Писания про Юного мага - SoNew

— Да, господин… — акушерка попыталась мягко надавить на живот роженицы, что-то ласково приговаривая.

— Хватит возиться! — мужчина оттолнул ее. — Вряд ли она устроена мудреней буйволицы или волчицы! — с этими словами он сильным движением обеих ладоней нажал на выпуклый живот, словно выдавливая что-то из него.

— Так нельзя… — пискнула акушерка, растопыривая широкие юбки и падая на колени у ног несчастной роженицы. — Вы покалечите ее!

Ребенок, посиневший и жалкий, выскользнул ей прямо на руки, будто намыленный.

— Вот и все! — мужчина вытел руки об простыню. — Что она, все еще жива?

— У вас сын, господин! — попыталась изобразить радость целительница.

— Убери его, — прикрикнул воин. — Сосунки, не способные держать меч, меня не интересуют, — он хохотнул.

— Господин, она хочет что-то сказать вам… — помощница акушерки, тусклая тетка в сером чепце стояла, наклонившись к иссиня-бледной роженице.

— Ну что еще? — воин подошел к распластаной на кровати женщине.

— Скажи… — выдавила та из себя. — Ты любишь меня хоть немного?

— Экие глупости… — втянул широкими ноздрями воздух отец ребенка.

— Любишь ли ты меня? Позаботишься ли ты о нашем сыне?

— Лучше не зли меня! — он поднес к носу еле живой женщины свой кулак. — Меня не интересуешь ни ты, ни твое отродье. Лучше бы я остался с маркитантками, чем тратить время тут, слушая твое мяуканье и высокопарную чушь. Хочешь быть со мной — делай как я хочу! Не нравится — проваливай. Это ты таскаешься за мной, а не я за тобой, понятно?

— Ты никогда не любил меня, — женщина посмотрела в потолок. — Я была слепа все эти годы. Я причинила столько горя своим родным — зачем?

— Слушай, старуха, — тем временем воин сгреб за шкирку целительницу. — Тебе заплачено золотом, а ты не можешь разобраться, что с ней да как. Помирает она или уже нет? Мне посылать слуг в город или ждать, пока ты ей вправишь мозги на месте?

— Господин, — акушерка кусала губу не столько от боли, сколько от ужаса перед происходящим. — Она совсем плоха, господин, ее жизнь вот-вот оборвется. Вы бы сказали ей хоть одно ласковое слово, ради всех богов!

— Одни дуры, — скучным голосом изрек мужчина и, отпустив акушерку, двинулся к выходу. — Пусть пошлет за мной, когда перестанет мяукать всякие глупости. А ребенку наймите няньку и кормилицу, чтобы я его не видел и не слышал.

— Страж свидетель! — произнесла женщина на постели, неожиданно садясь. — Страж мой свидетель, ты — бездушное чудовище, машина для убийства! Ты погубил мою жизнь, так пусть же она закончится на этом. Уходя добровольно из жизни, я проклинаю тебя и весь твой род навеки! — с этими словами она взмахнула руками, словно пытаясь удержаться за воздух и рухнула обратно на подушки. Помощница акушерки закрыла лицо руками. Сама целительница замерла, как громом пораженная, прижимая к себе едва обмытого младенца.

Воин кинулся к ложу. На его лице был нешуточный испуг. Он потряс свою наложницу, потом попытался поднять ее. Тело оставалось безжизненным.

— Пошлите слуг… — крикнул он. — Она в вымороке!

— Вы же видите, что нет, — устало молвила целительница. — Она ушла навсегда.

— Нет, нет! — из его груди вырвалось рыдание, больше похожее на рев медведя. — Она моя! Я не отдам ее никому, даже Стражам или богам! Она не смеет перечить мне, тем более уйти от меня! Вставай, вставай! — он потянул женщину за руку.

Целительница медленно отступила к дверям. Этот воин был явно не в себе. Но его огорчала лишь потеря, утрата любимой забавы: красивой, образованной, умной и покорной наложницы. Ни капли любви или жалости не было в его воплях. Когда створка уже приоткрывалась, помощница с глупой улыбкой вылезла из своего угла:

— О, благородный господин! Но в утешение она оставила тебе сына! — простодушно произнесла она. Акушерка отсупила за дверь, в стенную нишу. Там стояла какая-то кадка с цветущим кустом. Пожилая женщина замерла за колючими ветками, стараясь не дышать. Она не испытывала никаких иллюзий относительно этого человеческого самца. Может быть, Страж душ хранил ее в эти минуты.

— Я рстопчу этого ублюдка! — взревело за дверью. — Он, этот похожий на сливу уродец отнял ее у меня! Он убил ее своей мерзкой плотью! Где это отродье? Куда вы дели его?

Из комнаты раздался короткий болезненный вскрик и глухой удар. Потом дверь с грохотом распахнулась, ударив в стену. Мужчина метался по этажу, заглядывая во все двери и выкрикивая угрозы.

Целительница видела в узкую щель свою помощницу, лежащую с неестественно свернутой на бок головой. Потом силуэт тела дрогнул. Простушка отделалась вымороком. А вот младенец, душа которого еще непрочно скреплена узами с этим миром, может и не вернуться назад. Вымороки грудных детей часто оканчиваются смертью, кому, как не ей знать это слишком хорошо.

Новорожденный взрогнул от очередного вопля своего отца и распахнул темно-серые глазенки. Его губы дрогнули и скривились, потом ротик начал открываться. Две жизни повисли на волоске, тем более что воин стоял у лестницы, прислушиваясь и шумно дыша.

— Где же ты, хитрая дрянь? Хочешь потом шантажировать меня этим выродком, да? Хочешь получить мои деньги? Но я отлично знаю, что сосунки дохнут совсем. Сколько раз приходилось… — он захохотал, но тут же оборвал себя, снова прислушиваясь. Не только плач, даже легкий писк младенца мог выдать укрытие за дверью.

Взмолившись всем богам, акушерка торопливо сунула в приоткрывшийся ротик мизинец. Ребенок начал жадно сосать его, постепенно успокаиваясь. Где-то на улице раздались крики множества людей. Скорее всего, пришедшая в себя помощница позвала на помощь стражу.

Тихие шаги на лестнице. Медленно-медленно мужчина крадется вниз. Может быть, выскользнуть из-за куста и спрятаться в одной из комнат? В них литые засовы, если удастся задвинуть тяжелую задвижку, то даже у этого монстра не хватит сил сразу вышибить дверь. Или лучше отдать ему ребенка? Что ей за дело до чужой беды?

Наполовину осиротевший мальчик дрогнул всем тельцем и выплюнул мизинец. Видимо, первый голод скрутил его крошечный желудок. Акушерка поводила мизинцем по розовому язычку, надеясь снова обмануть инстинкт, но личико ребенка стало наливаться красным. Ох, и закричит же он сейчас! Ни о чем больше не думая, ощущая только память тела, память бессоных ночей, проведенных со своими пятерыми детьми, целительница вложила в жадные губки свой сосок. Младенец присосался к ней сильно и жадно, так что кольнуло в груди. Снова блаженная тишина… Ребенок беззвучно сосет, пытаясь получить свою еду. Мужчина одним прыжком вернулся в коридор. Нет, не успела бы она добежать до комнаты. Это была просто ловушка, он выманивал ее. Грохнула дверь по соседству. Потом следующая. Воин проверял, не задвинут ли в какой-либо комнате засов.