Жажда чуда - Моника Айронс

В момент высшего взлета страсти, когда они полностью были готовы слиться в единое целое, она заглянула Арни в лицо и увидела тень отчаяния, словно он предельным усилием воли хотел продлить минуту счастья. Но этого не получилось, и оба понимали, что с ними происходит. По их любви прошла какая-то невидимая трещина.

Чуть погодя, когда стихло отчаянное биение сердца, она приникла к Арни и задумалась. Им уже было невыносимо тяжело существовать по отдельности, но какая-то несхожесть помыслов продолжала разводить их. Они разговаривали, смеялись, обменивались поцелуями и вели себя, как положено любовникам, питая надежду, что если не тревожить эту трещину, она не пойдет дальше. И если не вглядываться в глаза друг другу, то можно сделать вид, что не замечаешь взаимных страхов, которые живут где-то в глубине души.

Но вот Арни вздохнул и сказал:

– Неужели я ничего не могу сделать с Софи? Сегодня мы опять поссорились. Я топнул ногой, но ей хоть бы что. Девчонка пошла на открытое противостояние. Но ты тут ни при чем, – торопливо добавил он. – Должно быть, я где-то ошибся.

– Она возражает тебе не из простого девичьего каприза, – стала объяснять Мона, – а потому, что ты пытаешься помешать ей следовать велению сердца. Ты не имеешь права так поступать и не должен.

– Не могу, – озабоченно покачал головой Арни. – Ей уже исполнилось шестнадцать, и она готова сама зарабатывать себе на жизнь. Даже грозилась уйти из дому. И чертовка знает назубок все законы.

– Да забудь ты о законах. Ты должен сделать так, чтобы ей не хотелось уходить от тебя. Будь к ней терпимей и снисходительней. Стань ей другом, который все понимает…

– Ты хочешь сказать, что я должен разводить руками и лишь мило улыбаться? Делать вид, что все в порядке, когда на самом деле все летит вверх тормашками?

– А почему бы и нет? Мы должны изживать свое менторское отношение к детям по мере того, как они взрослеют, обретают право на независимость. И если сейчас ты не поймешь этого, то можешь навсегда потерять Софи.

Он протяжно застонал.

– Наверно, ты права, но откуда тебе все это известно? Лорна вроде не давала тебе повода.

– В определенном смысле опыт уже у меня есть. Когда она отправляется навестить своего отца, я борюсь с желанием воскликнуть: «Не верь ни одному его слову!» Я выдумываю предлоги, чтобы оставить ее дома, ибо боюсь, что она может не вернуться.

– То есть ты пытаешься остановить ее?

– В том-то и дело, что нет, хотя так и хочется. И она всегда возвращается. Рано или поздно наступает минута, когда ты понимаешь, что оставить ребенка при себе ты можешь одним-единственным способом: разжать объятия и дать ему свободу.

– Может, было бы не так плохо, – неохотно признал Арни, – если бы Софи работала с тобой и ты могла бы присматривать за ней.

– Да, но…

– К тому же ты наперечет знаешь всех паршивых овец… ну, тех фотографов, которых молодые девушки должны избегать. Ты могла бы предупредить агентство, чтобы оно не посылало Софи работать с ними.

– В этом нет необходимости. У агентства «Бартон и Вэнс» хорошая репутация. Они поберегут девочку.

– Но если ты скажешь им, что она должна работать исключительно в твоей студии…

– Мне казалось, ты не хочешь, чтобы Софи работала со мной.

– Все изменилось, – нетерпеливо бросил Арни. – Да, теперь я понимаю, как все это можно устроить…

– Ух, упрямец, прекрати! – твердо остановила его Мона. – Ты начинаешь все сначала.

– Что начинаю?

– Организовывать жизнь дочери… и определять круг моих профессиональных обязанностей.

Дорогой мой, этого делать не следует. Если Софи будет отвечать моим замыслам, я ее приглашу, а если нет, то и не обращусь к ней. И конечно же, я не буду учить «Бартон и Вэнс», как им строить отношения со своими моделями. И ты лучше всего сможешь уберечь и защитить Софи, если будешь обращаться с ней так, чтобы она каждый вечер бежала домой. Ты же умный и интересный человек. Пусть она знает, что ты всегда ждешь ее, пусть убедится, что ей интереснее всего с тобой.

Арни с кислой физиономией уставился на Мону. Но в конце концов лицо его расплылось в неохотной улыбке.

– Может, мне и не стоило впадать в пессимизм… А скажи-ка, много ли новых моделей пытаются прорваться на подиум? В течение года, скажем.

– Сотни, тысячи, – усмехнулась она.

– И сколькие добиваются своего?

– Одна или две.

– Значит, в лучшем случае Софи может получить несколько заказов, и ее увлечение сойдет на нет.

– То есть ты надеешься, что она потерпит неудачу? – возмутилась Мона. – Просто прекрасно, любвеобильный папаша! Как бы к этому отнеслась твоя дочь, знай она о твоих черных помыслах?

– Дорогая, но ведь ты ей не скажешь? – забеспокоился он.

– Нет, я ей ничего говорить не буду. Но и пальцем не пошевелю, чтобы помешать ее карьере, так что на меня не рассчитывай.

– Мне это и в голову не приходило. – Гарленд оживился, ибо к нему вернулась неистребимая уверенность, что весь мир должен плясать под его дудку. – Просто… словом, пусть события идут своим чередом, и будем надеяться, что проблема разрешится сама собой.

В десять часов Арни решил посмотреть новости и вместе с Моной спустился вниз. Глядя на экран, он каждые пять минут посматривал на часы.

– Еще рано, – постаралась она подбодрить его. – Мои родители ужасно нервничали, если я приходила после девяти, но сегодняшней молодежи и в голову не приходит, что о них тревожатся.

– Ты имеешь в виду Софи? – с напускным равнодушием уточнил Арни. – Она меня вовсе не беспокоит.

Врун, с нежностью подумала Мона. Ох, милый, какой же ты никудышный актер.

Половина одиннадцатого… Одиннадцать… Софи все нет. Арни поймал взгляд Моны, который она бросила на циферблат.

– Тебе уже пора собираться, – грустно сказал он. – Может, выпьешь перед уходом кофе?

– Не волнуйся. Я побуду с тобой, пока Софи не явится.

– Не понимаю, почему ты так убеждена, что я чрезмерно забочусь о дочери? Она стала независимой молодой особой. О, черт, куда же гулена делась?

– Она с Эваном. И уж он убережет ее от всех неприятностей.

За парадной дверью послышались какие-то звуки. Оба затаили дыхание, прислушиваясь к еле различимым голосам. Затем в замке повернулся ключ. Выйдя в холл, Арни с Моной встретили Эвана и Софи, которая с упрямым вызовом уставилась на отца. Тот сделал два быстрых шага навстречу дочери и заключил ее в объятия. Она с нескрываемым облегчением повисла у него на шее.

– Прости за все те ужасные глупости, что я тебе наговорила. Я не хотела тебя обидеть.

– И я тебя тоже, – прерывающимся голосом ответил Арни. – Но я остаюсь при своем мнении, дорогая.