Россия (СССР) в войнах второй половины XX века - неизвестен Автор

Мы благополучно доехали до аэродрома Воздвиженка. Следом прибыли самолеты. Их очень быстро собрали под руководством старшего инженера дивизии Андрея Захаровича Нестерова. Начали летать, и очень интенсивно.

В середине сентября, сразу после полета - я еще парашют не снял, - ко мне подбежал посыльный и отдал телеграмму с надписью: "Вручить немедленно, лично".

Телеграмма озадачила. Министр обороны Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский поздравил меня с присвоением звания полковника и желал успехов в службе и личной жизни. Я точно знал, что никаких представлений командование дивизии "наверх" не посылало, а порядок с присвоением званий был строгий. Например, подполковником я был уже шесть лет. Конечно, получить поздравление от министра было приятно. Но почему "вручить лично"?

Все стало ясно только на следующий день, когда командующий воздушной армией генерал-лейтенант Сенаторов - герой войны в Испании - пригласил меня к себе в штаб и показал шифровку, адресованную только двум лицам: ему и мне. Это было сообщение о том, что я назначен командиром дивизии, которую должен сформировать на Ляодунском полуострове, поблизости от легендарного Порт-Артура. Я должен был взять с собой один из полков той дивизии, что оставалась на аэродроме Воздвиженка, а потом пополниться техникой и личным составом. И в ходе этого пополнения вести ускоренную подготовку к боевым действиям.

Как пелось в старой песне, "были сборы недолги". На границе впервые встретились с китайскими солдатами. По-доброму встретились: они улыбаются, мы улыбаемся...

Прибыли на Ляодунский полуостров. На нем, по договору с КНР, тогда базировались наши общевойсковая армия и авиакорпус, не имевший реактивных самолетов. Выбрали три площадки. Но везде надо было освобождать подходы к взлетно-посадочным полосам, удлинять и выравнивать сами ВПП. В тот же день на аэродром прибыло свыше пяти тысяч рабочих-китайцев, в основном крестьян из близлежащих селений. Организованность, оперативность и добросовестность китайского руководства произвели на нас очень большое впечатление, но еще большее - терпение, выносливость и трудолюбие рядовых китайцев. Мы тоже старались не ударить в грязь лицом: когда через день на аэродром Дальний прибыли наши самолеты, первый из них успели собрать уже к утру и даже опробовать двигатель...

Уже через день китайские труженики полностью подготовили для нас аэродромы. Начались полеты - от темна до темна. Из Шанхая прибыли офицеры штаба, летчики и техсостав второго полка дивизии. Пилоты работали напряженно: по два с половиной часа полетов в день - на пилотаж и воздушный бой. Чтобы отладить работу командного пункта по наведению на цель, я попросил разрешения проводить учебные перехваты всех самолетов, пролетающих над Ляодуном. Летчикам было разрешено пилотировать, выжимая из машин все. После этой краткой, но очень интенсивной подготовки, день в день к сроку, указанному министром обороны, доложил о готовности дивизии к боевым действиям. Через три дня она под командой моего заместителя улетела в Аньдун, где и начала боевые действия. Особенно хорошо действовал полк, с которым я прибыл на Ляодун. За четыре месяца боев его летчики сбили 28 "ооновских" (читай - американских) самолетов и потеряли один свой.

Меня, однако, там не было. Командование приказало начать формирование другой дивизии и прикрывать Ляодунский полуостров группой МиГов, оставленных первой дивизией.

Вторую дивизию формировать было сложнее, потому что не было готового "ядра", роль которого играл в первом случае мой полк. Все подразделения - и боевые, и тыловые - создавались заново из людей, прибывавших поодиночке. Но и эта дивизия была подготовлена. Война была в двух шагах - мы об этом не забывали, а Советский Союз в войне официально не участвовал. Это создавало определенные сложности. Наши летчики на театре военных действий считались "китайскими народными добровольцами", имели соответствующую форму и удостоверения. Чтобы исключить возможность попадания в плен, им запрещалось пересекать линию фронта и береговую черту, катапультироваться над морем или над территорией противника. Что это значило - догадайтесь сами... На самолетах, которые пилотировали наши "Вань Ю-шины", стояли северокорейские опознавательные знаки.

Американцы частенько появлялись вблизи Ляодуна, у границы территориальных вод Китая. Самолетам с советскими опознавательными знаками запрещалось атаковать их вне китайского воздушного пространства. Взлетая на перехват и обнаружив американцев, мы ложились на параллельный курс и шли рядом, стараясь держаться выше их. Обычно янки отворачивали и уходили. "Сейбры", их основные истребители того периода, по многим показателям уступали МиГам, особенно по вооружению, и при равном числе самолетов обострений не происходило.

Впрочем, одна из встреч такого рода закончилась бедой. Два наших МиГа совершали маршрутный полет над морем вдоль Ляодунского полуострова. Слева вышли два "Сейбра" и пошли параллельным курсом. Наших это не смутило и не насторожило - дело обычное. Но тут, воспользовавшись тем, что наши приглядывают за первой парой, сзади налетели еще два "Сейбра" и ударили по МиГам из пулеметов. Ведущий пары летчик Ахмеров успел только крикнуть: "Перебито..." - и рухнул в море. Американцы круто развернулись и ушли в сторону Кореи. Ведомый Ахмерова преследовать их не имел права - заход в воздушное пространство Кореи нам был запрещен. Бесчестность американцев сильно разозлила наших ребят...

Я готовил летчиков к боям. Случалось два раза перегонять группы самолетов в район Аньдуна для замены сбитых или поврежденных машин в дивизиях Г.А.Лобова и И.Н. Кожедуба. Каждый раз я знакомился с опытом, накопленным летчиками в боях, и вносил уточнения в курс боевой подготовки.

Находясь на Ляодуне, мы ежедневно слушали радиообмен наших летчиков, участвовавших в боях, иногда узнавали знакомые голоса. Однажды, спустя недолгое время после того, как первая подготовленная на Ляодуне дивизия вступила в бой, мы услышали в эфире возгласы: "Кто сбил "Сейбра?" А следом прозвучал спокойный ответ: "Ну, я сбил..." Все, кто был у приемника, тут же узнали одного из наших ребят - Воробьева, порадовались его боевому успеху.

В 1953 г. нас тоже перебросили в район Аньдуна. Пока мы в течение двух недель "принимали дела", было достигнуто соглашение о перемирии. Пошучивали, что, мол, раньше надо было нас присылать - быстрее бы война кончилась. Тем не менее мы еще до конца 1954 г. несли боевое дежурство, вылетали на перехваты при появлении групп американских самолетов, что случалось ежедневно и по нескольку раз в день.

Мы были патриотами и интернационалистами. И в Великой Отечественной, и в Корейской войне мы сражались за честь своей державы. Мы своей чести не замарали. Нам нечего стыдиться, мы можем с чистой совестью глядеть в глаза потомкам.

Преимущество было полным{13}

Воспоминания Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Г. Лобова

Война в Корее началась 25 июня 1950 г. крупными столкновениями сухопутных войск Южной Кореи и КНДР. До военного вмешательства США она носила характер гражданской войны.

15 сентября 1950 г. уже объединенные силы американских и южнокорейских войск начали контрнаступление. Главные силы армии КНДР стали отходить на север. Агрессия, стремительно расширяясь, приближалась к границам Китайской Народной Республики и СССР. По американским оценкам, ВВС КНДР к началу войны имели около 150 самолетов, причем устаревшей конструкции. Это были наши Як-9, Ил-2 и другие. Летчики КНДР оказали мужественное сопротивление воздушным агрессорам США. Но что они могли сделать при огромном численном превосходстве авиации интервентов, в составе которых были реактивные истребители и стратегические бомбардировщики?

Оказавшись в сложной оперативно-стратегической обстановке, осенью 1950 г. правительства КНДР и КНР обратились к Советскому Союзу с просьбой о помощи непосредственно советскими частями ПВО и особенно реактивной истребительной авиацией. И такая помощь была оказана. Заранее отметаю ставшие сейчас "модными" обвинения в неправильном использовании Советских Вооруженных Сил за пределами СССР и якобы агрессивных акциях с нашей стороны в локальных войнах. Напоминаю, что в составе советских войск, принявших непосредственное участие в Корейской войне, были части, выполнявшие функции только противовоздушной обороны, и не больше. Даже на складах мы не имели ни одной бомбы, ракеты, бака для зажигательных смесей или другого оружия, которое можно было бы отнести к разряду наступательного.

Более того, район действий наших авиационных частей был строго ограничен. Базируясь на территории Китая, близ его границы с КНДР, мы могли летать лишь над территорией последней. Твердо скажу: в течение всей войны ни один советский летчик не пересек границу морского побережья КНДР, не нарушил границу Южной Кореи и даже не приближался к ней. Не были исключением и случаи военной целесообразности. Что касается гуманной стороны вопроса, напомню: КНДР потеряла девять миллионов человек, большая часть населенных пунктов республики, в том числе все города, были разрушены. И в основном это дело рук авиаторов США.