Сценарист (СИ) - Син Айкава

Продолжая свои подлые деяния, Стервятник и Ворон жестоко прижали мою мать грудью к холодной стене, лишив её возможности даже дышать свободно. Ненавистные руки этих уродов проникли под её одежду, сгущая тьму вокруг нас. Чувствовалось, как они с удовольствием срывали с неё каждый слой её достоинства, лишая её всего, что оставалось от личной интимности.

Сильная рука Стервятника с садистским удовольствием потянула за трусы моей матери, лишая ее последней части одежды, что прикрывала её достоинство. Его грубые пальцы проникли в ее интимную зону, от чего мама тут же вновь попыталась закричать, но очередной удар по голове от Ворона прервал её крик. Моя мать, позорно и беззащитно, была предана безумной жажде насилия, которая усиливалась с каждым моментом.

Ворон, с железными глазами и безразличной маской, снял свои штаны, не испытывая никаких сомнений или угрызений совести. Он приставил свою обнаженную плоть к маминому телу, усиливая грубость и бесчеловечность этого ночного кошмара. От моей мамы доносились глухие стоны, затерянные во мраке, в котором существовали только мерзкие образы их насилия.

Из моих глаз хлынули слёзы. Я ничего не могла сделать со всем этим. Я была… абсолютно бесполезной. Беспомощной. Жалкой. Единственное, что я могла делать — это смотреть на то, как мою мать унижают, как над ней измываются, как её насилуют. От осознания этого в моей груди что-то сильно сжалось, перекрывая моё дыхание. Сердце забилось с бешеной силой, а из носа резкой струёй начала бежать кровь.

Я хотела помочь своей матери. Я… я хотела спасти её! Но я… я не могла сделать это. Я была слаба.

— Нет... Пожалуйста... Не надо! Отпустите… маму… — с невероятным трудом выдавливала я из своих уст, удивляясь тому, что прямо сейчас мой голос был совсем тихим, да ещё и хриплым.

Никакого эффекта. Они даже не обратили на меня внимания. Это… очень сильно разозлило меня.

Под действием гнева и новой волны адреналина я вновь предприняла попытку подняться. Мне просто нужно было встать. Я ДОЛЖНА БЫЛА СДЕЛАТЬ ЭТО! И у меня получилось.

Я растерянно и с трудом подняла свое измученное тело с земли. Мои ноги дрожали, словно ветки недавней грозы, а колени гнулись под тяжестью страха и ярости, которые сражались внутри меня. Я чувствовала, как моя сила идет на исход, но в глубине души зажглось пламя решимости, отчаянное желание изменить ход ужасающей ситуации.

Мой взгляд был расплывчатым, затуманенным слезами и болезненной обузой ужаса. Через кровавые следы, оставленные на моем лице, мир представлялся мне искаженным и безжизненным. Но я не могла себе позволить уступить, не сейчас, когда жизнь моей матери висела на волоске.

Мои руки, покрытые царапинами и ссадинами, вздрагивали от усталости и боли, но я их не обращала внимания. Я сосредоточилась на каждом движении, на каждом усилии, чтобы подняться на ноги. Каждый шажок казался преградой, встречающейся мне на пути, но я не думала об отступлении.

Моё дыхание было неровным, прерывистым, словно затерянное во мраке угнетения. Мое сердце продолжало греметь в груди, сопровождаемое громким гулом в ушах. Но я собрала все остатки своей воли, все оставшиеся капли мужества, чтобы встать и противостоять этим тварям.

— Я… сказала… ОТПУСТИТЕ МОЮ МАМУ! — закричала я, после чего Стервятник обратил на меня внимание.

Похоже, он был удивлён тому, что мне удалось подняться на ноги. Честно говоря, я и сама была удивлена данным событием. Сначала на его лице можно было увидеть недоумение, а потом оно сменилось самодовольной ухмылкой, которую я тут же возненавидела всем своим сердцем.

— Надо же! — с насмешкой сказал он. — Девочка то тоже с характером! И что же ты мне сделаешь? Укусишь? — спрашивал он, издеваясь.

В этот же момент моя причуда проявилась. До этого момента она никак не показывала себя, но, похоже, под действием страха, ненависти и многих других факторов она всё же решила заявить о своём присутствии. Как только этот урод посмотрел в мои глаза, мои зрачки засветились, от чего изображение в его глазах начало резко менять цвета. Сначала он ничего не понял, но потом, когда ему стало плохо от этого, он попытался закрыть глаза, но даже в этот момент моя причуда продолжала действовать. Правда, продолжилось это не слишком долго.

— Ах ты маленькая сука! — закричал он и, будучи с закрытыми глазами, наотмашь нанёс мне сильный удар кулаком по голове, который тут же вернул меня на землю.

Боль пронзила мою голову, словно раскаленный шип проник в самое глубокое измерение моего существа. Мир вокруг меня начал искажаться, тускнеть и угасать, словно тёмная пелена, поглощающая меня с каждой секундой. Ощущение головокружения охватило меня, словно я находилась на краю пропасти, балансируя на тонкой нити между сознанием и бесконечностью тьмы. Мои конечности стали тяжелыми и непослушными, словно куклы без нитей, которые не слушаются своего хозяина. Медленно, словно парусник без ветра, я скользила в мир полумрака, где все чувства слились в единое безмолвие. Мои глаза, испачканные слезами и кровью, начали сильно искажать изображение, покрывая окружающую реальность пеленой непонимания. Шумы окружающего мира стали тусклыми, словно отдаленный эхо в пустоте. Сердце, которое только что билось с бешеной силой, теперь замерло.

Тьма начала обволакивать меня, безжалостно поглощая в свои недра. Мои мысли рассыпались, словно потерянные пазлы, не находящие своего места. Была только тишина, которая расширялась в моем сознании, затмевая воспоминания и чувства. Я пыталась сопротивляться, бороться за остатки своего присутствия, но с каждым мгновением силы моего существования покидали меня, словно сон на рассвете.

Где-то вдалеке я всё ещё слышала голоса двух этих тварей. Пришлось прислушиваться, дабы понять, что они говорят.

— Эта сука использовала на мне свою причуду! — кричал Стервятник.

Слова Ворона мне разобрать не удалось, но я уверена, что в тот момент он ответил ему насмешкой.

— Да пошёл ты! — вновь закричал он. — Маленькая дрянь! — вновь оскорбил меня он, после чего, судя по реакции моего тела, нанёс мне удар ногой прямо в рёбра, от чего моё сознание тут же окончательно покинуло тело.

* * *

Очутилась я, как полагается во всех подобных историях, в больнице, ощущая тяжёлую и острую боль в районе головы. Воспоминания прошлой ночи не сразу возвращались — они предпочли дать мне время для восстановления, после чего резко начали приходить обратно, всё больше и больше вводя меня в первобытный ужас. Сейчас, конечно, мне просто жутко вспоминать о тех событиях, но, будучи ребёнком, я не могла успокоиться часами, вспоминая каждую деталь той самой роковой ночи.

Мама, кстати, осталась живой, но, к нашему великому несчастью, она… ну, скажем так, стала не от мира сего. Психика её пострадала очень сильно, как и её тело, что было просто усыпано самыми разными травмами средней и тяжёлой тяжести. Лицо её было настолько обезображено, что я даже не сразу признала в ней собственную мать: куча кровоподтёков, ушибов, гематом, перелом лобовой части черепа, перелом глазницы, повреждение роговицы глаза и многое другое.

Врачи сразу сказали, что её мозг был сильно повреждён из-за многочисленных травм головы, как и повреждено её ментальное состояние. Конечно, были надежды на то, что моя мама сможет «вернуться», но шансы на это были очень малы. С одной стороны, я очень благодарна тем врачам, ибо они не стали утешать меня тем, что всё будет хорошо, что всё вернётся — они сразу начали говорить мне правду. Да, сначала я не сильно оценила этот жест, но теперь я питаю к тем людям чистое уважение, ибо они сразу начали готовить меня к масштабным изменениям в моей жизни.

Я проводила дни и ночи у кровати моей матери, пытаясь проникнуть сквозь мутное сознание, через толщу мрака, чтобы достичь её души. Глаза, которые когда-то были наполнены теплом и любовью, теперь смотрели в никуда, лишены всякого смысла и осознания. Моя мать превратилась в тень самой себя, существующую между миром реальности и пучиной её внутренних демонов. Мне приходилось сталкиваться с её приступами беспокойства и бессмысленных выходок, когда она кричала и пыталась сорвать с себя несуществующие на ней одежды, испытывая неподдельный ужас и паранойю. Она терялась в своих мыслях, смешивала прошлое и настоящее, будто путешествуя в лабиринте собственного разума.