Бои за Ленинград - Александр Модестов

Если ты планируешь наступление на направлении, где у противника меньше сил, то поставь на других направлениях, и, в первую очередь, на направлении, где противник сосредоточил свои основные силы, мощный заслон – глубокоэшелонированную оборону. То, что такого заслона не было, объясняет произошедшее. В своих мемуарах Жуков пишет, что у нас было недостаточное количество оружия, и оно было в основном устаревшим. Но вот что пишет В. Суворов: «Если верить Жукову, то получается, что наш глупый, отсталый и ленивый народ не дал армии достаточно оружия. И вот тогда, в критический момент, появляется он, гений и спаситель, весь в белом. А если верить цифрам, то получается иначе. Наш талантливый и трудолюбивый народ, голодая и замерзая, жертвуя всем, от куска хлеба до жизни миллионов людей, обеспечил армию оружием, количество и качество которого удивило даже Адольфа Гитлера. Но распорядился Жуков этим оружием так, что пятимиллионная кадровая армия была немедленно разгромлена и пленена, а тысячи танков и орудий, 25000 (двадцать пять тысяч) вагонов боеприпасов, огромные запасы продовольствия, обмундирования, инженерного и другого имущества оказались в руках противника в первые дни войны. И в этом надо винить не народ, а Жукова. Против 3712 устаревших немецких танков у Жукова в подчинении было 23105 советских танков с несравненно более высокими показателями… Жуков врал про многократное германское превосходство… Эту подлую книгу («Воспоминания и размышления») писали те, кто считал арийцев высшей расой, а всех остальных – низшей». К этим цифрам, подтверждённым нашими источниками, надо добавить, что все немецкие танки были весом не более 23 тонн, в то время, как наши танки Т-28 и Т-34 весили свыше 25 тонн, а Т-35 и КВ свыше 45 тонн. Всего новейших танков Т-34 и КВ на наших западных границах было 1475 единиц. Немецкие 50 мм пушки могли поразить наш танк КВ только с близкого расстояния. От наших бронированных чудовищ КВ снаряды орудий немецких танков отлетали, как от стенки горох, не принося им повреждений. Но из-за плохого снабжения горючим и боеприпасами наши танки были вынуждены останавливаться и становиться лёгкой добычей для немецких войск. Это была явная недоработка нашего Генштаба, который не уделял должного внимания вопросам организации снабжения и вообще работе тыла. И если громадные потери наших войск в начальный период войны можно ещё как-то объяснить «внезапностью» нападения немцев, то к середине августа наступило относительное равновесие сил. К этому времени немцы понесли значительные и, в отличие от нас, трудно восполняемые потери. Блицкриг рухнул, и стало ясно, что Германии предстоит длительная война с противником, намного превосходящим его людскими ресурсами. Конечно, в это время ещё можно было говорить, что господство в воздухе и тяжёлое положение на отдельных участках фронта было следствием неудачного начала войны. Но в ходе проведения немцами наступательных операций и боёв всё яснее становилось их превосходство – как оперативного, так и тактического звена, что никак нельзя связать с «внезапностью» нападения. «Немецкие офицеры умело организовывали бой и управление действиями своих подразделений и частей, искусно использовали местность и выгодное направление. При угрозе окружения немцы совершали организованный отход в глубину, обычно для занятия нового рубежа» (Б. В. Соколов).

«Объясняя громадные советские потери, германские офицеры обычно указывают на пренебрежение жизнями солдат со стороны высшего командования, слабую тактическую выучку среднего и низшего комсостава, шаблонность принимаемых при наступлении приёмов, неспособность, как командиров, так и солдат, принимать самостоятельные решения. Гитлер, вопреки распространённому мнению, стремился к минимизации людских потерь Вермахта, сознавая ограниченность ресурсов Германии» (Б. В. Соколов).

«Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска – диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости и безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой омерзительной форме. Приведу пример. Их высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделя за неделей, теряя по тысяче людей в день. Пополнения идут непрерывно, в людях недостатка нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым врачи только что прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию. «Впер-рёд!!!», и всё. Наконец, какой-то солдат, или лейтенант-командир взвода, или капитан – командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там, на высоте бетонный дот! А у нас лишь 76 миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!» Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тот же час заполняется уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию и готово: «Расстрелять перед строем» или «Отправить в штрафную роту», что одно и то же. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные – «Впер-рёд, в атаку!», «Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!». А немцы врезались в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань! Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, это селекция русского народа – бомба замедленного действия, она взорвётся через несколько поколений в 21 или 22 веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новое поколение себе подобных. Почему шли на смерть, хотя ясно понимали её неизбежность? Вовсе не воодушевлённые какими-то идеями или лозунгами, а потому, что надо. Так, видимо, ходили умирать и наши предки на Куликовом поле либо под Бородино. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, возник миф, что мы победили только благодаря Сталину и под знаменем Сталина? У меня на этот счёт нет сомнений. Те, кто победил, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны произошло за их счёт. Те же из них, кто ещё жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие – те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом. Но не было на передовой: «За Сталина!». Комиссары пытались вбить это в головы солдат, но в атаках комиссаров не было. Всё это накипь. Сразу после войны писать о ней было нельзя, потом она забылась. Но самую подлую роль сыграли газетчики. На войне они делали свой капитал на трупах, питались падалью. Сидели в тылу, ни за что не отвечали и писали свои статьи-лозунги с розовой водицей. А после войны стали выпускать книги, в которых всё передёргивали, всё оправдывали, совершенно забыв подлость, мерзость и головотяпство, составлявшие основу фронтовой жизни. Вместо того чтобы разобраться в причинах недостатков, чему-то научиться, чтобы не повторять случившегося впредь, всё замазали и замаскировали. Уроки, данные войной, прошли впустую. Начнись новая война, не пойдёт ли всё по-старому?» (Н. Н. Никулин). С этими высказываниями Никулина можно согласиться только частично. Тысячи наших военных корреспондентов и операторов гибли под огнём противника, добывая бесценную информацию и фотохронику, находясь на передовой. Они составляли большинство, но, конечно, в семье не без урода, находились и такие, о которых писал Никулин.

«К неоправданно большим потерям приводило стремление Жукова при малейшей возможности проводить контрудары и контратаки. В результате воинские части бросались в бой неподготовленными, теряли много людей и техники, но поставленных целей не достигали» (Б. В. Соколов).

«На советско-германском фронте столкнулись армии двух эпох. В Вермахте делали упор на максимально успешное взаимодействие войск, высокое качество подготовки солдат и офицеров, максимально эффективное использование вооружения и боевой техники. Руководство Красной армии стремилось бросить в бой как можно больше людей и техники, лишь во вторую очередь заботясь о взаимодействии и боевой подготовке. Советские войска побеждали за счёт огромного численного преимущества в людях и технике, истощая противника непрерывными атаками. В этих атаках не жалели ни того, ни другого. На врага бросались тысячи, десятки тысяч танков и самолётов с плохо подготовленными экипажами. Между тем Люфтваффе до самого конца сохраняли высокие стандарты в подготовке пилотов, да и танкистов, и, прежде чем пускать их в бой, даже в конце войны основательно гоняли на полигонах. Из-за чудовищно высоких потерь в Красной армии почти не оставалось опытных солдат, которые могли бы помочь новобранцам освоиться в боевой обстановке. Да что солдат – командиры взводов и рот очень редко надолго оставались в строю до того, как быть убитыми или ранеными. В среднем, командир взвода в наступлении оставался в строю не более месяца. Германские сухопутные силы за войну безвозвратно потеряли немногим меньше 100 тысяч офицеров – почти в 10 раз меньше, чем советские сухопутные войска» (Б. В. Соколов). «Оружие и у немцев, и у нас было неплохое, однако немцы были лучше обучены и не лезли зря под пули. Вспоминаю, как происходило обучение нашего вновь сформированного полка: мы бегали по лесу, кричали «Ура» и ни разу не стреляли по мишеням – берегли патроны. У немцев всё было наоборот: каждый солдат отлично стрелял. Умел окопаться и оценить обстановку» (Н. Н. Никулин). В добавление к этим высказываниям надо отметить, что и в мирное довоенное время налёт молодых пилотов – всего 20 часов – был очень мал (приказано было беречь ресурс самолётов и горючее), что отмечал командующий ВВС генерал-полковник П. В. Рычагов. Рычагов отметил ещё низкое качество выпускаемых самолётов: «Заставляете летать на гробах», чем вызвал возмущение Сталина. Но после окончания войны начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» генерал-полковник Абакумов обвинил главного маршала авиации А. А. Новикова и ряд его сотрудников в том, что они во время войны принимали от промышленности бракованные самолёты, что вызвало гибель многих лётчиков. Обвинение было доказано. Новиков и ряд его сотрудников получили сроки тюремного заключения.