Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

Вкусно!

Макнул в соус – ещё вкуснее.

Продолговатые раковинки – такие же, как те, что грелись утром на мокром песочном пляжике. Спрыгивали с яхты, раковинки похрустывали под подошвами.

– Откуда эти мидии?

– Думаю, из Новой Зеландии, – оценивающе глянул в тарелку Тима, огладил ладонью розовато-смуглую щёку.

– Откуда вам мидии поставляют? – переспросил Соснин у снова подошедшего официанта.

– Из Новой Зеландии, – не поднимая глаз, пренебрежительно процедил официант, положил на синюю скатерть свежие розовые салфетки.

– А «морские финики»?

– На кухне сказали, что португальские, с Мадейры.

– Дижонская горчица есть, не сладкая? – задержала официанта Алиса, – к «финикам» была б в самый раз. Ну, обычная, из растёртых семян чёрной горчицы, но с чесноком, анчоусами, трюфелями… и с чёрной смородиной… нет не сладкой?

– Я «финики» пробовала с имбирной крошкой. Что-то надо добавлять, сами по себе пресные.

– Разве розовое на синем – не исключительно «Камелотовские» цвета?

– Нет, общие фирменные цвета у холдинга.

– Кто или что всех объединяет?

– «Сон»-«Сони».

На Тиме, кстати, ловко сидел добротный синий костюм. Белая рубашка – в розовую полосочку.

– Позвольте, «Камелот» расположен, как минимум, метрах в трёхстах отсюда, а тот же «Танцпол» разве пространственно не оторван от «Шаровни» с «Жаровней» улицей и огромной торгово-развлекательной новостройкою на руинах? Между ними два квартала, однако мы поднялись по лестнице и…

– Я сказал, холдинг объединяет.

– Да, давно хотел узнать, все твердят: интернет, интернет, какой смысл…

Алиса со Светой прыснули в ладошки, Тима посмотрел строго, – игра игрой, но он не привык, чтобы над ним издевались.

– Да, да, и что такое сайт, форум? – вспомнил загадочную болтовню Марата и не удержался спросить.

– Столько знаете, про сайт не слыхали? Откуда вы знания черпаете, если… – удивилась Алиса.

– Ну и шутник вы, Илья Сергеевич! – заулыбался, смягчившись, Тима, – вы что, и слова «форум» никогда не встречали?

– Почему же, на форумах собирались римляне, чтобы…

– Вы когда были последний раз в Риме?

– Я вообще не был…

– И не жалейте! Теперь там на форумах сплошной бомжатник, – брезгливо шмыгнула носиком Алиса, окунула мидию в соус, – за командой «Поп-механики» на экскурсию увязалась, так там между колючими кустами и древних камней уже не увидеть; кучи бумажных пакетов из-под вина, провонявшие картонки… как лежбище, пьяные бомжи раскладывают коробки от бананов и спят вповалку.

– «В постели с шахидкой»… что за шахидка? – вспомнил Соснин.

– Сами всё знаете лучше нас, а издеваетесь, экзаменуете, – обидчиво подпёрла кулачками щёки Алиса.

– Мидии классные, вот «морские финики» напрасно взяли, безвкусные, – Света отпила пива.

Джазмены выдохлись и потихоньку, не удостоившись и жиденьких аплодисментов, ретировались, Вихарев вместе со льдом растаял? На маленькой закруглённой эстраде выламывалась и непостижимо надстраивалась друг над дружкой четвёрка семейных акробатов-альбиносов в красных трико, с одинаковыми платиновыми чубчиками… а танцы не прерывались ни на минуту, танцующие и акробаты дёргались и замирали, достигая желанных поз, независимо, не согласовывая пауз и кульминаций…

Через зал пробежала Иза.

Над синей ширмой уже белел, высовываясь, словно плавник хищника, заострённый край многогранного плазменного экрана.

Каждая грань для другого изображения?

– На одной – концерт «Помнишь ли ты?». В антрактах – новости из горячих точек.

– А на другой грани – «Русь, куда несёшься…», встречи-беседы с героями гламура, на третьей – забористые боевички будут всю ночь крутить, – объясняли Света с Алисой, Тима вновь погрузился в размышления, отрешённо кивал.

– Героями гламура?

– Ну да, теми, что на обложках в глянце и шоколаде.

– Точнее – что такое гламур?.. Вспомнил, что до гламура дотянулся тараканьими усами Дали.

– Это когда блеска больше, чем красок, – попыталась найти формулу Света.

– В плохой живописи тоже лак забивает цвет, – сказал Соснин.

– Умно! – похвалила Алиса.

Мы пригласили тишину на наш прощальный ужин… – послышалось из дальнего угла зала вслед за громким, усиленным динамиками, шипением, имитировавшим кружение старой пластинки.

Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось? – задорно перебил Вертинского опереточный дуэт пародистов, который сменил на эстраде семью акробатов.

По диагонали зала, догоняя Изу, пронеслась угорелая Ика, расплескалась огненной расклёшенною полой, Ике с шутливой галантностью уступил дорогу Марат.

– Писатели на льду, на арене… а если кататься на коньках и акробатничать не умеют? – поделился сомнениями Соснин.

– Захотят свои тиражи поднять, потренируются, – допивала пиво Алиса.

– Им в наставники олимпийских чемпионов дадут, – Света отодвинула бокал, – и вы, Илья Сергеевич, не отвертитесь, когда договор подпишете, Марат быстренько вас раскрутит… и вы…

– Не успеет раскрутить, – помрачнев, отвлёкся на миг от своих размышлений Тима.

– Почему не успеет? – спросила Алиса.

– Успеет! – с бездоказательной твёрдостью отвечала в пику Тиме, вернувшемуся к своим мыслям, Света, – и страховочной сетки под куполом цирка не натянут, не надейтесь, со страховкой не интересно.

– Нет, не успеет, пожалуй, – согласилась с Тимой, глотнув, Алиса, – не обижайтесь, Илья Сергеевич, но жадюга-Марат не захочет рисковать суперпроектом, только надёжно раскрученные имена-бренды выпустит на лёд или на арену. Вы потерпите, всё равно проснётесь знаменитым, но – позже.

Боясь потерять сознание, вообразил плотного джинсово-твидового Аксёнова с невесомой, накрытой широкополой чёрной шляпой Ахмадулиной в перебежках и поддержках зажигательного парного танца на льду, Битова с Лейном, Кушнера, затянутых в белые трико, летящих на трапециях под куполом цирка.

Через два стола бецветный кавалер надзирал за вкушавшей микроскопических осьминогов на дыне пышногрудой хозяюшкой премиальной церемонии в «Золотом Веке»; судя по наряду, эффектно подготовилась к финальному вечернему шоу – в декольте бального платья из мешковины сверкало колье, располневшую талию стягивал широкий сафьяново-алый, с глянцевыми вставками, пояс…

Алиса подмазывала губки, в маленьком зеркальце промелькнул ряд занавешенных окон; обернулся: да, окна.

– Как это заведение называется?

– «Плаза-Рай», – сказала Света.

– Почему бы по раю не прогуляться? – Соснин встал.

– Не заблудитесь! – подколол, напутствуя, Тима.

– И не поскользнитесь! – весело крикнула вдогонку Алиса.

Как скользко, как скользко… без коньков на отшлифованном льду. Кухонный ряд одурял экзотикой, ароматами. Индейцы из племени Навахо, не боясь расплавиться, жарили, парили, отбивали каменными молотками бизоньи стейки; китаец до сыта нажонглировался дуршлаком с лапшой и червями, взялся за змей, их, извивавшихся в последнем импульсе жизни, он виртуозно вспарывал узким, длинным и острым, как бритва, лезвием и, брызжа смехом из щёлок глаз, поблескивая жирными скулами, кидал за плечо, в кастрюлю. Искусство парижских этуалей было не столь наглядно, хотя Соснин не мог не заметить как в неправдоподобно-крупные зелёные оливки заталкивалась пахучая кашица. И чем-то шпиговали утку, в нечто, соблазнительно шипевшее на глубокой сковороде, улыбчивый колдун с седоватыми бачками и капельками пота над верхней губой подливал красное вино.

В душе моей запечатлён портрет одной прекрасной дамы… – голос Окуджавы доносился откуда-то с неба.

И куда-то ввысь, к стелянному небесному своду, уносилась лазерная реклама: «Хотите в карибский круиз на суперлайнере по системе «всё включено»? Хотите?! – в наших офисах – всё включено»; вдали горела синими буквами табличка: «выхода нет».

Рай в западне, рай в западне, – бормотал Соснин, медленно, осторожно скользя по зашлифованным до слепящего блеска плитам.

Тихоокеанские крабы, пахучий пар над котлом.

Уха казачья, окрошка.

Кухонные ниши различались глубиной, задняя стенка в иных нишах лишь слегка выгибалась, оставляя для показательной поварской сноровки минимум места. Так эскимосская кухня, где старуха в нерповом башлыке, надвинутом на слезящиеся глаза, и с трубкой в зубах предлагала дымившуюся оленью печень и подсоленные ломтики сырого моржового языка, с успехом уместилась бы в малометражной квартире. Иные, та же французская кухня, и уж тем паче – русская, к французской примыкавшая, уставленная горшками и ухватами, декорированная в фоновой перспективе под натуральный трактир с угловым бревенчатым венцом и восковыми половыми в косоворотках, обживали просторнейшие полукружия, глубина коих была пропорциональна роли той или иной кухни на гастрономической сцене мира… а! За мангалами, очагами с поленьями, влажными пышными горками пахучих трав, палицами для дробления мамалыги, подвешенными на цепочках рогами для винопитий и руководствами по их же пусканию в ход, доходчиво и ярко выписанными на клеёнках и гордыми стягами свисавшими с потолка, так вот, за всей этой серьёзнейшей мифологической пестротой в обрамлении лавровых кустов, занимавшей площадь, которая была вполне достойна вкусовой грузинской полифонии, и далее – за норвежским прилавком, на коем рыжебородые викинги в голубых блузах разделывали только-только выловленных лососей, – сверкал красно-жёлтыми огнями, зеркалами, толстыми латунными поручнями, шлемовидными абажурами бра и шарами-набалдашниками над высокими спинками кресел, очевидно, неподъёмных, если судить по квадратным сидениям из мраморных, с зелёными прожилками, плит, да-да, сверкавших и светившихся деталей убранства не перечислить – сверкал и светился за гигиеническими стёклами и надувными Мики Маусами гигантский, прямо-таки необозримый «Макдональдс», вмещавший и компьютеризованную кухню, и суверенный котлетный ресторан на ступенчатом возвышении, под завязку набитый, переплюнувший по площади…