Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

5/17 ноября 1897. Среда.

Илья Накагава целой брошюрой прислал описание Иннай и окрестных местностей во всех отношениях. Самая интересная часть религиозная. Оказывается, что первый импульс к вызову проповедника был чисто религиозный. Курита состоит попечителем местной кумирни и, как человек религиозный, очень возмущен неблагоповедением бонз: разводятся с своими женами, держат наложниц и тому подобное. Это и зародило у него сомнение в благонадежности самого буддизма. Между тем о христианстве такие добрые слухи, и о миссионерах тоже; не призвать ли христианство? Кстати, Мисима, как кочующий ремесленник (кваси–я), наслышавшийся обо всем, стал давать советы в том же направлении. Да, на основании сведений о раздаче католиками денежной помощи своим, приплел и денежную выгоду от христианства, — «построят–де школы, станут содержать бедных» и так далее. Так и решено было вызвать христианского проповедника. Но какого? Тут послужила Мисима память о том, что он, десять лет назад, видел и слушал меня. Поэтому и написал ко мне. Илья описывает местность в радужных красках относительно надежд на успехи проповеди: почва, жаждущая орошения небесного. Помог бы Бог послать кого–либо туда!

6/18 ноября 1897. Четверг.

Пришлось опять помогать этому бедному Василию Усуи, катихизатору в Ициносеки, обремененному кучею малых детей. О. Борис опять просит за него, несмотря на мою недавнюю отповедь ему. Послал на платье детям десять ен.

Иоанн Катаока вернулся, говорит — жена поправляется, ей и матери достаточно для забот о детях.

Очень хорошее письмо от Петра Ямада, катихизатора в Мияно, — отличный катихизатор, с радостью служит.

7/19 ноября 1897. Пятница.

Кончили мы с Павлом Накаи исправление перевода нового Завета. Принялись сегодня за второе исправление, которое будет состоять в поверке, по Справочному словарю к Новому Завету Гильтебрандта, всех слов, вошедших в наш перевод, с тем, чтобы все греческие и славянские слова были переведены у нас везде одинаково и теми же соответствующими им японскими. Займет и это, как видно, немало времени.

8/20 ноября 1897. Суббота.

О. Алексей Савабе приходил спросить:

— Лука–некий — не ужился с своей женой и отпустил ее, и она теперь живет уже с другим. Лука, между тем, хочет исповедаться и приобщиться, а потом и сам вновь жениться на другой, — так можно ли все это?

— А что говорит на это Спаситель — знаете?

— Знаю.

— Так что же меня спрашиваете? Не только я, но и Святейший Синод, даже Вселенский Собор, не может отменить закона, установленного Спасителем. Скажите Луке, чтобы вновь сошелся с своей законной женою, тогда может участвовать в Святых Таинствах. Не сделает этого, — он для нас то же, что и язычник. Впрочем, в Церковь ходить может.

Дальше о. Алексей сказал, что в Иоцуя остается катихизатором Иоанн Като, тогда как прежде сам жаловался на его крайнюю неудовлетворительность по молодости, и я поэтому говорил — и ему, и недавно отцу его — о. Павлу Савабе, чтобы в Иоцуя перевести Фому Исида, лучшего из катихизаторов ныне в их распоряжении. Не хотят слушаться; узнаю в сыне отца. Пусть! Большого зла не выйдет, иначе не потерпел бы ослушания.

Заказал сегодня электрический фонарь на ворота Семинарии. Будут поставлены на дворе два столба. Если хорошо выйдет, то и ворота, и двор Миссии можно осветить так же.

9/21 ноября 1897. Воскресенье.

После Обедни, между другими гостями, зашел Матфей Уеда, переводчик, и подает книгу «Православный Собеседник» за 1878 год, с номером основной библиотеки, говорит:

— Проходя мимо книжной лавки, заметил, догадался, что кем–нибудь украдено и продано, и выкупил за шестьдесят сен.

— Не спросили, что за человек был продававший?

— Спрашивал, — сказали, что не сами покупали, а из другой лавки доставлено им.

Конечно, где же скажут?

Значит, завелся вор, крадущий номера журналов, которые все (духовные) перенесены из общей библиотеки в редакцию «Синкай» для того, чтобы служить материалом для сего нашего издания. Сдал я все книги редактору, велел, давая книги на квартиру пишущим в «Синкай», записывать; для книг пред тем сделаны были отличные шкафы, и в них мною размещены были сотни книг, отлично переплетенных, занумерованных и запечатанных, — в отличном порядке; но куда японцам вести порядок? Вот, даже до расхищения книг дойдено! А мне одному, как усмотреть за всем? Поищем вора, но едва ли найдем. Книги же нужно будет взять в здание библиотеки, под мой непосредственный надзор.

Был Исикава, из Макабе; горячо толкует о своей приверженности к православной вере (которой еще и не знает), хочет подать проект, чтобы она была признана государственной верой (коккё); речь льющаяся, вкрадчивая; глаза умные, но бегающие; уроженец Токио, в Асакуса, хотя принадлежал князю в Вакаяма; от роду тридцати лет. Звал я его в Катихизаторскую школу, если у него такое сильное желание послужить верой государству; не дал он обещания на то; но русскому языку учиться желал бы; словом, прожектёр, — и дальше всего едва ли пойдет.

Дмитрий Константинович Львовский приходил восхищенный полученною им Анною 3–й степени; должно быть вследствие моего представления к награде в конце прошлого года; просил внести, чрез о. Феодора Быстрова, двадцать рублей в Капитул и передал для сего мне двадцать ен.

10/22 ноября 1897. Понедельник.

О. Феодор Быстров пишет от 30 сентября старого стиля, что вчера, то есть 29 сентября, попрощались с ним отцы Сергий и Андроник, назначенные сюда; поедут прежде в Афины, а оттуда — чрез Америку или прямо чрез Индийский океан — сюда. Значит скоро будут. Слава Богу! И дай Бог, чтобы это уж были не гости, а хозяева!

Яков Томизава, катихизатор в Омигава, оставил службу, — и ладно! Кончил Семинарию и на службе десятый год, но и десяти человек не научил христианству; таких безуспешных — и по неспособности, и по лени — катихизаторов мало; значит, Церковь избавилась от дармоеда.

11/23 ноября 1897. Вторник.

Японский гражданский праздник. Классов и у нас перевода не было. Писал письма. Еще знакомился с Толкованием на Первое Послание к Коринфянам, составленным по Феофану, профессором Семинарии Емильяном Хигуци. Напечатаем, — и это уже будет книга, написанная японским языком, — не уродливым переводным, которого почти никто не разумеет в наших больших переводных книгах. — Взяв сегодня, для подставления в свое толкование, наш с Накаем перевод Послания к Коринфянам, Хигуци нашел в нем несколько ошибок; мы поправили и просили вновь сообщать нам все, что заметит в подобном роде. По исправлении же совсем нашего перевода надо будет отдать его на просмотр и критику профессорам Семинарии.