История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

В самом Риме знатные фамилии так же не признавали светский власти папы. Муниципальная и судебная власть, в их обычных формах, были в ведении знати или сената. Теперь, как и раньше, председателем гражданского суда был, конечно, все еще папа или его заместитель. Но в эту эпоху префект города не только принимал большое участие в гражданском судопроизводстве, но, как председатель уголовного суда, имел так же право в пределах Рима и его территории присуждать к наказанию. Должность префекта получила такое важное значение, какого прежде она никогда не имела; нобили горячо оспаривали ее друг у друга и замещение ее обыкновенно сопровождалось большими беспорядками в Риме. Будучи устранены со времени Николая II от участия в выборах папы, римляне упорно сохраняли за собой право избрания на одну из самых важных должностей городского магистрата; префект города избирался собранием горожан, но в тех случаях, когда император имел возможность воспользоваться своими правами патриция, этот избранник утверждался или императором, или его наместником — папой. Само собой разуется, что папы прилагали все старания к тому, чтоб должность префекта города за мешалась распоряжением не императора, а папы, и в то время, о котором мы говорим, папам действительно нередко удавалось назначать префектов, не считаясь с согласием императора.

В последние годы правления Александра II избрание префекта было причиной больших раздоров. Римлянин Ченчий продолжал вести борьбу с папой и после низложения Кадала. По-видимому, этот Ченчий происходил из фамилии Кресцентиев, которым принадлежал замок Св. Ангела (башня Кресцентиев). В то время замок этот, однако, уже не был во власти Ченчия, так как был отнят у него вслед за падением Кадала. Ченчий стремился захватить городскую власти в свои руки; но для этого у него не было ни сил, ни того счастья, которое временами выпадало на долю его предков. Отец Ченчия, Стефан, был префектом Рима и партия Гильдебранда не смещала его с этой должности. По смерти отца Ченчий пожелал быть его преемником; но партия реформы избрала префектом человека, отличившегося благочестием; это был Ценций, или Цинтий, сын Иоанна Тиниоза, которого в 1058 г. Гильдебранд назначил префектом. Хроники того времени изображают Ченчия, сына Стефана, безбожным грабителем и прелюбодеем, вторым Катилиной; возможно, что эта нелестная характеристика главы партии Кадала не была преувеличенной. Не добившись префектуры, Ченчий построил у моста Адриана, со стороны города, башню и, преградив ею доступ в город, приставил к ней сторожей, которые взимали со всех проходивших пошлину. Судя по тому, что римский магнат имел возможность совершать разбои у самого входа в базилику Св Петра, надо полагать, что власть пап в Риме была ничтожной. Без сомнения, папы очистили бы Рим от магнатов-разбойников, если бы городская милиция была в их распоряжении; но она не всегда повиновалась папам; эти военные отряды граждан нередко действовали совершенно самостоятельно, служа партиям и их представителям. Общепризнанного целостно го правления папы не существовало; наоборот, Рим точно так же, как Милан, делился на два больших лагеря и затем на несколько групп по числу знатных фамилий с их вассалами. У пап не было других приверженцев, кроме тех, кого им удавалось привлечь на свою сторону уговором или золотом, и далее вассалов, которым уступались в ленное владение церковные имения; но патримонии св. Петра в то время были почти все утрачены, и потому воинская сила, которою располагали тогда папы, должна была быть очень незначительной.

Гильдебранд, вероятно, употребил все усилия к тому, чтобы передать префектуру города в руки сторонника реформы. Сыну Иоанна, Цинтию, предстояло взять на себя ту же роль крестоносца, которую в Милане исполнил Эрлембальд. Противник Цинтия, Ченчий был, по словам его современников, подобием диавола; напротив, к Цинтию сторонники его относились как к человеку святому. Самая тесная дружба связывала его с Гильдебрандом и обоими миланскими защитниками реформы; будучи преисполнен такого же, как они, пламенного благочестия, Цинтий тем не менее не был мрачным фанатиком, так как Рим не представлял благоприятных условий для мученических подвигов. Римляне с изумлением взирали на своего префекта, когда он публично произносил в базилике Св. Петра свои проповеди, призывая людей к покаянию; даже Дамиани выражал удивление тому, что сановник республики говорит проповеди и следует завету первых христиан, полагавших, что каждый христианин есть так же и священник, — завету, с которым плохо мирилась система Гильдебранда. Этого оригинального проповедника Дамиани называет двойным работником на ниве Господней, Моисеем и вместе Аароном; народ, однако, желал иметь префекта, который судил бы его, а не наставлял, и Дамиани пришлось объяснить своему другу, что ради спасения человечества в будущей жизни он не должен забывать земного благополучия народа, ибо творить суд, говорил Дамиани, и значит молиться. Ничто другое не воспроизводит перед нами так ярко состояния Рима того времени, как этот полный контраст, который представляли между собой оба названных римлянина: Ченчий, который, владея своей башней у моста Адриана, совершал грабежи и убийства, и Цинтий, который говорил проповеди в базилике

Св. Петра и забывал о своих судейских обязанностях. Последние годы правления Александра II отмечены еще некоторыми другими важными событиями. Раньше чем умер сам Александр, смерть похитила двух знаменитых людей: Готфрида Тосканского и Петра Дамиани. Маркграф умер в 1069 г. в Лотарингии; ее наследовал его сын от первого брака, Готфрид Горбатый, который затем женился на Матильде, единственной оставшейся в живых дочери Беатрисы; таким образом, Лотарингия и итальянские владения остались в руках все той же фамилии. По слабости германский король не мог предъявлять свои права на обладание тосканским маркграфством, и наследование по женской линии было признано без всякого протеста; имперские лены первого мужа Беатрисы были сохранены за ней, когда она овдовела, и затем по наследству перешли от нее к ее дочери. Со своей стороны предусмотрительная римская церковь хорошо понимала, что маркграф Тосканы, Сполето и Камерино представлял бы огромную опасность для нее, если бы был сторонником имперской власти; между тем в лице этих двух знатных женщинах, Беатрисы и Матильды, римская церковь по-прежнему имела своих защитниц.

В это же время, когда людей так глубоко волновали религиозные страсти в Италии выдвинулись некоторые замечательные женщины. Мы уже отметили появление в более ранние века Феодоры и Марозии, Берты и Ирменгарды, которые стоя во главе партий, участвовали в решении судеб Италии и Рима. В середине XI века снова появляются женщины, имевшие огромное влияние на ход событий своего времени; значение этих женщин, однако, существенно отличается от значения их предшественниц. Наряду с Беатрисой и Матильдой уже давно обратила на себя общее внимание своим умом, богатством и могуществом Адельгейда, маркграфиня Сузы в Пьемонте. Так же, как Беатриса, она была два раза замужем: в первый раз — за Германом, герцогом швабским, и во второй — за маркграфом Одоном. В 1065 г. она выдала свою дочь Берту замуж за Генриха. Пресытившись Бертой. Генрих хотел развестись с ней, но римская церковь воспротивилась разводу; в 1069 г. Петр Дамиани был отправлен по этому случаю легатом в Вормс, и король тогда впервые преклонился перед папским велением.

Это было последним посольством из Италии, которое принял на себя Дамиани, служа интересам Рима. В 1072 г. 22 февраля Дамиани умер в Фаэнце, имея 66 лет от роду и оставив по себе добрую славу, как служитель церкви, который отличался в свое время самым примерным благочестием и, движимый бескорыстными мотивами, ревностно боролся за церковную реформу. Незадолго до своей смерти Дамиани присутствовал на блестящем церковном празднестве, которое до того едва ли происходило когда-либо в Италии. Таким праздником, состоявшимся 1 октября 1071 г., было освящение базилики, которую выстроил в Монте-Касино аббат Дезидерий.

Аббатство это в те времена было одним из самых замечательных. В нем насчитывалось до 200 монахов, и многие из них усердно изучали как светские, так и духовные науки. Из стен аббатства Монте-Касино вышло несколько знаменитых людей. В 1057 г. аббатом здесь был Стефан IX; его преемник, Дезидерий, прославился еще более и своими литературными талантами, и ученостью тех людей, которых ему удалось собрать в своей монашеской академии. Когда лангобардские государства пришли в упадок, последние представители духовного достояния этой германской нации нашли себе приют в стенах Монте-Касино. Сам Дезидерий, или Дауферий, происходил из беневентского лангобардского рода. Большинство итальянских монастырей в то время уже терпело нужду, но Монте-Касино было по-прежнему все так же богато. Эта монашеская республика, приютившаяся на бесплодных меловых горах, была в цветущем состоянии, когда вокруг нее государства норманнов еще только что нарождались, а государства лангобардов уже умирали. Правда, и те, и другие время от времени овладевали доменами аббатства, но затем поневоле снова возвращали их, опасаясь, быть может, не столько анафемы папы, сколько отлучения от церкви, которым, как Юпитер молнией, грозил им аббат с высоты своей, окутанной облаками, горы Касино, или Каиро, и карой которая порой действительно обрушивалась на их непокорные головы. Для южных лангобардов и для диких норманнов Монте-Касино было Меккой и, хотя они грабили аббатство, но тем не менее горячо почитали св. Бенедикта и к его гробнице постоянно совершали паломничества, распевая на пути к ней псалмы.