Пустырь Евразия - Сергей Лавров

Трофим появился довольно скоро. Одет он был так же, как и позавчера. Шел он угрюмо, решительно, сунув руки в карманы, ссутулившись, и вид имел хищный, недобрый. Как раз такой, каким изобразила его Айни на рисунках Авенира. Можаев, по примеру Монумента покручивавший на пальце веревочку с ключами и поглядывавший на свое отражение в витрине соседней забегаловки, при виде надвигавшегося «яппи» едва не уронил свои ключи в решетку канализации на мостовой. Здравый смысл подсказывал ему затаиться, но какой же по-настоящему интеллигентный русак в подобных ситуациях прислушается к голосу здравого смысла?

Авенир присел. Трофим приблизился, мрачный как туча. Мужичонка, опершись о валик, будто усталый огородник на грабли, вытянул шею и привстал на цыпочки у тумбы, стараясь разглядеть, что будет. Он, как представитель народа, желал лицезреть схватку сил прогресса со злом во всех подробностях.

Самое удивительное, что Авениру почти все удалось. По крайней мере, ему удалось гораздо больше, чем многим другим интеллигентным деятелям сверхнового времени.

Пискнула сигнализация, мигнули яркие фонари «ситроена», заставив содрогнуться напряженные до предела нервы Авенира. Трофим, обогнув машину сзади, даже не глянул в сторону скрючившегося Можаева. Он быстро наклонился, щелкнул замком и сунулся в салон, что-то выискивая на сиденье. Авенир, проклиная дрожащие коленки, выпрямился, взял свое оружие в обе руки и, занеся его высоко над головой, вышел из укрытия на исходную позицию для удара, точно в тыл ничего не подозревавшему противнику. Это было все, что он сумел сделать.

В тот самый миг, когда он набрал побольше воздуху в легкие, чтобы размахнуться посильнее, страшно болезненный удар сзади в правую почку заставил его с ревом выпустить воздух, выронить трубу и бессильно и позорно опуститься на колени. Второй удар в затылок поверг его на землю. Бесстрастное смуглое лицо Чена, как в кошмаре, взирало на него с недосягаемой звенящей высоты. Удивленный и испуганный Трофим, подпрыгнув, обернулся и с неприязнью посмотрел на искаженное муками лицо Авенира.

Когда боль слегка отпустила и Авенир вновь обрел способность слышать, он, к великому своему удивлению, понял, что его противники отнюдь не торжествуют, а ссорятся! Неблагодарный «яппи» орал на своего маленького спасителя:

— Что ты все бродишь за мной?! Я же тебе запретил! Я что, под колпаком у вас, что ли?! Ты, может, убить меня хочешь?! Оставьте меня в покое! Я никого не сдам — только оставьте меня в покое!

Чен, сложив руки на груди и отступив на шаг, смотрел на своего хозяина снизу вверх, задумчиво и спокойно, как смотрит кормилица на неразумное дитя. Мужичонка с валиком и клеем, олицетворяя народную мудрость, подошел сзади и, криво ухмыляясь, сказал:

— Во, молодцы ребята! Вы бы еще связали его! А то ходит тут, пугает, а потом еще начнет афиши срывать! Маньяк, не иначе!

Раздраженный донельзя Трофим, не глядя, завел за спину руку, нащупал советчика и толкнул его кулаком. От толчка мужичонка полетел вверх тормашками, громыхнув бидончиком, выронив валик и расплескав клей по всему тротуару. «Яппи» оскорбительно, но не больно пнул беспомощно распластанного Авенира носком громадной кроссовки:

— А ты чего влез? Я тебя битый час жду, шкурой рискую, а он тут караулит меня, как герой-панфиловец! Ты же ни черта не понимаешь, что происходит, а уже столько напакостил! Жизнь мне, можно сказать, разрушил! Мы же с тобой не косоглазые, можем ведь договориться!

Внезапно в переулке от перекрестка раскатисто громыхнул выстрел. Пуля со свистом ушла в синее небо. Трофима и Чена будто ветром сдуло. Не сговариваясь, представители двух великих рас дружно кинулись в дальний конец улочки. Трофим несся огромными прыжками, маленький вьет поспевал за ним, часто мельтеша белыми подошвами.

За беглецами вихрем, как железный конь революции, мчался от проспекта оперативник Грешников. Не замедляя бега, он перескочил через торчавшие вверх ступни Авенира, снес в сторону привставшего было расклейщика и, кто знает, может, и догнал бы в этот раз беглецов, да коротенькие ноги его разъехались в луже скользкого клейстера. Он смешно замахал руками, удерживая равновесие, и… Нет, не упал, но вынужден был сбросить обороты, цепляясь руками за капоты авто, отчего одна за другой сработали и завыли три сигнализации. Секундной заминки хватило, чтобы сделать дальнейшее преследование бессмысленным. Монумент, тяжело дыша и потирая ушибленный бок, вернулся к поднимавшемуся Авениру.

— Слушай, с тобой спокойной жизни не будет! Сижу себе в управе, занимаюсь любимым делом, готовлю докладную записку начальнику — вдруг на тебе! Какое-то китайское дите на ломаном русском пищит в трубку, со слезами умоляет меня ехать сюда и срочно спасать тебя! Ты кому мой телефон дал?

— Никому не давал,— искренне ответил Авенир.

Русский интеллигент впитывает правдивость с молоком матери. Или даже раньше. Монумент с укором посмотрел в честные глаза Авенира:

— Ладно, хоть на пользу пошло. А то открутили бы тебе башку, и вся недолга. Это его тачка? — кивнул он на «ситроен» с открытой дверцей.— Хорошо, что тачку из-под него выбили. Недолго теперь ему бегать. Возьмем.

Прислушавшись на этот раз к голосу здравого рассудка, Авенир не стал рассказывать Грешникову о своих успехах в области частного сыска.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Если тебя кинули — расправь крылья!

Беспокоясь за Айни, ничего не сказав о ней Грешникову, Авенир спешно воротился к дому, но в подъезд не вошел. Внимание его привлекли толпа людей и шум на тихом до той поры пустыре.

Все население вьетского ковчега высыпало на улицу и стояло темной толпой у входа. Вьеты не казались напуганными, но были возбуждены. Мужчины переговаривались, кое-кто прятал за спинами большие оструганные палки. Молодежь шумела, размахивала руками. Женщины держали детей за руки. Среди стаек подростков Авенир увидел и Айни, закусившую кулачки и подпрыгивавшую от волнения. Взоры всех вьетов устремлены были на дорогу, которая огибала пустырь на манер беговой дорожки стадиона.

На дороге широким полукругом стояли разномастные автомобили, развернутые лобовыми стеклами к обители вьетов. В центре возвышался черный джип Петруши. Хозяин джипа восседал на капоте, в окружении охранников и многочисленных друзей-сверстников. Подростки тянули пиво, разглядывали вьетов и вьеток, шутили. Вьетская детвора, кто посмелее, набегала, швырялась в них огрызками яблок и морковкой.

Перед джипом, опустив руки, в одиночестве стоял и приветливо улыбался маленький старик. Морщинистое лицо его при солнечном свете выглядело как никогда усталым и печальным. Его достоинство и спокойствие озадачивали Петрушу.

— Ну, ты… Вы звали меня зачем-то? — с любопытством спросил он старика.

— Я должен был тебя позвать,— ответил старик и поклонился Петруше.

Молодой Низовцев приосанился, огляделся.

— Слышь, Вероника, старикан мне кланяется! — крикнул он вниз.

Вероника сидела в салоне, открыв дверцу и свесив за борт красивые полненькие ноги.

— Ну их к черту! — крикнула она.— Ты зачем меня сюда притащил? Поехали лучше на Ладогу! Скучно здесь!

— Нет, подожди! Сама же говорила, что они моего отца убили! Слышь, ты,— обратился он снова к старику,— а что вам от меня надо?

— Войди в наш дом и будь нашим другом.

— Ни фига! Вы меня тоже замочите, как папашу!

— Ты должен,— устало повторил старик,— ты должен стать нашим другом.

— Ничего я тебе не должен! Слышь, ты! Это ты мне должен, чтобы я не рассказывал про ваши темные делишки! А я знаю кое-что!

Вьеты, понимавшие русский, загудели, заволновались. Кто-то из подростков кинул камень и попал в радиатор одной из машин. Хозяин машины разразился бранью. Пустая бутылка полетела в окно общежития, посыпались стекла.

Авенир протолкался к джипу с той стороны, где сидела Вероника.

— Прекратите это безобразие! — взволнованно сказал он.

Маленькая красавица, любуясь маникюром, надула губки:

— А я тут при чем? Вы сами видели — он меня не слушает.

— Вы же умная женщина! Он натешится вами и бросит!

— Не успеет,— загадочно улыбаясь, ответила Вероника.

Страсти тем временем накалялись. С западной стороны Евразии к маленькому войску Петруши подтягивались скучавшие без выпивки поборники славянской расы. Чуя поддержку масс, молодежь на машинах расходилась все пуще. То слева, то справа возникали мелкие кулачные стычки.

— За мной народ! — кричал гордый Петруша.— Я через три дня ваш клоповник с лица земли сотру! Куплю весь пустырь и сделаю бассейн, обещаю! А ты почему их защищаешь? — повернулся он вдруг к Авениру.— Они убийцы, а ты их защищаешь!

Авенир, не слушая, подошел к старику и встал рядом.

— Зачем вы это делаете? — спросил он.— Ведь погромом пахнет.