Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

— Ты уснешь сразу же, как только коснешься головой подушки — произнесла она с добродушной насмешкой и замолчала.

— Нет, не сразу, — фигура Джейми растаяла в темноте, но ветерок дул в сторону хижины, и его голос донесся туда из ночных теней. — Но я вряд ли могу делать что-нибудь другое, если тебя нет рядом, не так ли?

Клэр тихо рассмеялась.

— Начинай без меня, — сказала она, направляясь к колодцу. — Я присоединюсь к тебе.

Роджер ждал возле окна, пока не увидел, как она вернулась с фонарем, раскачивающимся от ее быстрых шагов, и вошла внутрь. Ветер поменял направление, и он больше не слышал людей в лесу, хотя костер еще горел.

— Ты рано, дружок, — произнес он и легонько подтолкнул пальцем светлячка. — Думаешь, кто-нибудь еще есть снаружи?

Светлячок сдвинулся на несколько дюймов и остановился, мигая светящимся животиком.

Он посмотрел на лес; его коже стало холодно, и грудь покрылась гусиной кожей. Он рассеяно потер ее и почувствовал место, где она укусила его. «Останется ли оно до утра?» — подумал он.

Потянувшись, чтобы прикрепить кожу на место, он уловил отблеск лунного света на стекле. Маленькая коллекция личных вещей Брианны лежала на полке возле окна: пара черепаховых гребней, подаренных ей Джокастой, серебряный браслет, маленький стеклянный флакон пижмового масла, два или три кусочка губки возле него и большая банка с семенами атаманты. У нее сегодня не было времени воспользоваться маслом пижмы, но он был готов поклясться жизнью, что она успела принять семена атаманты днем.

Он подтолкнул кожу по краям окна и отправился к кровати, остановившись перед колыбелью, чтобы послушать теплое дыхание ребенка. Джем сбросил одеяло с ног. Роджер поднял сетку и укрыл его, подвернув одеяло. Его рука наткнулась на что-то мягкое… о, тряпичная кукла Джемми, которую он прижимал к груди. Роджер постоял мгновение, держа руку на спине ребенка, проникаясь спокойным ритмом его дыхания.

— Доброй ночи, малыш, — прошептал он, наконец, и коснулся его круглой попки. — Да благословит тебя, Господь, да сохранит он тебя.

Глава 58

С днем рождения

1 мая 1771 г.

Майский военный лагерь

Я проснулась на рассвете, разбуженная каким-то насекомым, пробирающимся по моей ноге. Я дернула ею, и насекомое торопливо спрыгнуло в траву, очевидно, испугавшись того факта, что я оказалась живой. Я на всякий случай поджала пальцы ног, но не обнаружив больше никаких незваных гостей на одеяле, глубоко вдохнула свежий воздух и расслабилась.

Поблизости раздавались слабые звуки движения, но это были только лошади, которые переступали копытами и тихонько отфыркивались. Люди еще спали, и лагерь был тих, как может быть тих лагерь с несколькими сотнями мужчин, хотя бы и спящих. Ткань палатки надо мной просвечивала, но солнце еще не взошло. Я прикрыла глаза, радуясь возможности еще некоторое время полежать и тому, что когда я встану, кто-то другой будет готовить завтрак.

Мы вошли в лагерь полковника Брайена ночью после головокружительного спуска с гор и долгого марша вдоль их подножия. Мы прибыли вовремя; Трайон со своим войском еще не явился из Нью-Берна, так же как и полки из округов Крейвен и Картерет, которые транспортировали полевое орудие и маленькие пушки. Трайон ожидался сегодня, так, по крайней мере, поведал нам полковник Брайен вчера за ужином.

Кузнечик с еле слышным стуком приземлился на полог. Я с подозрением проследила за ним, но, слава Богу, он не собирался пробираться внутрь. Возможно, мне следовало принять гостеприимное предложение миссис Брайен, которая хотела найти для меня кровать в доме, где остановились несколько офицерских жен, сопровождающих своих мужей. Джейми, однако, настаивал, чтобы я спала в палатке в его отряде, и я согласилась, предпочитая проводить свои ночи с ним.

Я скосила глаза, проверить спить ли он. Он не спал. Он лежал тихий и расслабленный, подняв правую руку, которую он, казалось, исследовал, медленно поворачивая ее туда-сюда и пробуя распрямить пальцы. Сустав четвертого пальца не сгибался, и палец постоянно торчал; средний палец был немного искривлен, и толстый белый шрам опоясывал его сустав посредине.

Его рука была мозолистой и разбитой от работы, и сейчас посередине ладони розовел крошечный шрам от гвоздя. Кожа на руках была глубокого бронзового цвета и покрыта веснушками и светло-золотистыми волосками. Я считала ее удивительно красивой.

— Счастливого дня рождения, — произнесла я тихо. — Проводишь ревизию?

Он позволил руке медленно упасть на грудь и с улыбкой повернул ко мне голову.

— Да, что-то подобное. Хотя у меня есть еще несколько часов до полной полусотни лет; я родился в половине шестого дня.

Я рассмеялась и повернулась на бок, сбрасывая одеяло с ног. Воздух все еще был восхитительно прохладным; жаль, что таким он останется недолго.

— Боишься, что рассыплешься к этому времени? — спросила я, поддразнивая.

— Ну, не думаю, что случится что-то столь ужасное, — сказал он. — Однако, что касается рабочего состояния… О, да, хорошо.

Он выгнул спину, потянулся и упал с блаженным стоном, когда моя рука легла на него.

— Кажется, все находится в рабочем состоянии, — уверила я его и в качестве эксперимента коротко сжала свою руку, заставив его легонько взвизгнуть. — Совсем не расслаблено.

— Хорошо, — сказал он, твердо удержав мою руку, чтобы предотвратить несанкционированные действия с моей стороны. — Как ты догадалась, о чем я думал? Как ты говоришь — проводил ревизию?

Я оставила руку в его ладони, но повернулась, чтобы положить подбородок на его грудь, где в центре была небольшая впадина, словно предназначенная для этой цели.

— Я всегда провожу ревизию в свой день рождения, или точнее ночью перед ним. Заглядываю в прошлое, думаю о прожитом годе, пересматриваю события, хотя думаю, так делают все. Для того, чтобы убедиться, что ты остался тем же человеком, что и день назад.

— Я думаю, что остался тем же, — уверил он меня. — Ты не видишь во мне заметных изменений, не так ли?

Я подняла голову и внимательно посмотрела в его лицо. Трудно было оценивать его объективно; я так привыкла к его чертам и так любила их, что скорее замечала маленькие дорогие для моего сердца вещи: маленькую родинку на мочке уха, нижний резец слегка выступающий вперед — и читала малейшие изменения его выражения, но никогда в действительности не смотрела на него в целом.

Он спокойно переносил мое исследование, прикрыв глаза от усиливающегося утреннего света. Его волосы развязались во сне и рассыпались по плечам, обрамляя рыжими волнами лицо, отмеченное замечательным юмором и страстью, но обладающее парадоксальной, удивительной способностью ничего не выражать.