Мир Маньяка - Владимир Уваров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А я и не против. Обещанного барана отложим на потом. Чаем-то хоть напоят?
– Это – для начала.
– А для конца?
– Не должен он наступить, во всяком случае – сегодня… – пока они перекидывались такими милыми фразами, Ву сварил какую-то кашу и поставил на стол соленья. – На ночь весьма хорошо идёт сладкий перчик, фаршированный квашенной капусткой, плюс… Позже покажу. И мне, право, неудобно девушке такое предлагать, не знаю даже, как сказать…
– Владимир, я уже к твоим шуткам стала привыкать, поэтому слушаю внимательно и спокойно.
– Раскусила… Просто к этому столу весьма подойдёт… – и Ву из холодильника достал тарелку, на котором лежало аккуратно нарезанное сало.
– А к нему чесночка не найдётся? – вдруг спросила девушка.
На лице режиссёра появилось удивление – наигранное, и…
Удовлетворение – слегка скрытое.
– Всего два дня мы знакомы, а кажется… – протянул Ву.
– Кажется, кажется… Только и всего. Хозяин, не оттягивайте момент счастливого свидания с ужином.
– Конечно, конечно. Только на улицу не пойдём. Здесь останемся, возле камина. Тем более что он понадобится для одного блюда.
В комнате горели свечи…
Конечно же их маленькие жёлтенькие язычки не могли конкурировать с пламенем камина по величине, но в романтичности равных им не было.
Возле камина лежала большая шкура, на которой расположилась толстая дубовая доска, служившая столом. На ней – снедь. А также – с десяток прутиков.
Настя, увидев их, спросила:
– Это что, опять сюрприз?
– Нет, это – почти еда, – Ву взял один прутик, нанизал на него кусочек сала, себе сделал такое же приспособление и сунул оба в камин. – А теперь приступим к приготовлению еды.
Сальце на прутиках тут же заскворчало, и на сидящих возле камина дохнуло лесным костром, походом, детством и ещё чем-то приятным.
– Почему без шампуров – не спрашиваю, тогда бы это был не привал в лесу, а шашлычная возле дороги, и мы бы вроде как отобрали шампура у шашлычника.
– Как хорошо ты всё понимаешь… – сказал режиссёр и, сделав паузу, добавил. – Ты мне нравишься.
– Классный привал у нас, ещё бы картошечки печёной… – медленно проговорила девушка и тоже добавила через паузу. – Ты мне – тоже…
Тут Ву, взяв несколько прутиков, выкатил из дальнего угла камина несколько чёрных комочков, которые дымились.
– Картошечка! Когда ты всё успеваешь! Как чистить её будем? – восторгу Насти не было предела.
– Только попробуй очистить её, и ты – мой враг навеки! – Ву сделал грозное лицо.
– Слушаюсь и повинуюсь, о мой господин, да прости мне тогда чёрные губы! Но спим мы сегодня в разных спальнях.
Разговор их прервался, уступив место пережёвыванию вкуснейшей еды, правда, очень горячей. На картошечку приходилось всё время дуть и подбрасывать в руках, чтобы не обжечься. Остальная еда мирно скучала на импровизированном столе, уступив место печёной прелести.
Чумазые от картошки – но радостные и счастливые – они дурачились, как дети. Они совсем забыли о неприятностях и опасностях, которые ещё недавно так волновали их. Смеясь и воруя друг у друга то сало, то картошку, Ву и Настя запивали всё это красным вином, путая при этом стаканы.
– Большой, красивый дом… Я бы даже сказала, что слишком большой для одного человека. Или тут ещё кто-то живёт? – спросила вдруг девушка.
– Не живёт здесь кроме меня никто. Но в жизни любого человека когда-нибудь наступают перемены.
– Не скучно вечерами?
– А что это такое – скучно? Я вот не понимаю, что это слово обозначает. Если мы возьмём стандартное объяснение, то получится: скучно – это отсутствие интереса к окружающему миру, людям и какой-либо деятельности. То есть получается, что это находится внутри человека, это – как он воспринимает мир. И размеры жилплощади на это не влияют – только размеры головы. Шутка. Конечно, есть люди, которые не знают чем заняться. И лично для меня – это удивительно. Скорее всего, они не знают, как получать удовольствие от новых дел. Или от дел вообще. Вот у меня они просто архи-интересные.
– Такие, как со мной? – стрельнула глазами Настя.
– А любые дела – за которые я берусь – сразу, автоматом становятся очень интересными. Во всяком случае – для меня, – на полном серьёзе ответил Ву.
Камин излучал приятное тепло, вкупе с сытной едой и прекрасным красным вином он разливал по телу приятную истому.
Беседа стала течь медленнее. А взгляды стали всё откровеннее.
Настя действительно была хороша собой. Одежда облегала её не пышные, но стройные формы. Отблески огня играли волосами, всё время меняя их оттенок, а иногда – даже и цвет. Но главным, конечно же, были глаза, в которых играли язычки огня и…
Чертенята!
Несмотря на мужское расхожее мнение, что они ценят в женщинах глаза, а смотрят ниже или ещё ниже, Ву как раз был поклонником именно глаз. Не обязательно голубых или зелёных, больших или маленьких, а сочетанием неведомых флюидов, которые делают взгляд подарком. Или оружием.
– Спасибо за второй удивительный ужин. Его магию хочется продолжать и продолжать, но спать ведь тоже нужно, – Настя это сказала с заметным сожалением.
– Твоя комната в полном твоём распоряжении.
– У меня в этом доме уже есть комната? Даже не знаю, радоваться или…
– Радоваться. Безусловно.
– И даже не будешь приставать?
– «Приставать» – слово как-то не очень. Что-то липкое и грязное… Как насчёт того, чтобы заменить на «ухаживать»?
– Заменим, но что это изменит?
– Цель и метод достижения её. Ухаживать – это заботиться: накормить, предоставить кров, а самое главное – не доставлять неудобств.
Настя уже почти вышла из комнаты, когда обернулась:
– Знаешь… Это круче, чем ужин в наручниках – и послала воздушный поцелуй.
Глава 19. Рождение маньяка. Бегокол
Коля Усов – мама звала его Николенькой – был хорошим, добрым и послушным мальчиком, а то, что у него не было папы, его нисколько не волновало. Мама – а он звал её мамулей – вполне заменяла его.
Жили они дружной семьёй, пока в ней не появился тот, кого мамуля попросила называть папой.
Коленька был совсем не против – папой так папой – ведь мама всё равно была самой главной в его жизни. А ещё ему было совсем неинтересно: зачем этот человек нужен был ей. Ведь если она так решила, значит – так и правильно. И какое-то время это действительно было правильно: по выходным они втроём ходили в парк, иногда – ездили за город. В будни он учился, а взрослые ходили на работу.
Но в какой-то момент эта спокойная размеренная жизнь вдруг исчезла. Новый папа – Николенька так про себя его называл, хотя старого папу он не видел ни разу – всё чаще стал приходить домой выпивши. Надо сказать, что это был уже совсем другой человек – злой и шумный.
Работал он в каком-то спецмагазине, где отоваривались разного рода начальники
