Писания про Юного мага - SoNew

Жалость, интерес, обида, сочувствие, интерес, жалость… Что еще? Злость? Нет, она отстраняется… Тут главное — не пережать. Нужно рискнуть и дать ей немного свободы. Куда повернет ее разум?

Маленькая сирота, изгой, насколько вообще могут быть изгои у дружных гномов, несговоренная дружинница, никогда не имевшая собственного дома, много лет прожившая с потерянной памятью, она двинулась навстречу угрюмому чистенькому мальчику, которого прокляла при рождении собственная мать. Который уже стал ей близок и дорог, понятен и нужен. Она протянула к нему руки. Он помедлил и протянул руки ей навстречу.

Защитная преграда разума гномки рухнула. Теплое существо оказалось полностью в его власти. Он умело и быстро спеленал его своими заклинаниями, превращая в покорную марионетку. Он снова справился, и победное чувство заполняет его душу. Теперь нужно осторожно отступить назад, не разрывая связи. Она все еще глубоко внутри, куда увели их воспоминания. Она все еще пытается дотянуться до него. Но его там уже нет. Он выбирается наружу и вот-вот откроет глаза — спокойный, собранный и готовый действовать дальше.

Удар обрушился на голову жреца, больно ссадив кожу за ухом. Мгновенно откатившись за кресло, тот с трудом открыл глаза. Полуголый, абсолютно невменяемый эльф плясал по комнате. На его губах пузырилась черная пена, в обеих горстях был зажат долгожданный порошок из сухих листьев. Клирик ощутил досаду. Он провозился всего немного дольше, чем следовало. Этот придурок проснулся и по запаху нашел свое зелье. Разумеется, немедленно утолил свою жажду и впал в неконтролируемое буйство. И добавленные травки тому поспособствовали. Что же делать? На заклинание не хватит энергии, а оружие осталось возле стола.

Эльф тем временем развязывал гномку, что-то бессвязно бормоча. До клирика долетело только два эльфийских слова: «огонь» и «кости». Бесы знают, что он там затеял! Человек оглянулся в поисках табуретки или кочерги. Видимо, придется действовать грубо.

Отличная бронзовая кочерга солидных размеров обнаружилась под низкой лавкой, стоящей у дальней от камина стены. Клирик оглянулся на придурка. Тот вовсю раздувал огонь в очаге. Гномишка сидела на кресле, совершенно свободная, но не пыталсь даже пошевелиться, таращась на эльфа. В душе у жреца дрогнуло непривычное, давно забытое чувство жалости. Последний раз он испытывал его, когда узнал о смерти Алайи. Человек осторожно полез под низкую лавку, стараясь не привлечь внимания невменяемого соратника резкими движениями. Сразу он девчонку не убьет, так что можно не торопиться…

Черный вихрь вырвался из устья каминной трубы с таким ревом, словно крепость наконец-то окончательно рухнула. Эльфа даже не разорвало — его буквально размазало по камням очага. Лязгнули ослепительные зубы, захлопали крылья, и, пережде чем клирик опомнился, дракон с жалобным воем вылетел обратно в трубу, унося в когтях безвольную гномишку.

— Крылья подпалил… — задумчиво произнес человек, прижимая к себе бронзовую кочергу. На углях чадно разгорался плотно набитый мешочек.

Глава 54. Заблудшие души

Кузьма всматривался в лицо Кселлы так жалобно, что ей делалось не по себе. Этот гном жаждал от нее — нет, требовал! — чуда. Не нормальной, научно объяснимой магии, а некого полубожественного вмешательства. Но все, что она могла дать ему — пару заклинаний для успокоения и легкого забвения. Помочь же гномишке, безвольно сидящей на кровати, волшебница не умела.

Нет, Сонечка не потеряла разум или память. Просто она перестала делать что-либо без приказания. Разве что дышала. Она могла не есть, не пить, не посещать уборную, не спать, не мыться. Но стоило только Кузьме или Кселле молвить: «Сонечка, умойся!» или «Садись есть, Сонечка!» — как гномишка немедленно выполняла приказ.

— Спи, Сонечка! — устало вздохнула жрица. Девушка послушно и аккуратно улеглась: откинула одеяло, поправила простыню, скинула вязаные тапочки, легла и тщательно накрылась. После чего положила руки под щеку и немедленно уснула, обмякнув всем телом.

— Наберись терпения, — в сотый раз повторила волшебница гному. — Она здорова и разум ее не поврежден, он просто опутан чарами. Кто-нибудь из старших магов скоро вернется в Гильдию и избавит ее от этих чар.

— Что там у вас происходит? — сердито спрашивал Кузьма. — Пропали все куда-то, будто провалились! На письма не отвечаете!

— Мне кажется, что нам устроили ловушку, — вздохнула Кселла. — Мы оказались втянуты в позиционную войну возле северных катакомб, населенных довольно разумной нечистью. К нам поступили жалобы и отчеты наблюдателей, что в катакомбах проводятся некие темные обряды и приносятся человеческие жертвы. В окрестных лесах пропадали одинокие путники: охотники, дровосеки. Разведка доложила, что численность монстров велика, но у них нет армии как таковой. Только обычная ярость ко всему живому. Было решено отправиться туда большим отрядом и одним ударом очистить катакомбы и местность вокруг, прежде чем монстры со своими жрецами не начали нападать на поселения. Мы не ожидали, что внутри нас встретит отборный отряд, в котором монстры сражались рядом с разумными. Это было похоже на хорошо подготовленную засаду.

Быстрой победы не получилось. Очень скоро враги связали нас по рукам и ногам частыми магическими атаками. Всякий раз нам хватало сил отбиться, но не оставалось энергии для контратаки. Это нелепое противостояние можно было бы просто-напросто прекратить. Уйти, бросив катакомбы, оставив там только наблюдателей.

Но за нашими спинами расположился поселок лесорубов, поселение мирное и практически незащищенное. Как только мы готовились отступить, группа монстров немедленно пыталась прорваться к поселку. Нам приходилось отбивать новые и новые атаки. Практически, теперь мы непрерывно охраняем все выходы из катакомб, но ни прорваться внутрь, ни покинуть поле боя не можем. Совет Гильдии должен собраться через несколько дней и решить, как нам быть. Магистры тоже не сидят на месте, они заняты проблемами в разных концах Адена.

— Надо было шугануть этих лесорубов, да прикрыть их отход, — пожал плечами гном. — Нехорошо их бросать на растерзание монстрам, я понимаю. Но напугать-то как-нибудь вы их могли?

— Собственно, за этим нас и отправили — Венценцио, Бетану и меня, — согласилась волшебница. — Мы вели переговоры с советом поселка, и это было посложнее, чем выторговать скидку у гнома! — она покачала головой.

— Нешто им избы дороже собственных голов? — удивился Кузьма. — Лесовики сроду скотину не водят, живут с торговли лесом и шкурами, да на подножном корму…