Последняя жертва - Шэрон Болтон

— Тетушка Кларочка!

— Да, Тростинка?

Обед я как-то пережила. Мы с моей младшей племянницей сидели в тени яблонь, в глубине отцовского сада, обнесенного стеной, и кормили совят. С каждым дуновением ветерка нас осыпало, подобно ароматному снегопаду, конфетти из яблоневого цвета. Сквозь широкие кованые ворота мы видели, как на реке плавают лебеди.

— У меня обхват талии сорок четыре сантиметра! — возмущенно заявила племянница.

Она наклонилась, осторожно держа пинцетом дохлую мышь. Абигейл при любой возможности заявляла о своем желании стать ветеринаром, как тетя Клара, — подозреваю, она уже понимает, как это действует ее матери на нервы, — но пока не могла толком справиться с кормлением птенцов.

— Извини — Бревнышко, — поправилась я, наблюдая, как трепещут на ветру кудряшки вокруг ее личика.

У Абигейл такие же длинные блестящие каштановые волосы, как и у меня.

— Можно задать тебе вопрос?

— Да.

— Но мама мне не разрешает.

Я несколько секунд молчала.

— Ну, тут уж все зависит от тебя самой: насколько сильно ты этого хочешь, веришь ли ты своей маме, понимаешь ли, что она зря советовать не станет, — наконец произнесла я.

— Значит, можно? — не задумываясь, переспросила Абигейл.

Я нагнулась над клеткой, чтобы скрыть улыбку.

— Задавай, я ей не скажу.

— Я прочитала в газете о лицевых трансплантатах. Интересно, а тебе можно вживить такой?

Совята немного успокоились. Я взяла одного и осторожно посадила на протянутую руку Абигейл. Примерно через неделю я подсажу их в клетку к приемным родителям и огражу от всяких контактов с людьми. А пока побыть несколько секунд в детских руках совенку не повредит.

— Мне все равно, как ты выглядишь, — поспешно заверила меня Абигейл. Ее восьмилетний умишко допускал возможность того, что мама все же была права. — Просто я подумала, что тебе будет приятнее…

Ее голосок оборвался.

— Было бы, — медленно проговорила я. Честно сказать, я не была готова к подобному разговору. — Но боюсь, для меня трансплантатов еще не придумали.

— Почему?

— Я мельком просмотрела эту статью, — призналась я. Интересно, часы, проведенные в Интернете и за изучением журналов, можно назвать «мельком просмотрела»? — Знаешь, при использовании трансплантатов всегда есть опасность того, что организм их не примет. Тогда инородное тело придется удалить. Согласна?

— Да-а, — протянула она.

— Поэтому органы пересаживают только в случае крайней необходимости.

— Но мужчине в статье…

— Да, ему пересадили, — перебила я девочку, забирая у нее совенка и опуская его назад в клетку. — Но у него лицо было сильно изуродовано. Намного сильнее моего. Он не мог ни есть, ни говорить. И тем не менее это очень рискованная операция. Ему придется всю оставшуюся жизнь принимать большие дозы стероидов и лекарств, подавляющих иммунитет, чтобы не допустить отторжения тканей. А от приема этих препаратов возрастает риск заболеть раком, могут отказать почки. Но даже эти лекарства могут не помочь, и тело все равно отторгнет трансплантат.

— И что тогда?

Не хотелось бы думать о том, что будет тогда. Лицо почернеет и в конце концов пересаженные ткани просто отпадут.

— Трансплантаты придется удалить. Человек будет выглядеть еще хуже.

Абигейл крепко сжала мою руку.

— Не нужны тебе трансплантаты, — сказала она.

— Да, — согласилась я. — Не нужны.

Я встала, подняла клетку с совятами, и мы с Абигейл побрели к дому.

14

Я подскочила, как распрямившаяся пружина. Одеяло и простыня соскользнули на пол, когда я опустилась на колени, не решаясь пошевелиться, вглядываясь в темноту, где притаилась чрезвычайно опасная змея. Дрожащей рукой я потянулась к ночнику у кровати и включила его. Ничего. Мне просто снился сон.

Ладно. Глубокий вдох. Если даже я начинаю нервничать из-за этих змей, что уж тогда говорить об остальных жителях поселка? Посмотрела на часы и почувствовала себя глупо. Около трех ночи — вот-вот зазвонит будильник. Пора кормить совят.

Я встала, не чувствуя себя отдохнувшей. Вчера я поздно вернулась домой. Отец предлагал мне переночевать у них, но я промямлила что-то о тяжелобольном пациенте. Взяла с прикроватного столика пустой стакан, чтобы налить в него воды. Подходя к двери, я автоматически потянулась к халату, но передумала. Было душновато — ночь выдалась не по сезону теплая. Мечтая о том времени, когда уже не надо будет опекать совят, я пересекла широкий коридор-галерею, служивший мне одновременно и кабинетом.

Здесь кто-то был. Двигал мои вещи.

Клавиатура всегда была отодвинута на пядь от края письменного стола, но этой ночью ее подвинули на пару сантиметров. И находилась она чуть левее, чем обычно.

Я пересекла лестничную площадку, толкнула дверь в свободную комнату и зажгла свет. Все вещи на месте. Может быть, из-за недавних происшествий я стала менее аккуратной. Пошла вниз по лестнице. Когда открыла дверь, ведущую в маленькую кухню, услышала, что совята явно чем-то обеспокоены. Ночь стояла безоблачная, мягкий свет пробивался из окна кухни, отражаясь от выбеленных стен.

И на этом фоне четко выделялась темная фигура пожилого мужчины, который стоял у кухонного стола и смотрел на моих совят. Стакан выпал у меня из рук и разбился о кафельный пол. Незваный гость, не замечая меня и не слыша звона бьющегося стекла, потянулся к клетке. Я замерла как громом пораженная, когда он взял одного совенка. Поднес его к лицу и стал нюхать. Мне показалось, что он хочет его съесть.

До этого момента я была не столько напугана, сколько растеряна. Но теперь до меня начал доходить смысл происходящего: в моем доме незнакомец. Глубокой ночью. Сейчас конец мая, и он совсем не похож на Санта-Клауса.

Я попятилась. Мужчина посадил совенка на место и склонился над клеткой. Я слышала, как он что-то шептал и хрюкал себе под нос, но не могла разобрать ни слова. Я даже не была уверена, что он говорит по-английски. Не видя, что у меня за спиной, я наткнулась на зашторенное окно столовой. В комнату упал тонкий лучик света, прямо на кухонный стол. Мужчина заметил его и повернулся. Луна осветила его лицо, и теперь он уже не был безликой тенью. Я могла довольно хорошо его разглядеть. И мой страх сменился настоящим ужасом. Я смотрела на покойника.

А он направился по деревянному полу прямо ко мне. И вот он уже в метре от меня. Я повернулась и бросилась прочь, не зная толком, куда бежать. К входной двери бежать было глупо — она заперта, мне ни за что не открыть ее за секунду. Я уже ощущала зловоние, исходящее от него, вонь окутывала меня и вот-вот могла накрыть с головой. Перескакивая через четыре ступеньки, я почувствовала, что меня хватают за ноги. Я упала и больно ударилась, а что-то холодное и мокрое схватило меня за лодыжку и потащило вниз. Отчаянно сопротивляясь, я вытянула руку и схватилась за балюстраду. Потом изо всех сил лягнула свободной ногой. И почувствовала, как нога коснулась влажной ткани. Я набрала в легкие побольше воздуха, намереваясь закричать. Ведь пронзительно завизжать в такой ситуации — это вполне естественно.

Каким-то образом мне удалось повернуться. Ночной гость навис надо мной — нет, на меня уставилась, скорее, зловонная тень. Но она смотрела не на мое лицо. Из-за падения и борьбы моя длинная ночная рубашка задралась. Гость смотрел на мои голые ноги, одну из которых он продолжал крепко держать. Свободной рукой он потянулся вниз.

А потом нечто, больше похожее не на человеческую руку, а на липкую полуразложившуюся кость, стало гладить мою икру, поднимаясь все выше, а его глаза шарили…

Ночную тишину прорезал душераздирающий вопль. Оглушающий, полный животного ужаса, пробирающий до печенок. Мой собственный. Я кричала снова и снова. Но был еще какой-то звук. Кто-то кричал? Где-то вдалеке? Потом меня окутала темнота. Стало тихо. Я перестала кричать. Нашла в себе силы лягнуть нападавшего еще раз. Никого. Я открыла глаза. На лестнице я была одна. Едва осмеливаясь шевелиться, я бросала испуганные, безумные взгляды налево и направо. Обернулась. Куда он делся?

Только что он нависал надо мной, хватал меня своими жуткими руками, шарил по моему телу. До сих пор в воздухе висел его запах: тяжелый, приторно-сладкий. Но незваного гостя нигде не было.

Я смахнула слезы и осознала, что сижу на лестнице, таращась по сторонам. Его нигде не было видно. Запах начал выветриваться. Я посмотрела вниз на влажные отпечатки руки на моей лодыжке в том месте, где он меня схватил, но влага на глазах испарялась в теплом ночном воздухе. Даже следа не осталось.

«В привидения я не верю, — говорила я себе. — Никогда не верила. Привидений не бывает…» Я заставила себя встать и, пошатываясь, прошла через столовую. Схватила телефонную трубку, понимая, что у меня есть считанные секунды до его повторного нападения. Я не решилась опустить глаза и, почти на ощупь набрав 999, попросила соединить меня с полицией.