Сага о Форсайтах - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда гроза закончилась, он покинул свое убежище и зашагал по мокрой тропинке к берегу. В камышах приютились два лебедя – давние знакомые Сомса. Он посмотрел на их головы, напоминающие змеиные, и на белые шеи, в изгибе которых было столько достоинства! «А то, что я вынужден делать, недостойно», – подумал он. И все же с этим следовало разобраться, чтобы не допустить худшего. Аннет, наверное, уже вернулась оттуда, где целый день пропадала. Скоро ужин. Момент объяснения близился, и Сомс все сильнее тревожился о том, что и как говорить. Новая пугающая мысль пришла ему в голову: а вдруг Аннет захочет получить свободу, чтобы выйти за того субъекта замуж? Если и захочет, этого она не добьется! Не для того он, Сомс, на ней женился. Перед ним обнадеживающе замаячила медлительная фигура Проспера Профона: такие мужчины не отягощают себя супружескими узами! Нет, нет! Секундный испуг сменился злобой. «Пусть держится от меня подальше!» – подумал Сомс. Этот полукровка представляет собой… Собственно, что Проспер Профон собой представляет? Безусловно, ничего по-настоящему значительного. И все-таки это нечто вполне реальное: безнравственность, спущенная с цепи, разочарованность, которая бродит в поисках новой пищи! От него Аннет переняла выражение: «Je m’en fiche!» – от этого фаталиста. Человек с континента, космополит, порождение нынешних времен!.. Если и были слова, несущие в себе большее порицание, то Сомс их не знал.
Лебеди повернули головы и, не обращая внимания на человека, глядели в какую-то даль – свою собственную. Один из них тихо зашипел, развернулся, махнув хвостом, который, по-видимому, служил ему чем-то вроде руля, и уплыл. Второй последовал за ним. Их белые тела и величавые шеи скрылись из виду, и Сомс пошел к дому.
Аннет была уже в гостиной, одетая к ужину. «Не тот хорош, кто лицом пригож», – подумалось Сомсу, когда он поднимался по лестнице. Пригожести его жене было не занимать! Ужин, который отличала умеренность количества при отменном качестве, прошел в молчании, если не считать нескольких замечаний о занавесках в комнате и о грозе. Сомс ничего не пил. Когда он прошел из столовой в гостиную, Аннет уже курила на диване между двух застекленных дверей. Она сидела, положив ногу на ногу, откинув назад прямую спину и прикрыв голубые глаза. На ней было черное платье с низким декольте, пухлые красные губы выпускали серо-синий сигаретный дым, каштановые волосы подхватывала лента, туфли с очень высокими каблуками открывали подъем стопы, обтянутый тончайшим чулком. Такая женщина украсила бы любую комнату! Держа разорванное письмо в руке, глубоко погруженной в карман смокинга, Сомс сказал:
– Закрою окно, чтобы не проникала влага.
Он затворил раму и остановился, глядя на картину Дэвида Кокса, висевшую на кремовой стене. О чем Аннет думала? Никогда Сомс не понимал женщин. Только Флер, и ту не всегда. Его сердце стучало учащенно, но если вообще нужно было это делать, то сейчас настал подходящий момент. Отвернувшись от Дэвида Кокса, он вынул из кармана письмо:
– Вот что я получил.
Аннет посмотрела на него: ее глаза расширились, взгляд сделался твердым.
– Оно порвано, но прочесть можно, – сказал Сомс и, передав ей письмо, отвернулся к своему Дэвиду Коксу.
Это был морской пейзаж, удачный по колориту, но не передающий движения. «Интересно, что сейчас делает тот тип? Я еще удивлю его!» – подумал Сомс, краем глаза наблюдая за тем, как Аннет читает: рука твердо держит листок, глаза под накрашенными ресницами бегают из стороны в сторону, подведенные брови нахмурены. Опустив письмо, она чуть содрогнулась и с улыбкой сказала:
– Гр-р-рязь!
– Совершенно согласен, – сказал Сомс, – такие письма унизительны. Это правда?
Аннет прикусила красную нижнюю губу.
– А если и правда?
До чего дерзко она держится!
– Это все, что ты можешь мне сказать?
– Нет.
– Ну так говори.
– А какой толк?
Ледяным тоном Сомс произнес:
– Так, значит, ты признаешь?
– Ничего я не признаю. А с твоей стороны глупо спрашивать. Такой мужчина, как ты, вопросов задавать не должен. Это опасно.
Сомс сделал круг по комнате, чтобы обуздать закипающий гнев.
– Помнишь ли ты, – произнес он, остановившись перед Аннет, – кем ты была, когда я на тебе женился? Ты вела счета в ресторане!
– А помнишь ли ты, что я была больше чем вдвое тебя моложе?
Прервав поединок тяжелых взглядов, Сомс первым отвел глаза и вернулся к Дэвиду Коксу.
– Перекидываться с тобой словами я не намерен. Я просто требую, чтобы ты прекратила эту… дружбу. Меня беспокоят ее последствия для Флер – больше ничего.
– Ах! Для Флер!
– Да, – сказал Сомс упрямо. – Она не только моя дочь, но и твоя.
– Как мило, что ты этого не отрицаешь!
– Так ты поступишь, как я говорю?
– Я отказываюсь перед тобой отчитываться.
– Тогда я тебя заставлю.
Аннет улыбнулась.
– Нет, Сомс. Здесь ты бессилен. И лучше не говори того, о чем пожалеешь.
Ярость вздула вены у Сомса на лбу. Он открыл рот, чтобы выплеснуть ее, но не смог. Аннет продолжала:
– Таких писем больше не будет, я тебе обещаю. Этого довольно.
Сомса внутренне покоробило от мучительного чувства, будто с ним обошлись как с ребенком, причем сделала это женщина, которая заслуживала… он даже не знал, чего.
– Когда двое поженились и живут, как мы, Сомс, им лучше молчать. Некоторые вещи не стоит выволакивать на свет – люди будут смеяться. Поэтому давай ничего не говорить – не ради меня, ради тебя. Ты стареешь, а мне до старости еще далеко. И благодаря тебе я стала чр-р-резвычайно практичной.
Сомс, в эти минуты испытавший все ощущения человека, которого душат, монотонно повторил:
– Я требую, чтобы ты прекратила эту дружбу.
– А если не прекращу?
– Тогда… тогда я вычеркну тебя из завещания.
Эти слова не возымели действия. Аннет рассмеялась.
– Ты проживешь еще долго, Сомс.
– Ты… ты злая женщина, – сказал он вдруг.
Аннет пожала плечами.
– Не думаю. Жизнь с тобой многое во мне убила, это правда. Но я не зла. Я просто разумна. Ты тоже образумишься, когда все обдумаешь.
– Я встречусь с этим человеком, – сказал Сомс мрачно, – и запрещу ему к тебе приближаться.
– Mon cher,
