Бои за Ленинград - Александр Модестов

«К неоправданно большим потерям приводило стремление Жукова при малейшей возможности проводить контрудары и контратаки. В результате воинские части бросались в бой неподготовленными, теряли много людей и техники, но поставленных целей не достигали» (Б. В. Соколов).

«На советско-германском фронте столкнулись армии двух эпох. В Вермахте делали упор на максимально успешное взаимодействие войск, высокое качество подготовки солдат и офицеров, максимально эффективное использование вооружения и боевой техники. Руководство Красной армии стремилось бросить в бой как можно больше людей и техники, лишь во вторую очередь заботясь о взаимодействии и боевой подготовке. Советские войска побеждали за счёт огромного численного преимущества в людях и технике, истощая противника непрерывными атаками. В этих атаках не жалели ни того, ни другого. На врага бросались тысячи, десятки тысяч танков и самолётов с плохо подготовленными экипажами. Между тем Люфтваффе до самого конца сохраняли высокие стандарты в подготовке пилотов, да и танкистов, и, прежде чем пускать их в бой, даже в конце войны основательно гоняли на полигонах. Из-за чудовищно высоких потерь в Красной армии почти не оставалось опытных солдат, которые могли бы помочь новобранцам освоиться в боевой обстановке. Да что солдат – командиры взводов и рот очень редко надолго оставались в строю до того, как быть убитыми или ранеными. В среднем, командир взвода в наступлении оставался в строю не более месяца. Германские сухопутные силы за войну безвозвратно потеряли немногим меньше 100 тысяч офицеров – почти в 10 раз меньше, чем советские сухопутные войска» (Б. В. Соколов). «Оружие и у немцев, и у нас было неплохое, однако немцы были лучше обучены и не лезли зря под пули. Вспоминаю, как происходило обучение нашего вновь сформированного полка: мы бегали по лесу, кричали «Ура» и ни разу не стреляли по мишеням – берегли патроны. У немцев всё было наоборот: каждый солдат отлично стрелял. Умел окопаться и оценить обстановку» (Н. Н. Никулин). В добавление к этим высказываниям надо отметить, что и в мирное довоенное время налёт молодых пилотов – всего 20 часов – был очень мал (приказано было беречь ресурс самолётов и горючее), что отмечал командующий ВВС генерал-полковник П. В. Рычагов. Рычагов отметил ещё низкое качество выпускаемых самолётов: «Заставляете летать на гробах», чем вызвал возмущение Сталина. Но после окончания войны начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» генерал-полковник Абакумов обвинил главного маршала авиации А. А. Новикова и ряд его сотрудников в том, что они во время войны принимали от промышленности бракованные самолёты, что вызвало гибель многих лётчиков. Обвинение было доказано. Новиков и ряд его сотрудников получили сроки тюремного заключения.

Гареев отмечал: «В операциях 1941-42 годов, имея больше боевого опыта, немецкие войска умело вели наступательные действия, широко маневрируя и массированно применяя танковые и моторизованные соединения на открытой, танкодоступной местности. Встретив сопротивление на том или ином участке, они быстро меняли направление ударов, стремясь выйти во фланг и тыл советских войск. Наши командующие, командиры, штабы и войска уступали им в манёвренности и оперативности управления». Геллер и Некрич отмечают: «Жизнь человеческая не стоила ни гроша; военное командование часто думало не о том, как выиграть сражение, не неся при этом ненужных потерь, а о том, как выиграть бой, не считаясь ни с какими потерями».

17 сентября 1941 года Жуков издал приказ № 0046: «Военный Совет Ленинградского фронта приказывает всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление его без письменного приказа военного совета все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу». Репрессиям вплоть до расстрела подвергались и все ближайшие родственники.

«По свидетельству маршала А. Е. Голованова, Жуков сам приводил в жизнь этот приказ, заставляя пулемётчиков стрелять по отходящим батальонам» (Б. В. Соколов). Этот приказ полностью лишал командиров инициативы, сковывал их самостоятельность при обороне. Также этот приказ противоречил уставу: приказ начальника – закон для подчинённого. Приказ должен выполняться беспрекословно и в указанный срок. Вся ответственность за приказ лежит на начальнике, отдавшем этот приказ устно или письменно, но никак не на подчинённых, выполнивших его. Перед войной и в первый период войны в уставе говорилось, что выполняться должен любой приказ, кроме «явно преступного». Но вскоре это добавление «кроме явно преступного» было отменено. Действительно, как подчинённый может отличить явно преступный приказ от не явно преступного? Жуковский же приказ распределял всю ответственность как на начальника, так и на его подчинённых, вплоть до рядовых, что явно противоречило здравому смыслу и уставу. Впрочем, с другой стороны, он соответствовал указанию Сталина, согласно которому любой военнослужащий, попавший в плен, независимо от обстоятельств пленения является предателем родины. Отойти на другой рубеж обороны, согласно жуковскому приказу, можно только по письменному приказу военного совета. Но откуда военный совет может знать, что на таком-то участке сложилась такая обстановка, что необходимо изменить рубеж обороны? Как доставить такой письменный приказ, когда в большинстве случаев его можно передать только устно или по рации? И вообще, принимать решение и приказывать во всё время меняющейся обстановки надо мобильно и со знанием обстановки на месте. А так получалось, что обороняющимся оставалось одно: или погибнуть на рубеже обороны, или быть расстрелянным. Последствия такого приказа могли быть только отрицательные, но он был в духе Сталина, и Сталин был доволен как самим приказом, так и его автором. Вскоре Сталин издаёт подобный приказ № 227, известный как «Ни шагу назад», но уже для руководства всей Красной армии, согласно которому на месте, без суда и следствия, были расстреляны десятки тысяч человек. Также согласно этому приказу и по приговорам военных трибуналов было расстреляно 158 тысяч наших воинов. Кроме этих людей, по существу, руками немцев было расстреляно громадное количество штрафников, направляемых на почти верную смерть при лобовых атаках. Самыми первыми постановлениями от 22 июня 1941 года были постановления о репрессивных мерах. «Военным трибуналам предоставлено право рассматривать дела по истечении 24 часов после обвинительного заключения. Приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежат» (Крыжевский).

«После докладов об очередной неудаче или отходе войск Сталин диктовал не оперативные, а «карательные» распоряжения: «Командующему и члену Военного совета, прокурору и начальнику 3-го управления немедленно выехать в передовые части, на месте расправиться с трусами и предателями». Сталин, более всех повинный в катастрофическом начале войны, проявил исключительную жестокость по отношению к тем, кто стал жертвой его просчётов» (Волкогонов).

«Войска шли в атаку, движимые ужасом. Ужасна были встреча с немцами, с их пулемётами и танками, огненной мясорубкой бомбёжки и артиллерийского обстрела. Не меньший ужас вызывала неумолимая угроза расстрела. Чтобы удержать аморфную массу плохо обученных солдат, расстрелы проводились перед боем. Хватали каких-нибудь хилых доходяг или тех, кто что-нибудь сболтнул, или случайных дезертиров, которых всегда было достаточно. Выстраивали дивизию буквой «П» и без разговора приканчивали несчастных. Эта профилактическая работа имела следствием страх перед НКВД и комиссарами больший, чем перед немцами. А в наступлении, если повернёшь, получишь пулю от заградотряда. Страх заставлял солдат идти на смерть. На это и рассчитывала наша партия – руководитель и организатор наших побед. Расстреливали, конечно, и после неудачного боя. А бывало и так, что заградотряды косили из пулемётов отступавшие без приказа полки. Отсюда и боеспособность наших доблестных войск» (Н. Н. Никулин).

Писатель Абрамович пишет: «Есть такой вариант легенды, пытающейся обелить Сталина: «Да, Сталин совершал ошибки перед войной, да, он растерялся в первые дни войны, но потом он оправился и показал себя выдающимся полководцем, благодаря которому мы, в конечном счёте, победили». Но это тоже фальсификация, Сталин предвоенный и Сталин военного периода были один и тот же человек – ограниченный, некомпетентный, не умеющий глубоко мыслить. Как в дни мира, так и в дни войны он приписывал себе чужие заслуги, а за свои просчёты, ошибки и преступления заставлял расплачиваться других. Неограниченная власть позволяла ему никогда ни за что не отвечать». С этим утверждением Абрамовича я могу согласиться только в утверждении, что Сталин, как и Жуков, имел возможность за свои ошибки и преступления заставлять рассчитываться других, что неограниченная власть позволяла им обоим никогда ни за что не отвечать. Сталин был выдающимся политиком, умеющим глубоко мыслить, хитрым и жёстким, но в предвоенные годы он не имел возможности, не имел времени, так как был занят другими делами, выделять много времени вопросам строительства вооружённых сил, тем более вопросам военной науки. Он полностью полагался на Ворошилова, но финская война показала негодность Красной армии, которую строил Ворошилов. Сталин увидел, что заменивший Ворошилова Тимошенко мало чем отличается от своего предшественника. Тогда он обращает внимание на более молодого и энергичного Жукова. Создаётся тандем Сталин-Жуков. Вместе с Жуковым принимаются стратегические решения. Начало войны показало, что решения эти были ошибочны и привели к большим потерям, по существу, к разгрому Красной армии. Но наказать Жукова Сталин не может, так как, во-первых, решения они принимали вместе, а во-вторых, Жуков нужен ему как надсмотрщик над командующими фронтами. Во всех неудачах Красной армии они обвиняют других. Но Сталин видит, что Жуков не годится на роль начальника Генштаба. Он снимает его с этой должности и возвращает Шапошникова, а Василевского ставит на должность начальника Оперативного управления, одновременно с должностью его заместителя. Но Шапошников часто болеет и обязанности его исполняет Василевский. Наиболее близко Сталин начинает работать совместно с Василевским при обороне и последующем контрнаступлении под Москвой. Сталин, как это отметил маршал Конев, понял огромную роль Генштаба и увидел выдающиеся способности Василевского, не только как выдающегося штабиста, но и как талантливого руководителя организации операций, в которых участвовали иногда два и больше фронтов. Василевский же грамотно координировал их действия. Складывается тандем Сталин-Василевский. Почему я говорю о тандеме и что под ним понимаю? Конечно, главная ответственность лежит всегда на руководителе. Когда при жизни Сталина говорили, что он – организатор всех побед, это было правильно. Почти всё зависело от решений Сталина – хороших или плохих. Но Сталин так же отвечал не только за победы, но и за поражения, и за громадные потери. Понятно, что Сталин при принятии своих решений учитывал мнения других людей, получал от них информацию, и только тогда принимал решения. Но среди этих людей всегда был один, к мнению, которого Сталин прислушивался больше всего, от него он и получал необходимую информацию, на основе которой принимал решение. Если информация или предложения были от других людей, то Сталин все равно мог спрашивать у такого человека своё мнение. Таким образом, неважно, чьё было мнение, кто был автор того или иного предложения, окончательное решение принимал Сталин, но в этом решении почти всегда была доля другого человека. Это был, как правило, труд двух людей – тандема. Перед войной это был тандем Сталин-Жуков, во время войны, не сразу, им стал тандем Сталин-Василевский. Василевский, как начальник Генштаба, обязан был по своим функциональным обязанностям участвовать в разработке всех крупных операций, а, следовательно, быть автором или соавтором разработки этих операций. Как указывал начальник оперативного отдела Генштаба генерал С. М. Штименко: «Все крупные операции проводились фронтами по директивам, подписанными Сталиным и начальником Генштаба. Крупной операцией называлась операция, имеющая свою цель (задачу), замысел и план действий, в которой принимали участие как минимум две наши общевойсковые армии». Таким образом, участвуя во всех крупных операциях, ежедневно докладывая Сталину обстановку и внося свои предложения, руководя важнейшими операциями, Василевский внёс самый большой вклад в дело Победы из всех маршалов.