Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

В два и три часа были свадьбы, из коих одна — Павла Оонума, учителя церковного пения, с Лукиной Хираи, кончившей курс в нашей Женской школе. Исполнилась на них пословица: «Суженого конем не объедешь». Она просватана была за другого, он сговорен с другой. Обстоятельства, совершенно не от них зависевшие, помешали бракам. И ныне совершенно неожиданно — по доброму участию — оказавшегося сватом профессора Андрея Минамого — Павел женился на Лукине; пара недурная; он ленив, она бойкая, — оба умны. Авось окажутся полезными Церкви.

27 октября/8 ноября 1897. Понедельник.

Иоанн Катаока, катихизатор в Кисарадзу, просит денег, — посланное–де ему двухмесячное содержание почти совсем и до рук его не дошло: должники собрались в почтовой конторе и получили деньги при нем за него; без сорока ен теперь ему обойтись нельзя, столько и просит. Послано ему восемь ен, и вместе отставка от службы; за последние четыре года ни одного крещения у него не было, за исключением его собственного ребенка; изленился до крайности и при этом только денег клянчит, получая в месяц четырнадцать ен и две с половиною ены на квартиру.

Но, и кроме его, кто из катихизаторов удовлетворительно служит? Земледелец работает, купец суетится, воин марширует, чиновник идет на службу, — один православный катихизатор сидит сложа руки, питаясь, хотя и скудно, с своим семейством на русские подаяния. Но виноваты ли они? Если нельзя на медный сен многого приобрести, то сен ли виноват? Бездарность поголовная наши служащие Церкви, — ниже посредственности, оттого и застой, и ихнее почти ничегонеделанье! В отчаяние можно прийти! Деньгами бы, большим жалованьем залучить даровитых людей на службу Церкви? Куда! Ни к чему тут деньги! Наиболее получающие, как Усуи, Мацубара, — наиболее безуспешные, хоть и могли бы по способностям, — только семейства свои множат.

28 октября/9 ноября 1897. Вторник.

Точно бомбардируют меня катихизаторы письмами о деньгах; дня не проходит, чтобы не было просьб о помощи, по случаю теперешней дороговизны. Сегодня: Павел Сайто просит, — пять ен послал (кроме обычного содержания, на воспитание сына еще ему посылается); Павел Оокава не перестает клянчить, — полторы ены в месяц содержания прибавил (еще две дочки здесь в школе на церковном). — Сердишься, читая письма, но жаль и их бедных; с кучею детишек на десять–двенадцать ен как прожить, и питая, и одевая, и леча, и уча всех, тебе? «Добывайте от местных христиан помощь», — твердишь им; но как они будут, когда сил и способностей к тому нет?

О. Тит Комацу был в Макабе и очень хвалит Исикава; надеется, что при содействии его там оснуется Церковь; он уже просит крещения, но о. Тит остановил его — до большой зрелости в научении. Фома Оно из Мито будет посещать Макабе и преподавать.

От Исикава — благодарственное письмо за посещение катихизатора и священника.

О. Павел Сато с больной ногой приходил сообщить, что катихизатор в Иокохаме Акила Ивата совсем плох; ведет только мирские разговоры, — о вере и говорить не любит; христиане жаловались на него за это о. Павлу. Между тем Акила человек не дурной, даже ученый по–японски. Если уж он так выдохся, то лучше ему оставить катихизаторскую службу и найти мирскую; об этом я и советовал о. Павлу сказать Ивата.

29 октября/10 ноября 1897. Среда.

Катихизатор Иоанн Катаока явился, просит оставить его на службе. Наперед угадывая это, я уже сказал о. Фаддею, что могу согласиться на это только под условием, чтобы о. Фаддей взял его на время, для окончательного испытания, под свой ближайший надзор, то есть поместил в Токио. Сказано было это еще в воскресенье; сегодня Катаока и пришел уже в сопровождении о. Фаддея, конечно, ходатайствующего за него.

Ладно; пусть полгода послужит здесь; о. Фаддей обещался ему доставить слушателей в Фукагава, — два семейства там просят учения. Пусть Катаока даже живет в Миссии и питается здесь, чтобы содержание его все шло на семью, которую он хочет оставить в Кисарадзу, и которая состоит из жены его, пяти детей, с включением на днях рожденного, и матери.

Несколько дней тому назад явились двое просящихся в Семинарию, — из Оота (в Мито), где катихизатор Петр Мисима, справивший их сюда. Так как на два месяца опоздали, то и не были приняты. Ныне Мисима шлет самые грубые укоры за это, — «мешает–де это делу проповеди на месте, возбуждая ропот родителей и их круга; срамит–де Россию, — русские, мол, обманщики» и прочее. Вероятно, нахвастался, — «я–де пошлю в Семинарию», — оттого и является псом лающим.

Таковы халатные отношения служащих Церкви к делу Церкви; ведь знать, что в Семинарии ведется правильное преподавание, и нельзя тут входить и выходить, точно в трактире, когда вдумается, — приемыш его учился в Семинарии четыре года и был первым учеником, пока умер, к сожалению, — как не знать Мисима семинарских порядков! И не знает! Подите, служите с такими! — Нужно вперед самым жирным и крупным шрифтом печатать в призывных в Семинарию листках, что «после первого сентября приема нет».

30 октября/11 ноября 1897. Четверг.

Из кончивших, в июне, курс Семинарии Николай Гундзи подавал больше всех надежд и хорошо было начал трудиться по проповеди, но тоже захворал грудью и, кажется, очень серьезно; попросили взять его в Миссию, — здесь и лежит ныне. Итак, почти совсем мертворожденный курс; один Петр Мори в Окаяма служит; прочие трое больны.

Погода стоит отличная. Украшаем семинарское место рассадкою дерев везде, где только можно там.

31 октября/12 ноября 1897. Пятница.

Сказал Иоанну Катаока, чтобы ходил на лекции вместе с учениками Катихизаторской школы; еще, — чтобы служить чтецом в Церкви; первое, быть может, несколько оживит его духовно; второе — наружно будет служить оправданием его содержания в Миссии (иначе и другие тоокейские катихизаторы могут попросить помещения в Миссии, чтобы содержаться здесь даром), собственно же — для испытания его, не может ли он служить чтецом в Соборе; у него был когда–то громкий голос, а читал он превосходно, когда учился здесь, и случалось ему быть чтецом в Церкви. Катихизатором он едва ли уже может служить; если же будет годен, как псаломщик, то это будет счастьем для него и его семейства.

1/13 ноября 1897. Суббота.

О. Павел Савабе вернулся из Хакодате и рассказал подробнее, о чем писал. Рыбное дело отделено от Церкви, то есть поставлено предприятием не церковным, как выставляли его прежде предприниматели, а частных людей–христиан, которые обязаны, однако, — как добровольно и письменно заявили русским властям на Сахалине, отчего и осыпаны были любезностями и щедротами их, — третью часть барышей от продажи рыбы доставлять Миссии на дело распространения христианства в Японии. Что они будут это делать, в том о. Павел взял с рыбников письменный документ, который при рассказе представил мне и который я сейчас бы отдал за одну ену, ибо уверен, что ни сена Миссия не получит от рыбников. Последние будто бы ныне вновь сладились и грозят рыбам Сахалина. В добрый час!