Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

Старшина зачитывает первый вопрос:

— Доказано ли, что члены Правления Московско-Ярославской железной дороги с 1895 года по июль 1899 года сознательно, нарушая доверие акционеров, передали Невскому заводу несколько миллионов рублей. Причем 6 млн. переведены были на Савву и Николая Мамонтовых в виде долга…

— Да, доказано!

— Виновен ли Савва Иванович Мамонтов в том, что, состоя Председателем, сознательно передал Невскому заводу несколько миллионов рублей?..

— Нет, не виновен!

Один за одним мелькают вопросы и ответы; всего 29 вопросов, ответы:

— Нет, нет, нет, не виновны…

Все факты признаны — вина подсудимых судом присяжных не признана!

«Подсудимые, — торжественно возглашает Председатель суда, — вы свободны!»

В результате суда над Мамонтовым и его компаньонами были не только отклонены иски об их уголовной ответственности и вынесен оправдательный приговор. Суд вынес решение, в котором постановил даже «гражданские иски оставить без рассмотрения в порядке уголовного судопроизводства».

Благодаря талантливой и квалифицированной адвокатской защите суд присяжных тщательно разобрался в сплетенных комбинациях вокруг имени С.И. Мамонтова и вскрыл всю несостоятельность и ложность широко разрекламированной так называемой «мамонтовской Панамы».

«Московский листок» писал: «Когда публика услышала об оправдательном приговоре — плакали, целовались с присяжными, жали руки всем Мамонтовым, лобызали Савву Ивановича».

Ему вторил «Русский листок»: «Присяжные заседатели целовались с представителями печати — общественная совесть и общественное мнение на этот раз оказались вполне солидарными: честь и доброе имя истинно русского деятеля, Саввы Ивановича Мамонтова, и всей его семьи реабилитированы». 

Но разорен

За время суда почти все имущество Мамонтова пошло в погашение исков господ Ротштейнов и Шайкевичей и сопутствующих им «православно-крестоносных» иуд в лице разных Хитрово и Грачевых. Знаменитое Абрамцево уцелело случайно, потому что было записано на жену Саввы Ивановича.

Но с крупным русским промышленником и меценатом было покончено капитально. Заодно был похоронен и крайне перспективный проект развития Русского Севера{482}.

Константин Дмитриевич Арцыбушев через год после суда и освобождения скончался. Место его захоронения неизвестно. 

И еще деталь. Семейная

В 1906 году вышла брошюра (Small) «Зигзаги. Паломничество С.Ю. Витте в Портсмут». В ней говорилось о злоупотреблениях С.Ю. Витте на посту Министра Финансов.

Автор указал, что железную дорогу Пермь-Котлас, важнейшую часть которой как раз и составляла линия Петербург-Вологда-Вятка, строил родственник жены Витте — инженер путей сообщения И.Н. Быховец, а Архангельско-Ярославской дорогой в это время стал управлять другой ее родственник — врач Леей…

Вспомним, что в это же время другой родственничек Виттиной жены, инженер Югович, активно осваивал в интересах дружной и домовитой семьи все, что удалось урвать из 43 миллионов рублей, пущенных на строительство «убийцы Порт-Артура» города-порта японского вторжения Дальний. Причем можно с достаточной точностью сказать, сколько Витте, его друзьям и родственникам, удалось «освоить». Не будет слишком смелым предположение, что порядка 20-23 миллионов рублей. Ту самую разницу между полуофициальной цифрой строительства Дальнего — 20 миллионов, и цифрой 42-43 миллиона, приводимой Сувориным и «Морским сборником» 1922 года, в качестве наиболее достоверной.

А чего стесняться?

Россия войну проиграет? Так это будет просто праздник какой-то!

Вообще, дела Витте и его многочисленных родственников, особенно по второму браку, удивительно похожи на дела голубого ворюги Альхена из 2-го дома Старсобеса с его Исидорами Яковлевичами и Пашей Эмильевичем. Задумаешься — не с него ли списаны?

Ильф и Петров ребята были не только остроумные, но и знающие.

Говорится здесь это исключительно для того, чтобы желающий немного понять свою истинную и недавнюю историю читатель осознал бы, наконец, что потрясающий взлет Российской Империи в последнее царствование осуществлялся никак не благодаря «талантливым министрам», вроде Витте и ему подобных, а исключительно вопреки им.

За счет еще сохраняющегося потенциала православного царства. Третьего Рима.

Вот сбить Россию на взлете — да! Таланты тут приложили все усилия. Чего стоит одна только денежная реформа по введению золотого рубля, о котором ностальгически вздыхают патриоты всех направлений без исключения. Ах, у нас были золотые деньги. Свободно на бумажки обмениваемые.

Вот именно! Свобожно и на бумажки. Так что были золотые деньги да сплыли. За рубеж. Еще до Первой мировой войны в массе своей. Вот факты. 

Золотой рубль. Легенды и действительность

В целях введения в России золотого обращения Витте произвел серию конверсионных займов за границей, задачей которых был обмен имевших хождение на иностранных рынках 5-ти и 6-процентные облигаций старых займов на займы с более низкими процентами и более длительными сроками погашения. Французский, английский и немецкий денежные рынки, предвидя навар, немедленно «всосали» русские ценные бумаги.

Наиболее крупными были займы 1894 и 1896 годов, заключенные на Парижской бирже. На первых порах это позволило осуществить ряд мер по стабилизации курса рубля и с 1897 года перейти на золотое обращение. Металлическое содержание рубля было уменьшено на 1/3, кредитный рубль был приравнен к 662/3 копейки золотом. Эмиссионная деятельность Государственного банка была ограничена: он мог выпускать кредитные билеты, не обеспеченные золотым запасом, на сумму не более 300 миллионов рублей. Эти меры позволили укрепить конвертируемость русской валюты на мировых рынках и облегчить приток в страну иностранных капиталов, что казалось видимым и ощутимым благом.

Однако последствия оказались весьма плачевными. В результате ввода в наличное обращение «империалов» и «полуимпериалов» (золотых монет достоинством в 10 и 5 рублей)[345] за весьма непродолжительный период времени, как раз накануне Первой мировой войны, из России была практически «вымыта» огромная часть золотого запаса, поскольку весь западный финансовый мир к этому времени уже перешел на расчеты бумажными кредитными билетами, в народе именуемыми «бумажками», обеспечение которых золотым резервом было всегда сомнительно в силу полной бесконтрольности со стороны России эмиссионной политики западных стран.

Не будем говорить уж о нынешних виртуальных, или иначе — «компьютерных», деньгах, эмиссионный вброс которых производится простым нажатием клавиши на компьютере и которые вообще ничем не обеспечены. И вдобавок эти виртуальные деньги имеют тенденцию ввергать мир в кризисы вполне реальные.

Теперь нам понятнее, что меры, подобные угольному кризису, — в интересах развития русской промышленности — были Министром Финансов Российской Империи предпринимаемы не в первый раз. И с успехом.

Также нам есть кого благодарить за то, что в результате этих мер ныне, сто лет спустя, на всей территории, считающейся русской, вряд ли найдется по-настоящему крупное предприятие, фамилия владельца которого оканчивается на «-ов». Не в формальном смысле.

Но пора вернуться к подполковнику Рербергу. Он как раз, наверное, до Петербурга со своим секретным докладом доехал.

3.5. Мечты и их воплощение

В своих записках Федор Петрович вспоминает, как он мечтал о том, чтобы результаты его докладной записки помогли «талантливому предателю» Витте прокатиться в прохладный и здоровый климат Сибири вместе со своей супругой.

А ведь славно бы было!

Дальше начались огорчения. К великому разочарованию подполковника-идеалиста, его мечтания не оправдались.

«Почему же преступление, обследованное мною и изложенное в моей записке, не было расследовано, преступники не были судимы? Как это могло случиться? Ведь факт предательства неоспоримо был налицо и был мною доказан.

Вот что по этому поводу совершенно случайно удалось мне узнать.

Был у меня в Петербурге хороший приятель — полковник Семен Иванович Езерский. Прослужив долгое время в штабе VIII армейского корпуса, которым командовал мой отец в течение восьми лет, Семен Иванович сделался большим поклонником моего отца и свои чувства к отцу перенес незаметно и на сына; вот почему мы были с ним большие приятели. Семен Иванович, прослужив несколько лет в Главном Штабе, а затем в Военном Министерстве, имел всюду приятелей, а посему знал почти все, что делается в Петербурге в высших сферах; знал и все животрепещущие новости.