Перед лицом Родины - Дмитрий Петров

Как-то, сидя за завтраком в воскресный день, Меркулов усмехнулся:

— Вот, Сидоровна, и выпить некогда…

— Вот и хорошо. Может, совсем отвыкнешь от водки.

— Нет, Нюра, — отрицательно покачал головой Сазон. — Без водки жить невозможно. Человека хлеб живит, а водка крепит. Немножко выпить трудовому русскому человеку всегда неплохо. Конечно, только никак не перебарщивать…

— А ты всегда перебарщивал, — заметила Анна.

— Это ты верно говоришь, Нюра, — согласился Сазон. — Как это говорится в пословице: фляга моя, фляга, дай-ка я к тебе прилягу, ты меня не оставь, а я тебя не покину… Что ж, Сидоровна, — сокрушенно вздохнул он. — Что было, то было. Но теперь, Нюра, все!.. Неудобно напиваться до чертиков, потому как я председатель колхоза. Да какого же колхоза, ого-го!.. Иной раз ежели и выпью, то так совсем немножко, лишь для приличия…

— Брешешь, — с сомнением бросила жена.

— Нет, истинный бог, говорю, — перекрестился Сазон.

— Тож мне партийный, крестится, — с пренебрежением глянула на него Анна.

— Да это я так, — сконфузился Сазон, — нарочно. По привычке. Ты ж сама знаешь, я в божественность не верю. Какой же я был бы коммунист, ежели б верил?

— Коммунист ты, прямо надо сказать, липовый, — усмехнулась Анна. Помнишь, по весне-то, как мы с тобой ехали с поля, началась такая гроза, что прямо-таки хоть в землю зарывайся… Ты бросил вожжи мне, а сам залез под брезент, дрожишь весь, как щенок несчастный, а сам при каждом ударе грома крестишься да бормочешь: упаси господи и помилуй!.. Упаси и помилуй!.. Ха-ха-ха!..

— Да будя тебе брехать-то, — обозлился Сазон. — Померещилось тебе должно… Чтоб грозы я боялся, да ты что? Очумела, что ли?.. — Помолчав, Сазон строго спросил: — Ну, как дело с приемом в партию? Все еще не оформили?

— Незовибатько сказал, что на будущей неделе на заседании райкома будут разбирать…

— Да это, конешное дело, все формальность, — проворчал Сазон. — Кто же будет на райкоме возражать. Примут.

— И я думаю, что утвердят, — сказала Анна. — Причины к отказу как будто нет. Комсомол хорошую характеристику дал… Да меня беспокоит не это дело, а другое…

— Что такое? — встревожился Сазон.

— Да уж не знаю, говорить ли тебе.

— Это что же такое? Мужу и не говорить?

— Да, может, нельзя, — загадочно усмехнулась Анна. — Должно, это тайна…

— Да ты и впрямь очумела, Сидоровна, — вскипел Меркулов. — Какие могут быть тайны от мужа. Выкладывай!

— Да нет, пообожду, — засмеялась жена. — Вот спрошу Незовибатько, можно ли тебе сказать. Ежели разрешит, тогда скажу.

— Брось, чертова баба, издеваться надо мной! — разозлился Сазон. Говори зараз же! А о Незовибатьке ты мне меньше говори. Что-то ты, девка, частенько стала о нем вспоминать. Гляди, а то получишь на чай!

— Тю, очумелый! — всплеснула руками Анна. — Да уж не ревнуешь ли ты к нему? Постыдился бы такие слова гутарить. Друг же он тебе кровный.

— А на бабьем хвосту нет посту. Любовь, девка, может и раздор между друзьяками учинить…

— Дурак ты, Сазон, — фыркнула Анна. — Бельмечишь такое, что и слухать неохота. Это ты по себе, должно, судишь…

— Нет, Нюрушка, я не из таковских… Ну, не будем о том разговор вести. Ты вот лучше скажи мне, что это за секрет у тебя. Конон, что ли, говорил тебе о чем?

— Никому не скажешь?

— Не скажу, — весь дрожа от нетерпеливого любопытства выдавил Сазон.

— Дай слово.

— Вот честное слово — не скажу.

— Так вот, слухай, Сазон, что мне сказал Конон Никонович, таинственно проговорила Анна. — Ты, говорит он мне, умная баба, и я хочу рекомендовать тебя председателем станичного Совета…

— Что-о? — словно ужаленный подскочил Меркулов. — Тебя председателем стансовета? Да ты что, сказилась? Ай белены объелась? Председателем! Ха-ха-ха! Видали вы ее. Курице не быть петухом, бабе — казаком, а тебе председателем…

— А-а, — уязвленно завопила Анна, — ты надо мною еще насмехаться будешь будешь, чертова рахоба!.. Ты, пьянчуга, мог быть председателем Совета, а я нет? Что думаешь, собачьи твои уши, я не справлюсь с этой работой? Поглядишь еще. Я тебе покажу петуха. А то, вишь ты, бабе не быть петухом, а курице — казаком. Я смогу быть не только петухом, а настоящим орлом. Чертова перечница ты!

— Ой-ой-ой! — ухватился Сазон за голову руками. — Черт же меня дернул затронуть бабу. Жизни мне теперь не даст. Да перестань ты, Сидоровна, ради бога, дьявол тебе кум. Ладно, будь ты не только председателем стансовета, но хоть самого Азово-Черноморского крайисполкома заместо товарища Варина. Будь ты неладна!..

— Я тебе дам, проклятый! — клокотала в гневе Анна. — А я еще сказала товарищу Незовибатько, что, мол, подумаю, обсоветую по-хорошему с мужем своим, как быть. А опосля этого плевать я на тебя хотела. Слов терять даже не желаю. Завтра же пойду к Конону Никоновичу и скажу: согласна, мол, назначайте меня председателем стансовета. Поработаю, мол, не за страх, а на совесть. Я уж тебе, милый мой, утру нос, вот увидишь. Я ведь не буду пьянствовать со своими друзьяками, как ты…

Сазон, страдальчески сморщившись, словно от нестерпимой зубной боли, смотрел на свою разбушевавшуюся супругу, сокрушенно думая о том, за каким это он чертом ее растравил. И зачем только было ему ее затрагивать?

— Ну, да будя тебе, Сидоровна. Ей-богу, будя!.. Ну, правду говорится, что собака умнее бабы, она никогда на хозяина не лает. А ты на своего муженька законного, как цепная, накидываешься.

— Это я, стало быть, цепная? — ринулась Анна в угол, где обычно стоял веник. — Ах ты, нечистый дух!

Сазона словно ветром снесло. Как ловкий фокусник, он в одно мгновение вылетел из хаты. На крыльце он пребольно стукнулся лбом о подбородок Незовибатько, взбиравшегося по ступенькам.

— Что с тобой? — удивленно глянул тот на Сазона. — Ты случайно того, — покрутил он пальцем у лба, — не сбесился ли?

Сазон растерянно заулыбался:

— Да, хе-хе! С жинкой шуткуем. Навроде играем…

— Играете? Ну что ж, люди вы еще молодые. Можно и поиграть.

— Сидоровна! — приоткрыв дверь в хату, умильным голосом сказал Сазон, заглядывая туда, чтобы сообщить жене о приходе гостя. Но тотчас же он, захлопывая дверь, загоготав, как гусь, отпрянул от двери и, пробарабанив ногами по ступеням, скатился к воротам.

Дверь ураганно распахнулась, и в ней, как богиня возмездия, вся побагровевшая от гнева, с веником в руках, появилась Сидоровна.

— Дьявол! — прогремела она, замахиваясь на Незовибатько. Но тотчас же, заметив свою ошибку, смущенно вскрикнула: — Ой, чуть вас веником не ударила! Я думала, это Сазон…

Сазон, важно отдувая щеки, подошел к крыльцу, зная, в присутствии Незовибатько ему не грозит опасность со стороны воинственно настроенной жены.

— Ну хватит, Сидоровна, шутковать, — произнес он внушительно. Поиграли и хватит, не маленькие ведь. Приглашай гостя в хату.

Умная женщина сразу поняла уловку мужа.

— Ну разве ж я, Сазоня, за тобой угонюсь, — миролюбиво сказала она. Ты ж мужчина, а я слабая женщина… Заходьте до нас, Конон Никонович. Гостечком дорогим будете…

— Да рассиживаться-то мне некогда, — ответил Незовибатько. — Я минут на десять по делу.

— Да заходьте, — певуче проговорила Анна, — а там тогда будет видно, сколько вы просидите — десять минут, а может, и побольше…

Пропустив в дверь гостя, она метнула на мужа свирепый взгляд и, погрозив ему кулаком, вошла вслед за ним.

Постояв мгновение на крыльце в раздумье, Сазон решительно тряхнул головой, словно отгоняя мрачные мысли, и вошел тоже в хату.

XVIII

Как ни противился Сазон, а супруга его, Сидоровна, уже работала председателем стансовета и с первых же дней показала, на что она способна. Она разрешала споры, часто возникающие между станичниками, причем разрешала их так разумно, что ни одна ни споривших сторон не оставалась на нее в обиде. На заседаниях стансовета она выступала с дельными предложениями о благоустройстве станицы.

В ее голове возникали самые неожиданные проекты. Она мечтала о том времени, когда она внесет предложение о замощении камнем станичных улиц с тротуарчиками, об устройстве бульваров и скверов…

Все это было пока отдаленной мечтой. Но ее Анна решила во что бы то ни стало осуществить, если только, конечно, она останется предстансовета.

Анна как-то сразу завоевала авторитет среди населения. О ней заговорили. Даже старики — эти вечные консерваторы и скептики — и те похвально отзывались о ней.

— Да, баба-то она, видать, боевая… Плохого ничего не скажешь…

Все было бы хорошо, если бы не единственная беда. Как-то так получилось, что прежний председатель стансовета Сазон Меркулов ослабил наблюдение за выполнением гражданами своей станицы сдачи хлеба государству по налогу. План хлебозаготовок по станице был значительно недовыполнен.