Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

выигрывал, а теперь жалел об этом. На свете был лишь один человек, кто понимал его до конца: леди Иона. Нексия могла стать второй… если бы Эрвин позволил ей это.

Джемис странно приумолк, и лорд с тревогой заподозрил, что на уме у воина леди Иона. Но оказалось, того просто клонило в сон.

На следующий день говорить стало проще, а на следующий — почти без труда. И у вечернего костра Эрвин рискнул завести беседу о том, что было по-настоящему важно.

— Есть одна тема, Джемис. Не столь приятная, как воспоминания о девушках. Вы некогда хотели знать, кто напал на нас.

— Все еще хочу, милорд, — воин повернулся к нему с предельным вниманием. — Вы видели этих людей?

— Не довелось. Когда шел бой, я лежал в пещере со свежей раной на груди. Позже я выбрался на поверхность и увидел, что случилось.

— Все были мертвы?

— Кроме Теобарта — он умер у меня на глазах. Я успел спросить о том же, о чем и вы: кто напал на нас? И капитан мне ответил.

— Что он сказал, милорд?

— Тому, что он сказал, я не поверил, как и вы не поверите мне, если скажу напрямую. Так что я осмотрел мертвецов и нашел несколько тел наших врагов. На них была одежда и обувь, при них было оружие. Не сомневаюсь, Джемис: вы сделали то же самое, будучи на поле боя. Вы осмотрели тела. Что можете о них сказать?

Джемис Лиллидей неторопливо заговорил, глядя в огонь.

— До владыки Эвриана императорские войска состояли в большинстве из кавалерии. Рыцари Короны носили лазурные плащи с золотыми гербами. Золото на лазури — цвета Праматери Янмэй и Блистательной Династии. Пехота набиралась из черни и почти ничего не решала на полях сражений, годилась разве добивать раненых и грабить мертвых. Когда грянули Лошадиные войны, и многое переменилось. Дариан Скверный вторгся с запада в центральные земли, владыка Эвриан созвал знамена. В армии владыки оказалось восемнадцать тысяч рыцарей — казалось бы, немаленькая сила. Только у Дариана было пятьдесят пять тысяч конников. Какими бы ни были гордыми и славными имперские рыцари, они не имели шансов против такого перевеса.

— Первая же битва это подтвердили, — кивнул Эрвин. — У Чистого брода Дариан скосил половину имперского войска.

— Верно, милорд. Единственной надеждой Короны с того дня сделалась пехота. Только пехотные войска можно было собрать и вооружить достаточно быстро. А от пехоты требовалось превыше других одно качество: стойкость. Она должна быть способны выдержать натиск кавалерии, остановить лобовую атаку. Когда первая волна конницы расшибется о строй пехоты, лишь тогда во фланг смешавшемуся вражескому войску ударит немногочисленная кавалерия Короны и довершит победу. Такою с тех пор стала главная тактика имперской армии.

— Это срабатывало в единственном случае, — отметил Эрвин, — если пехота достаточно стойка, чтобы отразить удар.

— Именно так, милорд. Потому стойкость и бесстрашие сделались первыми и жизненно необходимым качествами. Имперская пехота стала носить алые рубахи поверх кольчуг, алые шлемы и щиты. Смысл был тот, что на красном не видна кровь. Раненый воин ничем не должен отличаться от здорового — ни видом, ни стойкостью. Была и другая причина: видя пред собой сплошную красную стену, иные вражеские кони приходили в замешательство и сбавляли ход.

Эрвин усмехнулся:

— Полагаю, вам также есть что сказать о копьях.

— Да, милорд. Основным оружием имперской пехоты стало копье. Во времена Лошадиных войн, правда, оно еще не было искровым. Копье имело раздвоенный наконечник — так оно меньше соскальзывало в сторону при ударе. Также на конце копья имелся массивный шип, торчащий поперек древка, как у глевии. С его помощью было легко пробить доспех спешенного противника. Раздвоенный наконечник и боковой шип стали заметными особенностями имперского копья. Пехота иных земель использует поныне либо обычные прямые копья, либо алебарды.

— И последний пункт, — сказал Эрвин.

— Сапоги, милорд. Имперские пехотинцы носят неполную защиту: хауберки, шлемы и щиты. На ногах — кожаные сапоги. Обувь солдата должна быть жесткой и плотно прилегать к ноге, чтобы защищать от повреждения сустав. Но сапоги для имперской пехоты шьют массово на искровых фабриках. Чтобы подогнать обувь по ноге солдата, сапог имеет сбоку вставку и мягкой кожи и ремешки-стяжки. Очень удобная обувь для пехотинца. Ни один грей не отказался бы от такой.

Эрвин пошевелил головешки в огне, выбросив снопы искр.

— Детальный анализ, сударь. Приятно слушать человека, который хорошо знает свое дело. Итак, на поле боя в месте нашей последней стоянки вы нашли…

— Мертвецов в алых рубахах и кожаных сапогах имперской искровой пехоты, с двужальными искровыми копьями, какими вооружена имперская пехота. Уверен, только благодаря этим копьям они смогли справиться с нашими.

— Согласен с вами, — кивнул Эрвин. — Но остается кое-что любопытное. Вы увидели очень характерную амуницию и сразу поняли, с кем имеете дело. Однако все же спросили меня: кто, мол, на нас напал. Зачем спрашивать, если знаете?

— Мне… сложно поверить, милорд. Император послал отряд своей пехоты за тысячу миль, чтобы уничтожить отряд верных ему Ориджинов?! Разве это не безумие?!

— В такой формулировке — безумие, я согласен. Но все было несколько иначе. Понимаете, Джемис, мы — люди — склонны думать, что мир крутится вокруг нас. Если что-то случилось рядом с нами и с опасностью для нас, если нам крепко досталось — то, несомненно, был великий заговор, грандиозный план чтобы нас извести… Нет, мы — не центр подлунного мира. Даже те из нас, кто носит герцогский титул. Нападение на эксплораду — всего лишь побочный эффект. Искровики были здесь совсем с иной, причем тайной, задачей. А мы явились туда, куда не следовало, и увидели то, что нам не предназначалось. Чтобы сохранить тайну, нас следовало уничтожить.

Джемис присвистнул.

— Вы говорите о Даре?!

— А о чем же! Вы наивны, как младенец! Мы находим опустошенное Ложе, и в тот же вечер нас атакуют! Случайно ли это совпадение? Ради нас были здесь имперские солдаты или ради Дара?! Полагаю, второе — куда более весомый повод… как ни обидно для нас это звучит.

— Искровая пехота охраняла Ложе?

— Пока велась разработка — несомненно. Сейчас Ложе опустело, и охранять его нет смысла. Полагаю, они отошли на другую позицию и стали лагерем в ожидании чего-то. Возможно, корабля, который их заберет. Часовые заметили, как