Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт - Витезлав Незвал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стань клоуном!
Соломенный Губерт моментально вскочил на ноги, нахлобучил колпак, перекувырнулся и во всё горло расхохотался. Глядя на него, засмеялись и от восторга захлопали в ладоши все маленькие белые Негритята.
Соломенный Губерт стал раскланиваться. При этом одной рукой он дёргал подкрученный ус господина Анто-нио, так что ус этот раскрутился, а пальцами другой руки прищёлкивал. Когда Маленькие Негритята стали смеяться и над этим и снова захлопали, Соломенный Губерт так резко рванул раскрученный ус, что тот покинул своё место под носом господина Антонио и остался в руке Соломенного Губерта.
Всё это время господин Антонио не отрываясь глядел на Соломенного Губерта, на маленьких белых Негритят и на Анечку-Невеличку. На Анечку он глядел особенно пристально; но чем пристальней он на неё глядел, тем больше Анечку-Невеличку разбирал смех, и она тоже засмеялась, но только чуточку.
Соломенный Губерт развернул оторванный ус господина Антонио и стал прыгать через него, словно через прутик. При этом Соломенный Губерт ещё и припевал:
— Ус оторван — зритель рад; Снова все пойдёт на лад!
— Разве всё не шло на лад? — крикнул господин Антонио в ярости.
— Не шло! — сказал Соломенный Губерт и топнул.
— Отчего же не шло?
— Оттого что вы заколдованный купец Абаба!
— Почему это я заколдованный купец Абаба?
— Потому что вы лысый!
— Я лысый? — возмутился господин Антонио. — Разве на моей голове нет прилизанных завитых волос?
— Потому вы и лысый, что на вашей голове прилизанные завитые волосы!
— Докажите! — злобно сказал господин Антонио.
— Докажу, не поленюсь!
Соломенный Губерт снял клоунский колпак с бубенцом и принялся этим бубенцом звонить. Когда наступила тишина, он сказал:
— Прошу всех поменяться местами!
— Зачем? — спросил Самый Старший Брат.
— Затем, что я вас очень прошу!
Все белые Негритята поменялись местами, и сразу же поднялся такой Ветер, что чуть не унесло весь балаган. Ветер дунул в чёрные прилизанные волосы господина Антонио, и те отклеились, как прежде отклеился ус.
— Видали? — спросил Соломенный Губерт.
— Видали! — ответили все Маленькие Негритята.
— Что видали? — спросил Соломенный Губерт Само-го Младшего Брата, поменявшегося местом с Самым Старшим Братом.
— Что Ветер сдул волосы с господина Антонио!
— Ну-ка поглядите, волосы это или не волосы! — сказал Соломенный Губерт Самому Младшему Брату.
— Это не волосы! — сказал тот. — Это похоже на Парикашку Пухлощёкого, на такой волшебный цветок, который пахнет ступкой для перца!
Все Маленькие Негритята подтвердили, что это не волосы и что это похоже на Парикашку Пухлощёкого, а го-логоловый господин Антонио сердито сказал:
— Никакой это не Парикашка Пухлощёкий, а просто парик, и всё!
— Ну, так кто же купец Абаба? — спросил Соломенный Губерт господина Антонио.
— Я! Я купец Абаба! — ответил лысый господин Антонио и попытался дёрнуть себя за отсутствующий ус.
— Вы же утонули! — сказал Самый Старший Брат.
— Я УТОНУЛ в сказке, а на самом деле ЗАТОНУЛ!
— А что было, когда вы ЗАТОНУЛИ?
— Вас это интересует?
— Очень! — крикнули маленькие белые Негритята. Соломенного Губерта это тоже очень интересовало, и Анечку тоже, так что лысый господин Антонио обещал про всё рассказать, но только если ему вернут ус и парик.
— Ладно, — согласился Соломенный Губерт, и Анечка обрадовалась, потому что господин Антонио выглядел таким безобразным, что ей стало жаль его.
— Что ж, расскажу вам, что произошло, когда я ЗАТОНУЛ! — сказал лысый господин Антонио и начал рассказывать.
Глава тридцать седьмая, в которой господин Антонио рассказывает, что произошло, когда он затонул
КОГДА Я ЗАТОНУЛ, Я ДОЛГО ПАДАЛ. А пока падал, услыхал над собой грохот, какой бывает, когда рушится огромный золотой дворец. Ещё услыхал я грозный голос:
— Вот они, твои сокровища, купец Абаба! Ты наверняка станешь ворочаться в могиле, если с тобой не будет твоих грешных сокровищ.
Этот грозный голос состоял из многих голосов моих матросов, среди которых я различил и печальный — цирюльника Ибы Ибы, сказавшего:
— Кабы ум был у Абабы, Был бы толк наверняка бы.
Между тем грохот усиливался. Это грохотали, падая на дно морское, мои золотые слитки, почерневшие и обратившиеся в камень. Оказавшись на дне, я уселся на бывшие сокровища и горько заплакал.
Тут подплыли ко мне три Сирены, и одна сказала:
— Как он искренне горюет! Смотрите, он плачет настоящими жемчужинами!
И правда, я плакал жемчужинами. А так как я знал цену жемчугу, то подумал, что, если буду долго плакать, смогу снова разбогатеть.
Сперва я плакал искренне, а когда плакать расхотелось, стал плакать притворно, чтобы жемчужин прибавилось. Плакал я долго и наплакал столько жемчуга, что Сирены даже поразились.
Жемчужины, получившиеся из моих искренних слёз, они разбросали, а получившиеся из притворных стали собирать. Так как жемчуга было видимо-невидимо, Сирены крикнули Тритона, приволокшего за собой красивый, с виду словно бы цирковой фургон, и погрузили в него весь жемчуг, получившийся из моих притворных слёз.
Заимев столько жемчуга, Сирены так обрадовались, что вожжи отдали мне, и Тритоном правил я, а Сирены не переставали радоваться и тараторили про то, как украсят свой подводный замок жемчужинами. Они увлеклись своей болтовнёй и не заметили, что я беру левей, вместо того чтобы взять правей, и что едем мы не к подводному замку, а к берегу.
И я привёз их на берег. Увидев, куда мы приехали, Тритон не захотел везти фургон дальше. Но я выхватил большой бич из рук одной Сирены и стегнул упрямца. Ох и упирался Тритон! Стоило, однако, подхлестнуть посильнее, как он рассвирепел, превратился в Дракона и бешено пустился вскачь.
Проскакали мы три дня и три ночи, а когда въехали в чужие земли, Сирены принялись причитать и спрашивать, куда они попали.
— Вы в чужих землях и у меня в плену, — сказал я, а Сирены очень опечалились и запричитали ещё пуще.
Я сразу обратился к первому попавшемуся купцу, намереваясь продать жемчуг. Сперва купец долго удивлялся, что на свете есть богачи, у которых столько жемчуга, а потом решил позвать ещё десятерых купцов, так как у него не хватило бы денег купить все жемчужины.
Пришли ещё десять купцов и тоже стали удивляться, что на свете есть богачи, у которых столько жемчуга, и позвали ещё десятерых.
Пришли ещё десять, и все вместе принялись рассматривать жемчужину за жемчужиной, проверяя, настоящие они или не настоящие. Посовещавшись, купцы заключили, что жемчужины не настоящие, и сказали, что стыд и позор выставлять на продажу фальшивый жемчуг.
— Все-все фальшивые? — спросил я. Фальшивыми оказались все, кроме одной, случайно застрявшей у самой красивой Сирены под ногтем. Но жемчужинка эта была такая маленькая, что за неё купцы ничего не дали.
Как я был огорчён! Ведь она была из моей искренней слезы и осталась от тех, которые Сирены разбросали. Я был так огорчён, что, расставшись с купцами, искренне заплакал, но на суше плакал я не жемчужинами, а простыми слезами. Поняв, что жемчуга больше не наплачу, я утёр слёзы, а маленькую жемчужину выменял на усы и парик, чтобы не выглядеть старым и лысым.
Вот как из меня получился господин Антонио.
Глава тридцать восьмая, в которой Соломенный Губерт хочет увидеть трех Сирен
КОГДА ГОСПОДИН АНТОНИО закончил свой рассказ, Соломенный Губерт сказал:
— Прошу всех вернуться на свои места!
Все вернулись на свои места, и Ветер сразу же утих. А когда утих Ветер, послышалось далёкое пение:
Доброго пути, матросы, Проплывайте стороной, — Тут опасные утёсы, Тут мой замок водяной!
Добрый путь вам, мореходы, Берегитесь острых скал, — Там ключом вскипают воды, Страшен чуд морских оскал!
— Вы скрыли, что стало с тремя Сиренами! Я, кажется, слышу, как они поют, — сказал Соломенный Губерт.
— Сирены в безопасности, — ответил господин Антонио.
— Мы желаем их видеть! — заявил Соломенный Губерт.
— И увидите. Только придётся завязать глаза.
— Если завязать глаза, мы ничего не увидим.
— И всё-таки придётся это сделать, чтобы не разбудить взглядом Дракона.
— Я ведь не разбудила его взглядом, — сказала Анечка, — а я на него глядела.
— Вам было можно, вас сглазили, — сказал господин Антонио.
— Кто? — спросила Анечка.
— Я! Разве вы не чувствовали, что я вас сглазил?
— Чувствовала, — призналась Анечка-Невеличка.
