, все переданные в Международный банк и ставшие его собственностью 1650 акций были немедленно принудительно отчуждены в казну по убыточной цене и… тотчас же перепроданы чиновникам этого самого Петербургского Международного коммерческого банка.

Как это похоже и близко нашему постперестроечному сердцу.

Во-вторых, правдолюбивый Министр Финансов назначил свою ревизию Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги. 

От Витте с любовью

Витте прекрасно был осведомлен о сложном финансовом положении в «Обществе Московско-Ярославской железной дороги» от самого Саввы Ивановича лично, а потому и атака его была молниеносной, и момент выбран подходящий. Человек ведь Витте был способный. С математическим складом мышления. Подгадав момент, когда Мамонтов отсутствовал в Москве, Витте мгновенно натравил на него стаю своих «гончих».

Крышка захлопнулась. Такого удара Мамонтов не ожидал.

Ревизию проводил чиновник по особым поручениям Министерства Финансов П.С. Хитрово, который впоследствии заменил Мамонтова на посту председателя правления акционерного «Общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги». Директорами стали некто Шайкевич и Грачев — люди Ротштейна.

В эти дни Савва Иванович находился на лечении в Германии. По возвращении его ждали обыски, газетная травля и досудебное тюремное заключение — как простого уголовника. А ведь Мамонтов был немолодой и не очень здоровый человек.

Я уж молчу про всероссийскую известность и всякие такие вклады Мамонтова в мало кому нужную русскую культуру.

Вскоре по возвращении Мамонтова, в конце июля 1899 года, все правление Московско-Ярославо-Архангельской железной дороги во главе с С.И. Мамонтовым вынуждено было уйти в отставку, и были избраны новые люди, Витте — Ротштейна, которые и обратились как честные люди, столкнувшиеся с нарушениями, с исками к бывшим руководителям общества.

В ходе следствия Мамонтов со своей подкупающей наивностью несколько раз обращался к Витте и, кажется, надеялся, что до суда дело не дойдет. Читатель, полагаю, и сам уже догадался, что Витте желания помочь не проявил, а Международный банк в лице товарища Ротштейна не пошел на полюбовное соглашение. Вывод очевиден: подельщики не просто хотели захватить в свои руки Северную дорогу, но и покончить с самим Мамонтовым. 

Лишнее темное пятно…

Об особой роли Витте в этой истории писал в своих воспоминаниях Прокурор Московского окружного суда А.А. Лопухин:

«То самое Министерство, которое в лице его главы С.Ю. Витте только что выступило в качестве инициатора в вопросе о предоставлении названному обществу концессии [Петербург-Вятка], выступило в лице того же С.Ю. Витте с требованием об отобрании у него этой самой концессии и о принятии мер, которые были сознательно направлены к финансовой гибели железнодорожного общества и крупных его акционеров».

Крах Мамонтова, пишет Лопухин — «лишнее темное пятно к репутации Витте». 

По-хорошему они и не хотели. Арест и залог

При этом положение отнюдь не было безнадежным. Стоимость движимых и недвижимых имуществ Мамонтова (два дома в Москве, имение Кузнецове во Владимирской губернии, участок на Черноморском побережье) оценивалось в большую сумму, чем претензии кредиторов (на лето 1899 года). Однако иски были представлены в суд.

11 сентября 1899 года в своем доме на Садовой коммерц-советник Савва Иванович Мамонтов был арестован и помещен в Таганскую тюрьму. Был назначен огромный залог — 763 тыс. руб. Залог собрали — были и у Мамонтова верные люди, — но его неожиданно увеличили до 5 млн. рублей — стоимости первоклассного крейсера или половины эскадренного броненосца.

По нынешнему соотношению цен на корабли такого ранга — существенно больше миллиарда долларов образца 2005 года. 

По личному распоряжению Императора

Более 5 месяцев Савва Иванович провел в одиночном заключении, и только после решения врачебной комиссии, что он «страдает болезнями легких и сердца», 17 февраля 1900 года — по личному распоряжению Государя Императора — тюремную камеру заменили домашним арестом. Об обстоятельствах, связанных с освобождением Мамонтова из тюрьмы, сохранилось свидетельство Валентина Серова.

С 13 февраля 1900 года тогда еще не очень знаменитый художник Валентин Серов писал ставший очень знаменитым портрет Государя Императора Николая П.