Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Хорошо, что ты пришёл, я как раз хотел с тобой кое-что обсудить. Твой неожиданный разрыв с Митрофановой, к примеру! — Он недобро прищурился. — Потрудись объяснить, что это значит, чёрт возьми!

— Могу вернуть тебе эти же самые слова, — невозмутимо ответил Мишель, положив на его стол ту самую папку. Иван Кириллович как будто этого и не заметил, и, опустившись в кресло, растерянно посмотрел для начала на окровавленный платок поверх своей ладони. И лишь потом продолжил, с претензией на недовольство:

— Андрей Митрофанов оказывал мне огромную поддержку в министерстве! Да на нём одном держится едва ли не треть моих избирателей! А ты?! Как ты посмел разорвать помолвку?! О чём ты вообще думал?! Нам нужен этот брак, этот союз, со всеми вытекающими из него привилегиями и выгодами, а ты…

— Кому это — нам? — Лениво осведомился Мишель. — Мне, например, не нужен совершенно. — И, кивнув в сторону папки, всё ещё лежавшей на столе, полюбопытствовал: — Не хочешь ничего мне объяснить?

Гордеев его вопрос проигнорировал, слишком разгневан он был для того, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи. Куда больше его волновало всё то, что касалось Андрея Митрофанова и тех выгод, что он сулил.

— Ксения сказала, ты предпочёл ей другую, но это… это же смешно, Миша, чёрт возьми! Ты же не настолько глуп и слеп, чтобы между графиней Митрофановой и этой жалкой девчонкой выбрать не Ксению?! Ты же… ты же… это, что, правда?

Ксении стоило бы помолчать, а не изображать из себя обиженную невесту! Сама виновата, чёрт возьми, но ведь поглядите-ка до чего дошла, ещё смела сваливать всю вину на него, на Мишеля…! Это было бы обидно, если б не было правдой. Увы, пришлось признать — даже если бы не Ксюшины измены, Мишель всё равно разорвал бы эту помолвку. Он не смог бы на ней жениться. Просто не смог бы. Это было бы неправильно — он же её не любил, не любил…

— Так это правда? — Допытывался Гордеев, не забыв о презрительной усмешке и о взглядах, полных злой иронии, — Миша, неужели у тебя хватило ума в неё влюбиться?!

Иван Кириллович говорил так, словно это не он сам собирался жениться на точно такой же бедной мещанке, да ещё и с подмоченной репутацией и двумя детьми. Что уж говорить, Саша в этом вопросе была куда предпочтительнее собственной матери: она, по крайней мере, была честной девушкой.

— Ты же понимаешь, — продолжал Гордеев тем временем, — что я этого не допущу?

— Чего именно? — поинтересовался Мишель, скрестив руки на груди. Наблюдать за праведным гневом отца было отрадно, однако в полной мере насладиться его яростью мешало нехорошее предчувствие. Мишель прекрасно осознавал, что Иван Кириллович способен на любую низость, и это настораживало. Не за себя он боялся, вовсе нет… вот это-то и было самым страшным — Александра могла пострадать! А такого Мишель бы себе никогда не простил.

— Я не позволю вам быть вместе! — изрёк Гордеев с чувством. — Вы никогда не будете вместе, пока я жив! Миша, это мезальянс! Ты только посмотри на неё! Ты… ты заслуживаешь гораздо большего, чем эта… девушка, — заметив, каким ледяным взглядом сын смотрит на него, Иван Кириллович осёкся в последний момент, и решил не сквернословить. — К тому же, без поддержки Андрея Митрофанова я долго не продержусь! Тебе нужна Ксения, и точка. Если ты забыл, именно этого хотела твоя мать…

Какой чудесный, тонкий ход! Надавить на больное, помянуть Юлию Николаевну — можно подумать, Мишель уже забыл, как она упрашивала его жениться на Ксении! Она даже в записке своей предсмертной написала ему: «Ксению, пожалуйста, не бросай. Она хорошая девушка» Хорошая или нет, но Мишелю, увы, нужна была не она. И он надеялся, что мать понимает его, понимает и не осуждает этот выбор.

А Гордеев, когда понял, что и с этой стороны к сыну не подступиться, решил избрать беспроигрышную тактику. Свою любимую, срабатывавшую в десятках подобных случаев!

— Я убью её, — спокойно, и невозмутимо сказал он. — Если ты не вернёшься к Митрофановой сегодня же, я убью твою Александру! Сам. Своими собственными руками. И, я клянусь тебе, Миша, я постараюсь сделать так, чтобы она мучилась перед смертью!

Потрясающие перспективы он обрисовал. И ведь убьёт, подумал Мишель с безграничным отчаянием. В душе у него бушевал ураган, но самое большое, что он мог позволить себе, это стиснуть зубы и слегка дёрнуть щекой. Сегодня по части самообладания ему не было равных, это бесспорно.

— Ты всё сказал? — Полюбопытствовал он, вскинув голову и посмотрев на отца с вызовом.

— Я-то всё сказал, вот только ты меня, должно быть, не услышал?

— Отчего же? На слух пока не жалуюсь. А вот у тебя, похоже, с ним проблемы. Я, кажется, задал тебе вопрос? И ответа на него так и не получил. — Мишель снова кивнул на папку, что лежала на столе, и лишь с третьего раза Иван Кириллович удосужился на неё взглянуть.

И тотчас же побледнел, изменившись в лице.

— …что? Откуда это у тебя?! — Слишком поздно Гордеев понял, что выдал себя с головой, и в коронных оправданиях, вроде: «Я не знаю, о чём ты!» уже не было смысла. Собственно, он и так мог бы не притворяться, Мишель давно уже всё понял. И не без усмешки наблюдал за чудесными метаморфозами: Иван Кириллович из разъярённого дракона превращался в забитого, перепуганного щенка прямо на глазах.

— Собственно… что это? — Решил-таки выкрутиться Гордеев, и, ослабив ворот рубашки, поднял взгляд на сына.

— Дело об убийстве Матея Кройтора, — отозвался Мишель. — Знаешь такого?

— А должен?

— Может, и нет. Но я бы на твоём месте знал имя человека, чьими стараниями началась твоя блестящая карьера в министерстве! — И Мишель очаровательно улыбнулся в довершение своих слов.

— Боюсь, я не понимаю…

— Оставь это, отец, мне всё известно. Это ты покушался на него той ночью, двадцать лет назад. Ты и твои люди, вы убили кучера, убили Габриеля Гиоане, его верного помощника, и чуть было не убили его самого. Что пошло не так? Как ему удалось спастись от тебя и твоих головорезов? Видимо, Матей Кройтор оказался крепким орешком, тебе не по зубам. Так или иначе, ему удалось уйти, и, чтобы вы не искали его в дальнейшем, он бросил в Дунай тело кого-то, очень похожего на него, не забыв перед этим надеть на палец старое фамильное кольцо. И ты со спокойной душой решил, что волноваться больше не о чем.

— Миша, что ты такое говоришь? — Пробормотал Гордеев, но его жалкие речи не убедили даже его самого, что уж говорить о Мишеле?

— Ты знал о завещании Санды Кройтор. Ты знал, что она отписала всё своё имущество моей матери, своей лучшей подруге. Адриана в Румынии считали мёртвым, поэтому его имя в завещании не фигурировало — как я понимаю, это единственная причина, по которой он ещё жив. А иначе ты бы и его убил, не так ли?