В плену у орбиты - Мартин Кейдин

В хор голосов, требовавших запуска «Меркурия-Атласа-10» на трое суток, влились и голоса врачей. Они утверждали, что полет просто необходим. По их мнению, за трое суток пребывания космонавта на орбите они получат важнейшие данные о принятии пищи и пищеварении, об удалении отходов организма, о потреблении энергии, о влиянии продолжительной невесомости и десятках других факторов. Даже физики и те поддерживали полет, поскольку научные эксперименты, проведенные Купером в предыдущем полете, дали информацию, какую никогда еще не удавалось получить с помощью беспилотных космических аппаратов.

Но ответ из Вашингтона оставался неизменным: «Нет, полетов по программе „Меркурий“ больше не будет».

Научные работники, связанные с этой программой, были не просто огорчены, они начали злиться. В то время, когда Купер совершил свои двадцать два оборота, русские добились необычайно внушительного, даже устрашающего достижения. Гигантский спутник «Космос-18», с ревом взлетевший в небо с космодрома Байконур, был выведен на орбиту в той же плоскости, что и корабли серии «Восток», и пробыл на орбите девять суток. Через месяц взлетел в космос подполковник Валерий Быковский на корабле «Восток-5». Двое суток он кружил вокруг Земли. А на третьи сутки, на тридцать первом витке, вскоре после того, как корабль промчался над оконечностью Южной Америки, космонавт проснулся и обнаружил, что он уже не одинок в космосе.

Русские оповестили весь мир о подробностях биографии нового космонавта — женщины! Валентина Терешкова, двадцати шести лет от роду, опытная парашютистка, имевшая на своем счету более ста двадцати прыжков!

И пока американские космонавты, омраченные перспективой перерыва в орбитальных полетах на целых полтора года, извергали проклятия по поводу прекращения полетов, русский парень и русская девушка плыли в космосе в пяти километрах друг от друга, пели по радио дуэтом и любовались солнечными лучами, отражавшимися от округлых корпусов их огромных космических кораблей!

Быковский пробыл в космосе почти пять суток, пролетев свыше трех миллионов километров. Американские космонавты проглотили горчайшую пилюлю, когда узнали, наконец, что Терешкова вернулась в атмосферу, катапультировалась из корабля и приземлилась на парашюте северо-восточнее Караганды.

Миниатюрная девушка совершила сорок восемь оборотов вокруг Земли, пролетев почти два миллиона километров. Она пробыла на орбите семьдесят один час дольше, чем Гленн, Карпентер, Ширра и Купер, вместе взятые!

«Больше полетов по программе „Меркурий“ не будет»… Чиновники из НАСА упрямо стояли на своем.

Эл Шепард не пытался скрыть, как ему хотелось добиться еще одного полета — ведь очередь-то была его! Шепард вместе с остальными космонавтами и руководителями программы «Меркурий» снова и снова добивался пересмотра решений, убедительно аргументируя свою точку зрения. В самом деле, работы по программе «Джемини» то и дело тормозились: не хватало ассигновании, сказывались и обычные задержки в разработке аппаратуры.

По плану полет двухместной капсулы должен был состояться в конце тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, а то и позже, то есть через полтора года! А для запуска капсулы «Меркурий» стоят в полной готовности несколько ракет-носителей «Атлас». Полностью были готовы к полету и три капсулы, уже переоборудованные для суточного пребывания в космосе. Установить оборудование и внести изменения, необходимые для трехсуточного полета капсулы «Меркурий-Атлас-10», не составляло большого труда.

Все эти просьбы породили яростные дискуссии. Но руководство НАСА оставалось непреклонным: никаких полетов по программе «Меркурий».

И все же борьба не прекращалась. Специалисты по авиационной медицине были встревожены неожиданным снижением кровяного давления у Ширры. Правда, оно ничем не угрожало и быстро прошло, но нечто похожее отмечалось и у Купера. Очень важно было бы узнать, как обстоит дело у русских космонавтов — Николаева, Поповича, Быковского, Терешковой. Увы, американцы этого не знали, а русские помалкивали.

Кроме того, за месяцы, прошедшие с последнего полета Купера, медики выявили новые, сравнительно мелкие, но потенциально важные проблемы. Врачи не могли прийти к каким-либо определенным выводам — не хватало опыта. Их опасения могло развеять или усилить только более продолжительное пребывание человека в космосе. Дело дошло до того, что один обеспокоенный всем происходившим научный работник даже направился в Вашингтон и заявил представителям НАСА, что у них нет выбора. Одних только медицинских проблем достаточно, чтобы запуск «Меркурия-Атласа-10» вновь получил право на осуществление. Ведь если какие-либо серьезные проблемы возникнут уже в ходе работ по программе «Джемини», запуск капсул «Джемини» может надолго задержаться, и конечному плану высадки «Аполлона» на Луну грозят мучительные проволочки.

Стоит ли доводить до этого — ведь конгресс может поднять такую шумиху, что вся затея с «Аполлоном», которая к тому времени проглотит уже не один миллиард долларов, полетит в мусорную корзину.

Выслушав эти доводы, руководство НАСА призадумалось всерьез — может, действительно следует воскресить программу «Меркурий»?

Тем временем нажим продолжался — несильный, но настойчивый. В самом деле, ждать запусков «Джемини», оставив без ответа эти, возможно, решающе важные вопросы, было попросту безрассудно. Это означало бы, что пилотируемые полеты «второго поколения» будут скованы теми ничтожными познаниями в области космической биологии, которые получены в ходе четырех непродолжительных полетов по программе «Меркурий». А ведь программа «Джемини» должна стремительно прорваться в новые, неизведанные области, как это с величайшим мастерством делают русские.

В конце тысяча девятьсот шестьдесят третьего года русские запустили первый беспилотный аппарат типа «Полет». Новый маневрирующий аппарат явился угрожающим предвестником будущего. После вывода на орбиту по команде с Земли он увеличил высоту полета более чем на восемьсот километров, затем изменил плоскость орбиты и продолжал полет под другим углом к экватору. Запуски спутников типа «Космос» и «Полет», последовавшие один за другим, наглядно продемонстрировали колоссальные возможности Советского Союза.

До первого полета капсулы «Джемини» оставалось еще десять месяцев, а русские корабли уже парили в космосе.

Стены залов заседаний конгресса сотрясались от уничтожающей критики в адрес американской программы космических полетов.

В штабе НАСА, Мэриленд — Авеню, 400, в Вашингтоне по ночам горел свет. Что-то должно было произойти — и скоро.