Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

С момента прибытия в Америку Эвелингов осаждала пресса (Тусси говорила, что репортеры рыщут, словно волки) {47}. Один репортер отметил их растерянный вид в момент высадки в порту, а Эвелинга описал, как «типичного квакера» — в сером костюме и широкополой черной фетровой шляпе. Тусси, опиравшаяся на руку мужа, была в большой белой шляпе из соломки, с белым пером; загоревшая во время морского путешествия {48}.

Поездка была не из приятных: один пассажир умер во время путешествия, и когда его останки опускали в волны океана в присутствии безутешной родни, попутчики на верхней палубе смеялись и бросали вслед гробу апельсиновые корки. Тусси была в ярости от этого проявления презрения богачей к бедным, не знающего даже уважения к смерти. Однако, по счастью, долго находиться в компании подобных людей ей не пришлось {49} — их с Эвелингом прямо на пристани встретили люди с красными ленточками на лацканах. Среди встречавших был Теодор Куно {50}, тот самый злосчастный пловец, которого Энгельс спас во время торжественного ужина, данного Марксом после завершения конгресса Интернационала в Гааге.

Первая лекция Тусси, Эвелинга и Либкнехта для социалистов состоялась в Бриджпорте, штат Коннектикут, после чего они отправились в Нью-Хейвен выступать перед студентами Йеля {51}. Все путешествие заняло 12 недель; они посетили 35 городов и населенных пунктов, встречались с левыми, феминистками, социалистами, профсоюзными лидерами; выступали почти в каждом городе, иногда на четырех мероприятиях в один день. Тусси отрабатывала свое присутствие тем, что писала статьи в газеты. Эвелинг посетил с десяток спектаклей: за время турне он подрабатывал, публикуя театральные обзоры для лондонских газет и журналов {52}.

В начале ноября они прибыли в Чикаго, о чем на первой полосе написала «Чикаго Трибьюн» {53}. Их прибытию предшествовали тревожные статьи, в которых сообщалось, что «Эвелинг и его язвительная супруга» едут в Иллинойс, чтобы «разбудить нездоровые страсти» {54}. Впрочем, это лишь подогрело интерес к их визиту. Лекции посетили тысячи людей. В своем традиционном обращении Тусси призывала американскую аудиторию «бросить в общество три бомбы: агитацию, образование и организацию» {55}.

Она говорила как опытный социалист-активист, агитатор; выступления Эвелинга были научными лекциями ученого-теоретика, историка социализма, а Либкнехт, выступавший на немецком языке, был вообще живым свидетелем зарождения рабочего движения в первой половине столетия.

Социалистическое роуд-шоу, изнурительная поездка с запада страны до Канзас-сити имели грандиозный успех. В середине этой поездки они получили известие о важной победе, одержанной рабочими Нью-Йорка. Генри Джордж, кандидат от профсоюзов и Объединенной рабочей партии, едва не был избран мэром города, став вторым на выборах и обогнав республиканца Теодора Рузвельта {56}. Хотя «партия Маркса» ничего общего с ОРП не имела (и не очень поддерживала Джорджа), это было еще одним свидетельством того, что политический ландшафт в стране начал меняться.

Теперь они могли вернуться в Англию триумфаторами — у них было реальное доказательство того, какого прогресса добилось рабочее — и социалистическое — движение в Америке.

Проводы им устроили теплые, хотя многих в ОРП раздражали непрошеные советы Эвелинга, как лучше воспользоваться растущей мощью рабочего класса в политической жизни США. Эвелинг предложил ОРП, состоящей преимущественно из немцев (по некоторым данным, партия насчитывала около 3 тысяч членов), объединиться с крупными и более мощными профсоюзными организациями, в том числе с профсоюзами чернорабочих — белых и черных, — назвав новую организацию «Рыцари труда». Он утверждал, что это единственный способ для движения добиться успеха в Америке.

Энгельс говорил, что хотя немцы достаточно хорошо понимали теорию социализма, за два десятилетия они не сделали никаких попыток удовлетворить информационный голод американцев, отчаянно нуждавшихся в совете {57}. Совет Эвелинга, хотя и был простым повторением слов Энгельса, глубоко возмутил членов партии, во-первых, из-за личности советчика (ветераны немецкого социалистического движения считали Эвелинга выскочкой), во-вторых, из-за неявной, но все равно неуместной критики партии. С этого момента Эвелинг стал врагом. Он сам был в этом виноват и представлял собой легкую мишень, однако пока они с Тусси еще не догадывались об этом и потому были обескуражены той яростью, с какой на них неожиданно обрушились критики со стороны недавних друзей.

В январе Тусси вернулась в Лондон, навстречу хорошим новостям, что английское издание первого тома «Капитала» опубликовано, а продажи немецкого издания первого и второго томов неуклонно растут {58}. Они, без всякого сомнения, стали бестселлерами; это свидетельствовало о переломном моменте и о том, что интерес к наследию Маркса наконец-то тоже стал расти.

Однако чувство гордости по этому поводу, а также радость от удачной поездки по Америке быстро сошли на нет, когда они с Эвелингом оказались дома. Эвелингу передали экземпляр «Нью-Йорк Геральд», в которой была напечатана статья о требовании американских социалистов объяснить непомерные расходы Эвелинга во время турне по Штатам {59}. Газета откровенно злорадствовала над скандалом, назвав Эвелинга «апостолом недоплаченного труда» и интересуясь гигантской суммой в 1600 долларов, которую он истратил непонятно на что {60}. В статье говорилось, что в то время, как машинисты, плотники и чернорабочие получают не больше 2 долларов в день, Эвелинг за день потратил 25 долларов — на цветы, 50 — на сигареты, 42 — на вино в ресторане отеля и 100 долларов на театр {61}.

Эта история была подхвачена другими газетами, среди них «Ивинг Стандарт», которая издевательски писала: «Социалисты Нью-Йорка решили больше никогда не импортировать профессиональных агитаторов из изнеженных монархий Европы, поскольку это роскошь обошлась им слишком дорого. Разумеется, произвести впечатление на людей, швыряя деньги направо и налево — прием не новый, но социалисты Нью-Йорка, больше не хотят выписывать агитаторов, которые учат исключительно расточительности» {62}.

Возможно, СРП и не стала бы выступать с публичными обвинениями, но их спровоцировал сам Эвелинг, затеяв диспут по организационным вопросам перед самым отъездом из Нью-Йорка. Однако когда все это выплыло наружу, очень мало кто, кроме Энгельса и Тусси, усомнился в том, что большинство обвинений заслуженны. Расточительность была в характере Эвелинга, и некоторые вполне обоснованно сомневались, что вино и цветы предназначались для него и Тусси. Многие лондонские знакомые успели столкнуться с тем, как легко и весело Эвелинг тратит деньги — по большей части чужие. Генри Солт, активист-социалист, рассказывал, что Эвелинг не стеснялся занимать деньги даже у его жены, едва Тусси выходила из комнаты {63}. Х.В. Ли, тесно сотрудничавший с Эвелингом в партии, рассказывал, что он был «крайне внимателен к удовлетворению собственных потребностей и не жалел для этого никаких средств».