В плену у орбиты - Мартин Кейдин

Страна все еще смаковала подробности сенсационного «исчезновения» и успешного спасения Карпентера, а Пруэтт уже вылетел в Вашингтон. Уже несколько месяцев шли разговоры о новой программе космических полетов «Джемини» и о капсуле с экипажем в два человека. Проект «Аполлон» все еще оттеснял другие работы на задний план, но в то же время тормозился и сам непосильным объемом работ, нерешенными проблемами и необходимостью разработки совершенно нового оборудования.

Для того чтобы высадить двух человек на поверхность Луны, руководители НАСА решили прибегнуть к рандеву[3] в космосе. Подобное решение неожиданно придало новое значение программе «Джемини». Прежде чем запустить корабли типа «Аполлон» для встречи в космосе, требовалось доказать, что такая встреча вообще осуществима. С этой целью надо было запустить корабль с людьми для встречи с другим кораблем, медленного сближения и стыковки двух кораблей.

Специалисты из НАСА твердили о двухнедельных полетах капсулы «Джемини» и в восторженных выражениях расписывали встречу и стыковку в космосе, орбитальные полеты на высоте восьмисот — девятисот километров над Землей. Шли разговоры и о «втором поколении» космонавтов, и у Пруэтта снова щемило внутри, он страшился, что его снова оттеснят в сторону. Но на сей раз он решил взять дело в свои руки, слетал в Вашингтон и разыскал там своего приятеля. Он не просил его об особых одолжениях. Ему нужно было одно: «Черт побери, я хочу твердо знать, что, когда начнется набор добровольцев, мое имя будет где-нибудь в начале списка, понял?»

Когда Пруэтт вернулся на авиабазу Эдвардс и уже заруливал на стоянку, он заметил, что его ждет командир. В ответ на приветствие Пруэтт помахал рукой.

— В чем дело, Чарли? — спросил он, соскользнув с крыла истребителя. Пока он стаскивал с себя высотный костюм и снаряжение, полковник молчал. Они зашагали к командному пункту.

— Дик, ты действительно очень хочешь пробиться в космонавты?

Это было очень похоже на Чарли Говарда — сказать о важном между прочим, вроде бы невзначай.

Пруэтт остановился и взглянул на полковника.

— А ты очень хочешь, чтобы сердце у тебя билось, Чарли?

Командир засмеялся:

— Я заранее знал, что ты так ответишь.

— Чертовщина какая-то, ты никогда не спросишь, если не знаешь наперед, что тебе ответят, — шутливо проворчал Пруэтт. — А теперь, босс, не морочь мне голову, ведь ты не пришел бы сюда, если бы не было каких-нибудь новостей.

— Начнем с главного, майор, — ответил полковник, снова зашагав к командному пункту.

Пруэтт застыл как вкопанный:

— Майор?!

— Да-да! Твои золотые листики вот здесь, — Говард похлопал себя по карману рубашки. — Сообщили два дня назад, когда ты там, в Вашингтоне, обрабатывал бюрократов. — Он ткнул пальцем в грудь Пруэтту: — И не забудь — с тебя сигары всей нашей братии, майор!

— А что еще ты держишь про запас, босс?

— Ничего особенного, — небрежно сказал Говард. — Я просто хотел, чтобы ты попусту не распаковывал свои пожитки.

Пруэтт молчал.

— Когда ты был уже на пути из Вашингтона, майор, на твое имя пришла телеграмма. Разумеется, я ее вскрыл. Главным образом поэтому я и поспешил тебе навстречу.

Взглянув на физиономию Пруэтта, он расхохотался.

— Ладно, ладно, скажу сейчас. НАСА только что объявило конкурс добровольцев на «Джемини» и…

— И я в списке!

Полковник неторопливо кивнул. И тут же начал ловить воздух широко открытым ртом — от избытка чувств Пруэтт со всего маху хлопнул его по спине.

— Чарли, старый негодник! — заорал Пруэтт вне себя от счастья. — И ты столько времени дурил мне голову! — Он повернулся на каблуках и побежал, крича через плечо: — Спасибо! Встретимся позже, босс!

— Куда тебя несет?

— Некогда, босс. Нужно укладываться.

— Болван, да у тебя же все уложено! Забыл, что ли? Пруэтт затормозил на каблуках и медленно вернулся.

— А ведь верно, — смущенно сказал он. — У меня все уложено.

— Пошли, — рявкнул командир. — Выпьем. Я угощаю. Может, это тебя немного успокоит и… Постой-ка, капитан Дагерти твой приятель?

Пруэтт кивнул.

— А в чем дело?

— Он тоже в этом списке.

— Джим Дагерти?

— Именно.

— Ну, знаешь!.. Дела, кажется, пошли на лад!

Пруэтт обнял полковника за плечо.

— Пошли, Чарли, выпьем. Это я угощаю.

Они шли через стоянку, разделяя счастье, которое выпало на долю одного из них.

Конкурсные экзамены у кандидатов в космонавты были в самом разгаре, когда пришло известие о полете «Востока-3». Из первых же сообщений стало ясно, что на сей раз русские затеяли что-то необычайное. Инженеры НАСА в основном сходились на предположении, что новый космонавт Николаев пробудет в космосе не менее семи суток.

На следующее утро намерения русских прояснились окончательно. Все поняли, что снова недооценили их неуклонного движения к поставленной цели — к созданию орбитальных станций, управляемых людьми, и к полетам на Луну. Корабль «Восток-4», пилотируемый Павлом Поповичем, с ревом взмыл со стартового комплекса Байконур и вышел на орбиту точно в той же плоскости, что и Николаев. Нелегко было кандидатам в космонавты сосредоточиться на своих испытаниях, когда пришло сообщение, что корабли сблизились на расстояние нескольких километров, а затем начали расходиться.

Потрясающий успех русских просто ошеломил Пруэтта и Дагерти. Они успели пройти все испытания и сдать экзамены еще до триумфального возвращения на Землю обоих русских космонавтов.

Что касается зачисления Пруэтта, сомнений не было, но другу его пришлось попотеть — уж очень сильны были соперники. Но в конце концов приняли и Дагерти, и когда друзья узнали, что снова будут вместе, они на радостях пустились в пляс. НАСА отобрало девять летчиков-испытателей, в том числе Пруэтта и Дагерти; тем самым группа космонавтов увеличилась до шестнадцати человек.

Пруэтт и Дагерти стояли у шлагбаума на мысе Канаверал, когда начался предстартовый отсчет для системы «Меркурий-Атлас-8», которая должна была забросить Уолтера Ширру в космос, в третий орбитальный полет по программе «Меркурий». Им выдалась редкая возможность, неся службу наблюдателей, осмотреть буквально каждый уголок космодрома и всю сложнейшую систему сооружений, обеспечивавших полеты по программе «Меркурий». Они поднимались на лифтах на все этажи огромной стартовой башни на Четырнадцатой пусковой площадке. Пруэтт ласково гладил ровную обшивку ракеты «Атлас», дивясь вместе с Дагерти необычайно тонкому металлу обшивки — настолько тонкому, что без внутреннего противодавления корпус ракеты рухнул бы под тяжестью собственного веса, как аэростат, из которого выпущен воздух.