Андрей Ярославич - Ирина Горская

А мальчику, похоже, не до мыслей серьезных и странных. Уздечку надевает он на золотистого Злата, оглядывает коня чист ли. И оседлать коня — вовсе не просто. Но вот гордый счастливый мальчик выводит оседланного коня в поводу из конюшни. Закидывает повод на шею коня… Вот уже и в седле… Рысью!..

— Эгей! — кричит Лев задорно. — За арчак не хватайся! Руки от седла прочь! Повод возьми!..

Но в голосе громком, зычном не слыхать досады. Потому что далась езда верховая Андрейке. Как влитой держится в седле! И шагом, и рысью!.. А как пустит коня прыжком!..

А хорошо-то как на водопое плыть вокруг золотистого коня, обмывать гладкую спину и дышащие бока… И всем своим существом ощущать беззаветную преданность этого чуда живого бессловесного…

Настает и счастливый день, когда Андрей получает свой настоящий меч Полкан. И кольчугу получает, и шлем. Только шлем и кольчуга — простые, некрасивые совсем. Но Лев настоял и на этом.

— Ты простым дружинником побывай, князем-то побыть успеешь еще!

И Андрей не спорит. В кольчуге и шлеме, с мечом настоящим — в семь раз все труднее. Но он выдержит, он всему выучится!..

И снова зима. Белизною все одето. Александр приехал. Андрею подарок поднес — попону для Злата — по синему полю расшито серебром.

Идут рядом через двор, и Андрей чувствует, что Александр — друг ему. О прежних своих мучительных размыслах об Александре и думать не хочется, такими давними кажутся…

— Женить меня хотят, — говорит Александр доверительно и как-то слишком уж беспечно.

Андрей невольно улыбается с насмешкой. Ему девять лет. Все, что он урывками успел узнать об отношениях близких мужчин и женщин, видится ему нечистым. Ведь и о святых говорится, что они этого не желали. Алексей Человек Божий ведь ушел от невесты своей… И Борис и Глеб — отроки чистые были… Но Андрей-то Боголюбский и жен и сыновей имел, и в походы ходил, а все равно — святой… Но отец сказал, что князю иная святость подобает, нежели простому мирянину… А вдруг не прав отец?.. А если святость — в смирении, тогда святость князя в том, чтобы сделаться простым мирянином… Но разве так бывает?! Собственные мысли кажутся Андрею странными, он снова улыбается… Спохватывается — надо ведь говорить с Александром, отвечать, спрашивать…

— А на ком тебя женят? — спрашивает. Хотя особого любопытства не чувствует…

— На дочери полоцкого князя Брячислава женят меня, — отвечает старший брат. И на этот раз в голосе его звучит бесшабашность, и тоже — странная какая-то. — Пропадает пропадом воля моя молодецкая! — произносит с этой бесшабашностью Александр и будто сам над собой насмехается.

Андрей не знает, как надо теперь говорить, что сказать. Только чувствует, что все его слова детские выходят, будто бы он — несмышленыш какой… Но помалкивает — неловко…

— А что она — красивая? — спрашивает.

— А что я — видал ее? — отвечает вопросом Александр.

Теперь Андрей чувствует, что Александру — горько. Андрей бы стал утешать его, да не ведает — как это утешение сотворить, чем брат его старший может утешиться. Разум настороженно подсказывает, что лучше оставить Александра, подальше держаться. Но что-то тянет Андрея к старшему брату. Й это самое «что-то»— оно и есть, должно быть, извечная мальчишечья, мужская тяга к риску, к такому головокружительному чувству, что вот еще немного — и жизни лишишься… а может, и уцелеешь… И сердце замирает, и страшно, и больно, и весело… И с кем ведь играешь? С самою судьбой…

Красива ли невеста Александра — не так важно Андрею. Сам девятилетний Андрей сейчас презирает всех женщин, даже Анку. Всех, кроме своей неведомой матери, она святая была. А все другие женщины — просто глупые. Особенно девчонки невозрастные… Хотя порою Андрейка и Танас, и сами ведь не знают зачем, затаиваются в кустах и глядят на девчонок, своих сверстниц, как те становятся рядками друг против дружки, идут — рядок на рядок — и запевают стройно, тонкими голосами:

А мы просо сеяли, сеяли…

Распущенные по плечикам светлые волосы взметываются, и колечки височные взблескивают на солнышке…

— Чика мой! — вдруг обращается к мальчику Александр, и говорит до того тепло, и горечь прорывается, о себе он горюет… — Хочешь, — говорит, — пойдем к дружинникам?..

К дружинникам холостым, что живут в большой избе, ходить княжичам не велено. И у Андрейки еще не возникало желания нарушить этот запрет. Он не думает, чтобы занятное что-то было в той избе. И сейчас, когда Александр зовет, вовсе не хочется идти, запрет нарушать. Но почему-то неловко отказаться.

— Пойдем. — Андрей старается говорить спокойно, будто ничего запретного не предложил ему старший брат.

А тревожно…

Снег под валенками поскрипывает…

Из окошек слюдяных свет пробивается, из-за двери крепкой голоса грубые выплескиваются…

Александр пропускает его вперед и прихлопывает дверь с какою-то хищной быстрой ловкостью… В сенях темно. Александр будто исчез, и стыдно звать его, будто Андрей темноты испугался. Уж давно Андрей не боится темноты… А все же быстро движется на свет, в большую горницу.

Там светло и просторно. Горят сальные свечи в подсвечниках-штатолах. У стен — длинные лавки. По лавкам — страшные грубые лица, иные — молодые совсем, парнишечьи…

Чувство опасности от полной своей беззащитности охватывает мальчика. И прежде бывало такое чувство, но давно…

И нет, он не кинется бежать, он не трус!..

Да вроде и обижать его не сбираются. И что ему подумалось!

Большой парень в красной рубахе подает ковш сладкого сусла. Ковш большой. Глаза парня — озорно-светло-жестокие.

— Испей, княжич! — произносит он густым нарочно голосом. — Тебя дожидаем…

Андрей пьет и вдруг чувствует, что Александр тоже здесь. Его присутствие и тревожит и успокаивает.

— До донышка!.. До донышка! — шумят голоса.

Андрей вливает в себя сладкое питье. Опускает руку с пустым ковшом.

Голоса радуются, грубые лица светятся.

— Наш будет! Удатной!..

— Истинным воином желаешь стать, княжич? — спрашивает парень в красной рубахе.

Сразу хочется ответить «Да!», но нет ли здесь какого подвоха, ловушки какой… Но и медлить ответом нельзя…

— Желаю, — отвечает мальчик. А голова уже начала кружиться. Но надо, чтобы голос был спокойный.

— В игры-забавы наши желаешь научиться играть?

Андрей уже втянут в игру и отвечать должен, как положено.

— Желаю, — повторяет он.

— Тогда ты будь лисугером, а я тебя в кряж имать стану…

«Кряжн» Андрей видал, это такие капканы на зверье лесное, из расщепленного бревна творится такой капкан. Значит, страшного и дурного ничего не будет, а просто игра, в которой надо быть ловким. Но, должно быть, непросто играть с такими возрастными…

— Вот я кряж! — возглашает парень.

Другие укладывают его на бок, связывают ему ноги и руки, которые он поднял прямо над головой.

— Делай, как велим, — говорят Андрею.

Он еще не может понять, что же ему нужно делать, чтобы выиграть и показать свою ловкость. Ему велят сесть напротив «кряжа», просунуть свои ноги между его ног и рук. Теперь будто защемило Андреевы ноги.

— Нагнись-ка, — велят Андрею. — Вперед нагнись… Голову ему на бок положи…

Велят коротко, будто делу какому учат. И ничего не остается, как делать по-ихнему. Андрей захватывает руками свои ноги, там, где пальцы…

Что же теперь ему нужно сделать? Конечно, быстро освободиться! Но его «кряж» — возрастный, рослый парень… Так нечестно!..

Двое других парней чуть приподнимают мальчика. И вдруг резко опрокидывают его через голову на спину. «Кряж» в красной рубахе тотчас перекатывается на другой бок.

Теперь Андрей прижат намертво к доскам пола, шевельнуться не может. Но невольно пытается дергаться, а все смеются громко и грубо. Это над ним ведь они смеются! Никогда во всей жизни его не было ему так унизительно и противно…

Но оказывается, этого его унижения мало им! Грубые пальцы толкают его, больно щиплют… Но он не закричит, не закричит, пусть убивают!..

А все кружится и дробится перед глазами. И выпитое просится наружу… Ох, неужели и такой срам придется принять?! Он стискивает зубы… Очень больно… Штаны спускают… О!.. Щиплют самый тайный уд, смеются… Только не кричать, не кричать!.. Глаза у него жжет, но слез нет…

— Эй, довольно! — приказом звучит голос Александра.

Андрей закрывает глаза, сильно-сильно сжимает веки. Возятся с ним… Теперь он лежит на полу один… свободен…

Не раскрывая глаз, протягивает руки, прихватывает штаны… Лишь бы не остановили, не успели… Еще чуть-чуть полежать, пусть подумают, будто он встать не может…

Он вскакивает на ноги и, прижав обеими руками штаны, бежит к двери… Там… сени… Выбежали за ним в темные сени… Он круто забирает вбок и затаивается… Но терпеть уже невмоготу… Сильная струйка течет… Но они топают ногами и что-то кричат… Зовут его?.. Голова кружится, уже и непонятно, что они кричат… Ушли… Нет, наружу, на двор пошли… Надо, чтобы вернулись… Подтягивает штаны… Хорошо, что не мокрые… Перепоясывается… Долго ли ждать?.. Хлопнула дверь… Вернулись… Говорят что-то… А вдруг на дворе кто-то остался и ждет его для новых унижений?..