Том 14. М-р Моллой и другие - Пэлем Вудхауз

Старая, старая история. Человек говорит себе, что французские пресс-папье � всего лишь баловство, он всегда сможет без них прожить, а сам уже на крючке. В жизни Уэнделла этот момент остался далеко позади. Он уже не пытался противостоять своей страсти. Французские пресс-папье восемнадцатого века вошли в его кровь. Он не мог смотреть на них или читать про них без алчного трепета.

Он перечитывал описание грибка, круглых окошек и звездчатой огранки, замирая на каждом слове, когда его вывел из задумчивости взрыв веселья в коридоре. Уэнделл различал серебристый смех тетушки Келли и басовитые раскаты миссис Аллилуйи Джонсон. Потом хлопнула входная дверь, возвестив, что кухарка ушла в родной Гаарлем, а тетушка, пережиток покойного Теодора Стикни, вошла в кабинет.

Келли дышала здоровьем и жизнерадостностью. В свои почти пятьдесят она сохранила немало былой красоты, однако из-за нежелания считать калории утратила юную стройность. Сегодня она напоминала хористку из �Зигфилд Фолли�, которую забыли под дождем и она немножко разбухла. У нее были большие глаза, которые в данную минуту весело сверкали. Аллилуйя, сообщила Келли, только что рассказала преуморительную историю. Мистер Стикни затрепетал. Его постоянно приводила в ужас привычка фамильярничать с низшими сословиями. Мистер Стикни первый превозносил стряпню миссис Джонсон, особенно жареную курицу по-плантаторски, однако считал ее неподходящей приятельницей для женщины, которая, пусть и не по рождению, носит гордую фамилию Стикни. Если миссис Джонсон хочет рассказывать смешные истории, пусть рассказывает их в своем кругу.

��Это про ее деверя Эфраима�

��Не желаю слушать,�� сказал Уэнделл.

Наступила недолгая тишина. Мистер Стикни думал о тетке и мечтал, чтобы она лучше следовала кодексу семейства, известного своей правильностью. Да, она добрая, веселая и отзывчивая, но ей не хватает лоска, к тому же она совсем не осознает своего общественного положения. Уэнделл был согласен со своей сестрой, миссис Лореттой Стикни-Паунд, известной публицисткой, что, женившись на танцовщице, дядя Теодор совершил главную ошибку в жизни, и без того вызывавшей множество нареканий.

Более того, Уэнделл жил в постоянной тревоге, как бы ее пылкая натура ни привела к поступкам, из-за которых гордое имя Стикни станут трепать на каждом углу. Этот же страх преследовал его сестру Лоретту. Попомни мои слова, Уэнделл, частенько говорила она, рано или поздно эта женщина попадет в прессу. И всякий раз, как она это говорила, под ложечкой у ее брата возникало такое чувство, будто кто-то шурует у него в желудке венчиком для сбивания яиц.

Жизнерадостную Келли было нелегко смутить каким-то упреком. Ее всегда интересовало, что делают другие. Она спросила, что он читает. Уэнделл показал каталог.