Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

Соснину, угодившему в центр внимания, становилось, однако, не по себе под пронзительным взглядом самозванного друга народа.

– Как это – немного? Что за пассивное донкихотство или – чистоплюйство, если угодно?! – приступил к допросу Марат и досадливо отодвинул лилию, не хотел, чтобы хоть что-то отвлекало его. – Не темните, карты на стол.

– Мы жили поблизости, у Пяти углов, сталкивались… раза два вместе выпивали в случайных компаниях.

– Например? Чур без военных хитростей, всё выкладывайте.

– Помню, у приятеля-одноклассника на кухне сидели, окно во двор-колодец глядело, в эдакую овальную трубу, во двор собачка-фокс забежала.

– Пожалуйста, поподробнее! И ярче, чётче, у меня нет времени на оттенки! – Марат затянулся дымом, выхватил из пиджака блок-нот.

– Ну-у, собачка во двор забежала, за нею – Серёжа, в шлёпанцах, в махровом халате с кистями.

– Не хотите ли об этом написать? Сумеете сплести интригу? Учтите, из всего, что вспоминаете или врёте, надо плести интригу, иначе читать не будут. И пишите не заботясь о стиле, прочих глупостях, мы отформатируем.

Света и Алиса широко раскрытыми глазами пожирали Соснина, словно потенциального жениха в ранге мультимиллионера.

– О чём писать? Ну забежала во двор собачка… – пожал плечами, – эксплуатировать алкоголическую фактуру?

– Обо всём, обо всём, что помните или позабыли, идёт? В жизни умершего гения всё в масть, всё интересно!

– Всякий пустячок на вес золота! – многозначительно уточнил Тима; Марат резанул Тиму ревнивым взглядом.

– Знаю, приватизировать гения нынче выгоднее, чем нефтяную скважину, но…

– Что за «но», когда в корень смотрите?!

– Столько пустяковых сенсаций наворотили уже, столько нафантазировали.

– Чем активнее интерпретаторы, тем крупнее писатель, – важно отчеканил Марат, а Тима, ревниво глянув на Марата, кивнул.

Тот выпустил облако вонючего дыма.

– Дымишь, как испорченный паровоз.

– Душу отвожу, деточка, после стерилизованной Европы. Замордовали правящие экологисты! Во Франкфурте вчера мой борт заправлялся, в ресторане курить не дали.

– Скоро есть и пить не дадут.

– В корень смотрите, в корень, – одобрил Марат, – так как, господин-созерцатель, ещё чем порадуете?

– Однажды шёл по улице Рубинштейна, – под давлением вспоминал, – и увидел Сергея, выгуливавшего собачку. Он был в шлёпанцах, махровом халате с кистями, по другой стороне улицы шёл Тропов, а из Щербакова переулка показалась ослепительная блондинка, причём, за всеми следил боковым зрением милиционер…

– Колоссально, ну и память! – прошептала Алиса.

– Заходите завтра ко мне в офис на Малой Морской, оформим заказ, аванс. Для начала спрос протестируем, тысяч пять тиснем, – вновь выдохнул дым Марат и посмотрел на Тиму. Почудилось Соснину, с опаской.

– Ему не зайти, плывун, – скорбно захлопала ресницами Света, – и на машине не подъехать, пробки.

– Не беда, мой сайт в интернете… – протянул визитную карточку, – условия свои на факс скиньте; глаза прищурил, глотнул из фляжки и волевым жестом огладил череп, – что ещё вспомните?

– Довлатова отличали забавнейшие формы презрения, тихо меня запрезирал за то, что я не принадлежал к литературной богеме, не пил по-чёрному. Как-то выпивали заполночь, он позвал в другое место, чтобы добавить, но я спать отправился… как он на меня посмотрел…

– Отлично! Завтра же состряпаем с юристами договор, суровый, но справедливый! – не без удовольствия отхохотался. – Не пугайтесь, пиратов и хакеров на пушечный выстрел не подпустим к компьютерной базе, защитим до копейки авторские права! Вам пять-шесть авторских листов хватит? – достал маленький телефончик, затянутый в змеиную кожу, послал кому-то победный сигнал на пейджер, кому-то, приговаривая, страна дураков, страна дураков, намылил шею. – Без интеллектуальальной тягомотины и созерцательности, идёт? Сможете заунывной песне своей наступить на горло? Ничего лишнего, ни описаний, ни отвлечений-отступлений, всё равно всё на х… выкинем при форматировании. Нужна динамика, живые реплики, стёб.

– Стёб? А что…

– Ну да, стёб! Со скуки и мухи дохнут! – Марат уже ласково материл кого-то в Севилье по телефону.

– Пять-шесть листов – это сколько?

– Страниц сто двадцать – сто пятьдесят.

– Почему всего сто двадцать?

– В кейс с деловыми бумагами иначе не влезет, – объяснила Света, – формат.

– Формат?

– Ну да, формат победил содержание, об этом и по телеку было.

– Форма в искусстве победила, форма, а не формат; форма и есть художественное содержание.

– Без разницы.

– Допустим. Для чего побеждал формат?

– Для того, чтобы кратко и увлекательно упаковывать истории. Наш редактор первым делом спрашивает у авторов, которые аванса хотят, – сумеете ярко упаковать историю? Не сумеете – до свидания! Вам не грозит популярность.

Историю? Вынь да положь историю? Кажется наклёвывается схема, – подумал Соснин: из варева литературы извлекают всё то, что легко глотать, то бишь увлекательную, с динамикой и стёбом, литературность, соответственно, из кино – киношность, ну да, всё то, что в кадре бежит, стреляет, целует. Извлечённое затем упаковывают; в памяти ожил ловкий симпатяга, робот-упаковщик с застывшей улыбкой, сноровисто заталкивавший зразы и сосиски в пакеты из яркой глянцевой бумаги или целлофана.

– Что ещё, кроме искусности упаковщика, требуется для популярности?

– Раскрутка!

– Раскрутка должна быть талантливее самой книги?

– Желательно, но это не самое трудное. Надо для телека всё новые и новые скандалы придумывать. У нас в издательстве для этого специальная креативная группа вкалывает, мы со «Скандалами Недели» на договоре.

– Светиться надо, – сказала Алиса. – Светиться, а то забудут.

– Постоянно светиться, минимум раз в год форматную книгу выкидывать на прилавки, с ярмарочными презентациями под телевидение, автограф-сессиями в больших магазинах.

– За год новую «Войну и мир» не сочинить.

– А зачем сочинять? Кто покупать будет? – удивилась Алиса, – толстые книги отпугивают покупателей.

– В формат для продажи новую «Войну и мир» никак не вогнать, – тряхнула головкой Света, – вот никто и не берётся тягомотно писать зазря. И хорошо. Помню, вчитаться не могла в «Войну и мир», одни пустые разговоры.

– Нет ничего интереснее пустых разговоров и препирательств прошлого! Начало «Войны и мира», пересыпанное милыми и вздорными пустяками, по-моему, куда интереснее теперь читать, чем умные толстовские рассуждения. Если бы кто-то записал без изъятий и нашу с вами болтовню за столом, такая запись наверняка тронула бы наших потомков, в ней бы запечатлелось время… у каждого времени, поскольку время неповторимо, свой шум, свои бессмысленно-смысловые рисунки речи.

Света с Алисой слушали недоверчиво. – Если не форматировать, не прочесть никак будет болтовню, не прочесть. Тима, мигом прикинувший, что к чему, заметил. – Чтобы впрок, для потомков, форматировать-консервировать то, что сейчас с языков слетает, понадобятся длинные деньги, а где их взять? Кредит дорогой.

– Довлатов не отстал от Бродского, тоже получил нобелевскую премию? – неожиданно для себя спросил Соснин.

– Не успел, – вздохнула Алиса.

– Иначе бы такое творилось, – мечтательно улыбнулась Света.

– А у вас всё впереди! – горячо зашептала Алиса, – найдёте свой формат, раскрутитесь и проснётесь знаменитым.

Марат нажимал телефонные кнопочки, Соснин молчал, рассеянно рассматривал гладкую и здоровую, розовато-смуглую кожу на Тиминой щеке, да, для Тимы, молодого и сильного, для кого же ещё, предназначалась плоская глянцевая картонная коробочка с кругленьким прозрачным окошком. Посмотрел на танцующих: гримасы, выламывания рук, ног. Повзрослевшая «Девочка с лейкой», высоченная, с соломенною копной и ртом сладострастницы, бравируя соблазнительнейшим изгибом бёдер, доканывала партнёра. Да, в отличие от «Танцпола», где танцующие поглощены были самими собой, здесь танцевали напоказ, чтобы выделиться и привлечь внимание зала; оседая, клубились розовые дымы, как если б танцующие дышали кирпичной пылью.

Еле слышно щёлкнула крышечка телефона.

– Известные персоны высказались, друзья-алкаши, что смогли выгребли из развалин памяти, да ещё каждый приврал с три короба, но спрос не удовлетворён, растёт даже, надумали закидывать сеть в сопутствующие круги, вы, – небрежно глянул на Соснина, – первым попались!

– Всё о Довлатове хорошо идёт, только успевай подпечатывать! – кивнула Света.

– После раскрутки на «… чтениях» пойдёт ещё лучше, – с уверенностью гарвардского отличника, но не пряча при этом лукавой усмешки, пообещал Тима и спросил, повернувшись, – писателей скоро на лёд и цирковую арену выпустишь?