Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

К декабрю напряжение в Социал-демократической партии возросло настолько, что группа раскололась. Не из-за Эвелинга — хотя Гайндман обвинил в расколе его и Тусси, — а по тактическим вопросам. Федерацию многие из ее членов считали слишком автократичной, националистической и обвиняли в желании вступить в альянс со всеми существующими политическими партиями. Кроме того, Гайндман установил точный срок грядущей революции — 1889 год, что было всегда совершенно неприемлемо для Маркса, который считал, что катаклизм должен созреть сам собой {72}. Некоторые из членов СДФ присоединились к интеллектуалам из фабианского общества, чьим девизом были слова римского полководца Фабия Максима Кунктатора (Медлителя), победившего Ганнибала: «Поспешай медленно» {73}.

Другие, включая Тусси, Эвелинга, Белфорта Бакса и Уильяма Морриса, остались, чтобы организовать Социалистическую лигу. Декларация принципов этой группы определяла цель не в виде политической авантюры, но в качестве учения и проповедования идей социализма. «В Англии в настоящее время нужно только учить и организовывать» {74}.

Энгельс писал Лауре, что Бакс, Эвелинг и Моррис, по всей видимости, менее всего были способны на создание политической организации, однако им доверяли — и они это сделали {75}. В любом случае у него самого не было ни времени, ни терпения, чтобы следить за всеми социалистическим фракциями в Англии, Франции и Германии. Он был в этом отношении прагматиком куда большим, чем его друг Маркс. Маркс был готов отложить свою теоретическую работу, чтобы заниматься партийной дисциплиной, — но Энгельс считал, что лучший способ управлять социалистическим движением — это публикация как можно большего числа их с Марксом работ в кратчайшие сроки.

«Человек действия» полностью сосредоточился на словах.

46. Лондон, 1885

Мы играем роли в наших маленьких драмах, комедиях, трагедиях и фарсах до конца, а затем все начинается сначала.

Второй том «Капитала» ушел в печать в январе 1885 года, спустя 18 лет после того, как Маркс обещал прислать рукопись издателю. За это время Маркс написал две больших рукописи и шесть отдельных частей. Энгельсу потребовалось полтора года, чтобы разобраться в этой путанице {2}. Хотя эта работа полностью его вымотала, Энгельс беспокоился, что если немедленно не приступить к третьему тому, он будет потерян навсегда, потому что никто другой записи Маркса расшифровать не смог бы. Энгельс говорил, что должен довести дело, по крайней мере до единой черновой рукописи, — чтобы позволить себе благополучно «сдохнуть» {3}. Среди бумаг Маркса он обнаружил две завершенных рукописи и блокнот с расчетами и заметками для третьего тома {4} (который находился, по словам Энгельса, «в состоянии, способном привести в ужас и лучших людей, нежели я» {5}), а также около тысячи страниц черновых набросков к четвертому тому. Четвертый том был настолько далек от завершения, что Энгельс обещал приступить к работе над ним только после того, как полностью закончит все остальное, — и добавил, что работа предстоит огромная {6}.

Энгельсу исполнилось 64 года, но его разум был все так же ясен, а суждения резки, как в 20 лет. Помимо подготовки английского издания первого тома «Капитала», контроля над изданием второго тома и работы над текстом третьего тома, он также следил за выходом на французском, итальянском, датском и английском языках своих собственных работ и работ, написанных в соавторстве с Марксом: «18 Брюмера», «Происхождение семьи» и «Манифест» — на французском; «Наемный труд и капитал» — на итальянском; «Происхождение семьи», «Манифест Коммунистической партии» и «Развитие социализма от утопии к науке» — на датском и английском {7}. Одному приятелю Энгельс признавался, что чувствует себя «школьным учителем, проверяющим тетрадки» {8}.

Однако особую радость доставляла ему работа с неопубликованными трудами Маркса. В марте 1885 ода он говорил Лауре, что третий том становится все «больше и больше, по мере того, как я погружаюсь в него… Почти немыслимо, как человек, совершивший такие великие открытия, практически революцию — мировую и научную — в своей голове, мог держать в ней этот труд почти 20 лет».

В письме от 8 марта, накануне очередной годовщины смерти Маркса, он восклицает: «В субботу — уже два года! И все же, пока я работаю над этой книгой, я словно общаюсь с ним, живым» {9}.

Предисловие к второму тому Энгельс датировал 5 мая 1885 года. В этот день Марксу должно было бы исполниться 67 лет. Как Маркс и хотел, книга была посвящена Женни. Энгельс упоминал, что частично проблемы с изданием работ Маркса были связаны с отсутствием у автора коммерческого опыта и таланта. Маркс умел считать дифференциальные уравнения, но не всегда справлялся с расчетом баланса, а именно эти финансовые операции составляли основу исследований второго тома, описывавшего оборот капитала в бизнесе и обществе {10}. На протяжении 500 страниц Маркс пытался детализировать постоянно меняющуюся и расширяющуюся систему, создающую несуществующие рынки, навязывая потребителю товар, в котором он не нуждается и которого не требует.

Среди таких рынков — жилищное строительство, в котором больше не строят домов по заказу (финансируется оно домовладельцами по мере продолжения работы), и которое построено полностью на финансовых спекуляциях. Эти спекуляции приводят к тому, что строится не один дом, не четыре дома — строятся сотни домов. Объемы строительства таковы, что значительно превышают финансовые возможности капиталиста и заставляют его прибегать к займам, чтобы рассчитаться с долгами; он продает дома, которые ни для кого конкретно не построены. Однако эта формула ложится в основу социальной стабильности и развития, в ту же сложную систему, куда вписываются и другие вложения капитала. Как и финансовый рынок, строительный рынок подвержен обвалам. Если застройщик не может вернуть деньги, потраченные на строительство, вся система рушится:

«В лучшем случае дома стоят незавершенными, до прихода лучших времен; в худшем их продают на аукционах за полцены».

Так капиталистическое перепроизводство втягивает еще одну отрасль промышленности в непрерывный цикл подъемов и обрушения {11}.

Рост рынка, по мнению Маркса, относится не только к неодушевленным объектам производства. Он заявляет, что в поисках быстрого и большего обогащения в сельскохозяйственном секторе крупные фермеры-капиталисты даже бросают вызов самой природе, ускоряя рост поголовья животных и срок их выращивания — и тем самым сокращая период времени, проходящий до убоя скота — путем внедрения новых методов селекции. Это ускорение естественных процессов ведет к нарушению баланса сельского хозяйства и отвращает фермеров от традиционных занятий в угоду разведению коров, овец и свиней, что, в свою очередь, диктует повышение цен на сельхозпродукцию, а также провоцирует перепроизводство в одних отраслях и сокращение его в других; растет цена на основные продукты питания, такие как кукуруза или овес, ибо их либо не сеют, предпочитая более выгодное в плане прибыли мясо, либо продают на корм скоту {12}.