Прекрасная свинарка - Мартти Ларни

Сеппо Свин ничего не ответил. Энсио продолжал:

— Значит, я прав. Хорошо. Не можешь ли ты позвать сюда своего двоюродного брата Симо Сяхля?

Поскольку Сеппо Свин не шевельнул даже пальцем, Энсио снял трубку телефона и сам все устроил. Ловкий эквилибрист от бюрократии явился с дюжиной очиненных карандашей в кармане пиджака. Он весело поздоровался с юристом, а затем, обратясь ко мне, принялся расточать любезности:

— Какое счастье встретить вас, госпожа Карлссон! Вы, наверно, помните, как я сказал вам однажды: человек с такими способностями покорит весь мир. У вас к тому же было редкое качество…

— К делу! — перебил его Энсио Хююпия довольно резко.

— Но у меня ведь именно дело.

— Болтовня! Всем известно, что дорожная пыль — это грязь, лишенная воды. Госпоже Карлссон угодно, чтобы беседа наша была короткой и деловой.

— Твоя наглость обойдется тебе дорого, Энсио Хююпия! — воскликнул Сеппо Свин. — Ты уже однажды сидел за решеткой.

— Да, мне это достоверно известно, — поспешил ввернуть слово Симо Сяхля, который решил во всем неуклонно поддерживать своего двоюродного брата, а потому наверняка исстрадался бы животом, если бы проглотил хоть слово.

Весь этот маленький спектакль забавлял меня. Я знала, что именно так мужчины проводят свои совещания. Это было трио, в котором из трех голосов два всегда звучали в диссонанс. А магнитофонная лента терпеливо запечатлевала все диссонансы. Сеппо Свин, нервно почесав свой багровый нос — передовицу алкоголика, — устремил на меня очень убедительный взгляд и спросил:

— Минна, как ты позволяешь этому негодному шалопаю, нарушителю законов, поносить таким образом меня и директора Сяхля?

— Это как раз то, что и я желал бы услышать от вас! — успел воскликнуть вице-директор и тут же принялся грызть новый карандаш.

— Судейский помощник Хююпия — мой поверенный и является заместителем директора многих моих предприятий, — ответила я ледяным тоном. — Как юрист, он, наверно, сам понимает, когда надо оскорблять и когда говорить правду.

— Но, черт возьми, о чем же все-таки речь? — воскликнул Сеппо Свин, приходя в ярость.

— О твоей должности, — ответил Энсио Хююпия, как циник, предлагающий лысому расческу.

— Это не входит в твою компетенцию!

— Безусловно. Но это — компетенция моего шефа — госпожи Карлссон. Дело, видите ли, в том, господа, что «ПОТС и Кo» с некоторых пор оказалась во власти банка. Объединение «Карлссон» заинтересовалось вашей импортной торговлей, и мой шеф поручил мне получше ознакомиться с деловыми возможностями вашей прекрасной фирмы. В настоящее время обстоятельства приняли такой оборот, что фирма «Поставщики отличного топлива. Свин и Компания» на будущей неделе попросту вольется в объединение «Карлссон».

Сеппо Свин даже не пытался скрыть своего потрясения, однако его двоюродный брат, этот блестящий шут делового мира, сумел и на сей раз вывернуться. Он подошел ко мне со светлой улыбкой и умильно сказал:

— Слияние фирм, разумеется, никак не повлияет на наши деловые отношения? Теперь мы сможем продолжать нашу альтруистическую деятельность даже с большим рвением, нежели прежде. Мы знаем вас, госпожа Карлссон, а вы со своей стороны знаете генерального директора Свина и мою скромную персону.

Именно такой реплики я и ждала, чтобы получить хоть маленькое, хоть запоздалое удовлетворение за те душевные муки и притеснения, которые некогда вытерпел Армас. Энсио Хююпия набросал для меня финальную речь, которую я заблаговременно подрепетировала и выучила наизусть. Я была жестокой и садистичной — признаю это, — и, может быть, теперь, когда прошло много лет с тех пор, мне даже чуточку стыдно, ибо в тот раз милосердие не предшествовало суду и не следовало за ним. Я выдвинула требования, не подлежащие обсуждению. Безоговорочная капитуляция! Директорство Сеппо Свина кончилось немедленно. Когда я потом предложила ему место торгового агента в разъезд, то сделала это отнюдь не из человеколюбивых соображений Симо Сяхля получил отсрочку на две недели для того, чтобы он успел вывезти хлам из своего кабинета. Ему я, к сожалению, не могла указать нового места работы. Ведь он был в своем роде законченным и совершенным созданием природы, подобно какой-нибудь бактерии, которая мгновенно приспособляется к любым условиям безделья. Ради сохранения столь чистой бактериальной породы его, конечно, можно было бы поместить в какую-нибудь идейную организацию, ну хотя бы устроить консультантом в одну из гражданских организаций Союза альбиносов. Но в тот момент он казался мне совершенно негодным к употреблению. Честь и хвала его седым волосам, которые наконец-то стали покидать бесплодное место, где они каким-то чудом так долго росли!

Фирма «Поставщики отличного топлива. Свин и Кo» перешла в мою собственность, и директором ее я назначила Энсио Хююпия. Потом мы изменили название фирмы, что было необходимо прежде всего из эстетических соображений. Общее число служащих объединения «Карлссон» приближалось уже к четыремстам, и порой меня одолевали сомнения, в состоянии ли я удерживать в руках все вожжи. Я начала страдать бессонницей. Рассудок и чувства вели между собой непрестанную, незатихающую холодную войну. Этой двойственности, казалось, не будет конца. Житейская драма продолжалась, и каждый участник ставил себе целью как можно лучше сыграть свою роль. Посредственные удовлетворялись лишь одной, привычно серьезной второстепенной ролью, а личностям выдающимся приходилось играть утомительную, двойную роль близнецов. Да, жизнь была действительно похожа на фильм, который только раз прокручивали до конца, а потом укладывали в ящик и относили в сопровождении печального шествия в вечный архив.

О Симо Сяхля я долгое время ничего не слышала, но зато имя Сеппо Свина то и дело доносилось до моих ушей. По словам Энсио Хююпия, Сеппо Свин около полудня съедал дешевый обед в народной столовой «Зланто», а затем отправлялся к фешенебельному отелю «Кэмп» ковырять в зубах у входа в ресторан.

Глава восьмая

ВТОРОЕ ЗАМУЖЕСТВО

Наступил сентябрь 1939 года Мальтузианцы, которые с таким жаром доказывали, что население возрастает в геометрической прогрессии, тогда как продукты питания и средства к существованию умножаются лишь в прогрессии арифметической, теперь испытывали, разумеется, счастье церковного казначея, наблюдая столь успешное вспомогательное прореживание, производимое войной, эпидемиями и нищетой. Меня не интересовала политика, ибо те, кто занимался ею, всегда оставляли после себя неоплаченные счета. Я ненавидела войну, в которой никто никогда не побеждает. Мне не нравились все эти мундиры, натянутые на живые колодки, а также танки, не пригодные для перевозки типографских красок, клейстера и каменного угля.

Сложное международное положение смешало все мои планы. Вместо каменного угля и кокса пришлось торговать дровами, а вместо добротного клейстера и типографских красок — ужасными эрзацами. Я непрерывно переводила свои средства в иностранные банки, покупала золото, драгоценные украшения, ковры, леса и новые связи. Однажды я вложила все мои свободные деньги — около двух миллионов марок — в восточные ковры. Через пять лет я продала их за восемь миллионов. Я слепо следовала правилу Энсио Хююпия: ешь, пей и веселись, ибо завтра начнется пост! Столь же слепо я подчинялась указаниям гороскопа, который служил для меня вторым советником. Моя судьба была начертана в книге звезд, но ложное толкование письмен этой книги ввело меня в заблуждение. Всему виной оказались, вероятно, постоянная неуверенность, страх и нервное переутомление, вызванное бессонницей. Ибо иначе я вряд ли согласилась бы добровольно увеличить свою ответственность и уменьшить свои права. Однако именно это я и сделала, выйдя в середине сентября замуж, причем любовь играла в нашей маленькой комедии лишь весьма второстепенную роль: не более двух-трех реплик.

Горный советник Калле Кананен был дважды разведен и намерен был предпринять третью попытку. Мы были в течение года очень близкими деловыми партнерами, впервые познакомившись на званом вечере у горного советника Карьюла, где я сделала свое миллионное разоблачение. И ни разу мы не пытались обжулить друг друга. Взаимное недопонимание, как это обычно бывает, привело нас к решению вступить в брак. Но, кроме того, я еще по-прежнему верила в гороскоп. Загвоздка, видите ли, в том, что Калле Кананен был Дева, ходил носками внутрь, уверял, а порой доказывал на деле, что является чуткой натурой, и с девственной непосредственностью изумлялся похождениям Одиссея (но не своим собственным). Он был с виду очень веселый человек, седеющий блондин, одевался всегда с иголочки и счастливо утаивал некоторые слабости своей натуры. Мы были уже две недели женаты, когда я впервые узнала (и то лишь случайно) его давнишний порок: он ежедневно заходил в кабак для испытания выносливости: пил стоя и контролировал при этом свое равновесие. Если женщина обычно рассказывает о своем прошлом, как бы признаваясь, то муж мой говорил о нем не иначе, как хвастаясь. Когда хвастовство достигало невероятной степени, я могла без ошибки сказать, что в платяном шкафу спальни найдутся откупоренные коньячные бутылки.