Кроссовки для Золушки - Татьяна Рябинина

Несколько долгих секунд он продолжал смотреть на меня в упор, потом посторонился и дал мне войти в прихожую.

- Проходите на кухню, - процедил он сквозь зубы.

Я прошла вслед за ним по узкому коридору и оказалась в просторной, богато обставленной, но неуютной и грязноватой кухне. Муж Аллы махнул рукой в сторону кухонного диванчика, и я послушно примостилась на краешке.

- Кто вас нанял? – спросил он, по-прежнему глядя на меня страшноватым немигающим взглядом.

- Я не имею права говорить об этом, - пискнула я.

- Допустим. Что вы хотите от меня? Все что мог, я уже рассказал в милиции. Теперь снова, вам?

- Скажите, Алла когда-нибудь обращалась к магам, экстрасенсам?

Мне показалось, что он вздрогнул.

- Не знаю. Возможно. Она всегда была чокнутой.

Я замолчала. Потому что абсолютно не представляла, о чем еще спрашивать. Выскочив из дома едва ли ни в истерике, ни тактику, ни стратегию я не продумала. Задав еще пару совершенно ненужных вопросов, поспешила откланяться. Не спрашивать же его, в самом деле, не была ли случайно его жена лесбиянкой.

Уже выходя из квартиры, я зацепилась ногой за коврик, нелепо взмахнула руками и уронила сумку. Нагнулась за ней и увидела что-то маленькое, блестящее, выглядывающее из-под носка женской босоножки.

Крохотная серебряная сережка в виде топорика. Я протянула ее мужу Аллы и нарвалась на совершенно безумный ненавидящий взгляд. Он схватил сережку и буквально вытолкнул меня из квартиры, с грохотом захлопнув дверь. Какое-то время я стояла, ошеломленно потирая ушибленное плечо, потом шагнула к лифту.

Выйдя из дома, я села в маршрутку и поехала на Богатырский проспект, где жил Юрий Седов. Путь был неблизкий, и у меня было время подумать. Допустим, у Седова есть жена, и она окажется дома. И согласится со мной поговорить. Что я должна у нее спросить? Носил ли ее муж автомобильные перчатки? А почему бы и нет? Все это я могла спросить и у мужа Аллы, только почему-то растерялась, как последняя идиотка. Не ехать же к нему снова.

Седов жил в роскошном новом доме с туповатым на вид консьержем в подъезде. Я нахально заявила, что иду к Седовым и что меня ждут. Проверять консьерж поленился. Я поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь, обитую вишневой кожей.

- Кто там? – раздался из-за двери тоненький детский голосок.

Все внутри меня обмерло, и я снова пробормотала что-то про частное детективное агентство, помахав перед глазком своими липовыми корочками. Дверь приоткрылась на ширину цепочки.

На меня смотрела изящная блондинка лет двадцати. На ней были шорты и короткий голубой топик.

- Вы… насчет Юры? – спросила она чуть слышно и закусила губу.

Я молча кивнула. Больше всего мне хотелось развернуться и уйти, но…

Какая разница, кто там Кросс на самом деле. Спасти его, а там…  Не судьба, выходит.

Девушка, как и муж Аллы, пригласила меня на кухню. Впрочем, при ярком свете я поняла, что не такая уж она и девушка, скорее, моя ровесница. Она назвалась Леной, предложила мне кофе. Хотя она старательно не смотрела в мою сторону, я заметила, что глаза ее странно блестят, и подумала, что Лена едва сдерживает слезы.

За кофе Лена рассказала, что они с Юрием были женаты всего два года, что он удачливый бизнесмен, но у него было много завистников и конкурентов. Ему неоднократно угрожали. А потом он пропал. Просто не вернулся домой с работы. И никаких следов.

Я начала задавать вопросы. И с каждым ее ответом все больше и больше убеждалась: Кросс не Юрий Седов. У него не было автомобильных перчаток и массажного коврика в машине, он терпеть не мог поэзию и жареную картошку, а еще не был крещен. И на проспекте Художников жил какой-то его знакомый, вместе с которым он ходил на футбол.

Когда я вышла из квартиры, во мне плескался совершенно неопределимый коктейль чувств. Конечно, главным ингредиентом было разочарование. Но, по крайней мере, я могла не чувствовать себя виноватой перед Леной, которая мне очень понравилась, и которую было очень жаль. Мне вообще не было нужды чувствовать себя виноватой ни перед кем. Только разочарованной и страшно одинокой.

Вернувшись домой, я на автопилоте сварила кофе и села за стол.

- Что это у тебя? – спросил Кросс.

- Где?

- Целый клок волос слева отрезан. Да так неаккуратно.

Схватившись за волосы над ухом, я понеслась к зеркалу. И правда, целая прядь над ухом была криво срезана. Но каким образом? Еще утром все было в порядке. Кто мог это сделать, да еще так, чтобы я ничего не заметила? Как ни ломала я голову, так ничего и не смогла сообразить. После долгих мучений мне удалось заколоть волосы так, чтобы неровный хвост не бросался в глаза. При этом я посмотрела на мочку уха, когда-то проколотую и давно заросшую, и вдруг вспомнила о найденной в квартире Аллы сережке.

Что-то такое вдруг всколыхнулось в моей несчастной голове. Что-то такое я читала об этом. И связано это было как раз с лесбиянками!

Навести справки было не у кого. Разве что…

- Кросс, - вкрадчиво начала я, вернувшись в кухню. – Ты не знаешь случайно, кто носит серьги в виде топорика?

- Это же лабирис, - фыркнул Кросс. – Опознавательный лесбиянский знак. А что?

- Ничего, - огрызнулась я и поставила кроссовки перед собой на стол.

- Что ты собираешься делать? – заволновался Кросс.

Я молчала. Назвать его Аллой – и все кончится. Интересно, как это будет выглядеть? Прямо предо мной на столе появится эта самая девица? Да не все ли равно. Главное, чтобы она не оказалось голой, а то ведь еще и одевать ее во что-то придется.

Я уже открыла рот… И снова закрыла. Что-то мне не давало это сделать. Я сняла Кросса со стола и поставила обратно на подоконник. Завтра.

Спала я отвратительно. Дождь барабанил по карнизу, я вертелась с боку на бок, а в короткие промежутки дерганного, рваного сна видела одно и то же: Кросс превращается не в человека, а в жуткое чудовище, которое с радостным похрюкиванием начинает меня пожирать. В конце концов я встала и прочитал молитву Киприану и Иустине. После этого уснула, как мертвая, и чуть не проспала.

Рабочий день тянулся, как резиновый. Ничего, думала я, вяло сортируя пациентов, вот приду домой, расколдую Кросса и отправлю его, то есть ее, по месту жительства. И все.

- Здравствуйте. Вы Катя?

Я подняла голову. Рядом со стойкой смущенно топтался пожилой мужчина. Довольно скромно одетый и плохо подстриженный. Явно не наш клиент.

 - Моя фамилия Косторезов, я в университете преподаю, на филологическом факультете. Галя Матвеева сказала, что вы искали тех, кто учился в 60-е годы. А я тут живу недалеко, решил зайти сам, чтобы вас не утруждать.

Я вспомнила, что один из преподавателей с романской кафедры, учившийся, предположительно, одновременно с колдуном, как раз был в отпуске, когда я приезжала в университет. По счастью, фотография так и лежала у меня в сумке. Взяв ее в руки, Косторезов заулыбался:

- Ну да, это Женька и Славка Кузнецовы. С Женькой мы в одной группе учились, а Славка на восточном факультете.

- А вы… что-нибудь о них знаете? – мой голос предательски дрогнул. – Ну, где они сейчас?

- Насчет Славки ничего не скажу, не знаю. А вот Женьку видел в прошлом году. Он какой-то, вроде, экстрасенс, целитель Епихарий, большие деньги загребает.

- Епихарий? А какие-нибудь координаты? Ну, телефон хотя бы?

- Хотите подлечиться? – подмигнул Косторезов. – Не доверяете официальной медицине?

Он достал потрепанную записную книжку, полистал.

- Телефона нет, а вот адрес могу сказать. Проспект Художников, дом 31…

- 31?! – перебила я. – Может, 33?

- Нет, точно 31. Я же у него в гостях был.

Я подумала, что точно рехнусь. К колдуну-то ведь ходили в 33-ий дом!

- А это его квартира, собственная? Или снимает? – осторожно поинтересовалась я.

- Конечно, собственная. У него там прямо такое магическое гнездо. Он ведь у себя дома пациентов принимает. И знаете, что странно? Я бы не удивился, если бы его брат стал магом, он еще в универе умел головные боли снимать, всегда знал, где нужный билет лежит, ну и прочую ерунду. Опять же всякой восточной мистикой увлекался. Женька-то, он такой рациональный был…

Дальше я уже не слушала. Вот так вот. Колдунов было два. Два брата-акробата. Один из них заколдовал Кросса. Тогда вполне можно предположить, что второй его выкрал и продал мне. За что и поплатился. Головой. Подумаешь, братья! Разве колдуна родственные чувства остановят? И жили они рядышком. А ведь участковый сказал тогда что-то вроде "развелось в каждом доме по колдуну", а я и не поняла, к чему это.

Впрочем, не все ли равно теперь, а? Ведь я же знаю, кто такой Кросс. Колдун, кто бы ты там ни был, умойся!

Спровадив Косторезова, я начала собираться домой.

Что-то было не так. Я это чувствовала.

Я шла от метро пешком, и каждый шаг давался мне с великим трудом. Может, все дело было в полубессонной ночи, может, в том, что я почти ничего сегодня не ела. Или в волнении? На меня опять начала наваливаться душная паника, совсем как во дворе колдунского дома.