Маяк Старого Галса - Сергей Аксу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торбеллино, находясь в тесной бочке, уже тысячу раз пожалел, что воспользовался ее гостеприимством. От страшной духоты он обливался потом и не знал куда деваться. Руки и ноги затекли от неудобной позы, которую он вынужден был принять. Он попытался чуть-чуть приподнять один край бочки, чтобы через образовавшуюся щель в нее проникал свежий воздух. Это ему удалось, но его радость была недолгой. Каким-то двум бугаям захотелось устроиться на бочке. На этом его беды не кончились. Добавилась еще одна: Барабоська, возлежавшая, как королева, на подушке, вдруг насторожилась, она учуяла знакомый запах, запах Торбеллино, и стала радостно тявкать и рваться из рук Сардино.
«Чертовка! Учуяла! – с горечью подумал бедный юноша, услышав знакомый лай. – Черт побери! Не хватало еще, чтобы она меня тут нашла!»
Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Малисиозо не распорядился унести неугомонную собаку в каюту, так как она своим лаем мешала вести школьные занятия.
Капитан громко постучал указкой по столу, призывая всех к тишине.
– Итак, вспомним, дорогие мои, что было задано выучить к этому уроку. Не вижу рук!
Из кучи пиратов, уныло сидевших на палубе, нерешительно поднялась рука канонира Карифано.
– Слушаю тебя, Карифано.
– Нам было дано задание подготовить материал о строении цветка, – начал бодро докладывать лучший ученик.
– Молодец, правильно! Кто готов выступить? Есть желающие блеснуть своей эрудицией?
Над палубой повисла гробовая тишина, было слышно только тяжелое сопение боцмана Грозеро, чье-то глухое покашливание и назойливое гудение мух со стороны камбуза.
– Так-с, желающих, значит, нет! Хорошо, буду вызывать к доске должников, коих у нас предостаточно. Начнем-с сверху по списку, – капитан Малисиозо открыл классный журнал и поднес золотой лорнет к глазам. – Бабило!
Это прозвучало, как выстрел, от которого телохранителю капитана стало неуютно. Он вздрогнул всем телом, будто его огрели оглоблей вдоль спины, густо залился краской и мгновенно покрылся потом, будто попал в парилку.
– Я, мой капитан! – нехотя вставая, гаркнул во все горло Бабило.
– Подойди к плакату на доске, возьми указку и поведай нам, из чего состоит цветок.
– Цветок состоит… Строение цветка, как мы знаем… – мямлил громила, надеясь на подсказку товарищей. – Любой цветок представляет собой… Если взять цветок… У каждого цветка есть части… Когда держим цветок за стебель…
– Издалека начинаешь, Бабило! Ближе к теме, пожалуйста. Этак, мы до позднего вечера просидим.
– Цветок состоит из нескольких частей…
– Лепестков, – послышался чей-то шепот из задних рядов.
– Состоит из лепестков, вот! – оживился Бабило.
– Правильно, молодец! А еще из чего?
– Из пистолетика! – выпалил довольный пират, напрягая память.
Ученики весело загалдели, кто-то даже по-разбойничьи свистнул.
– Балда стоеросовая! Пистолетик у тебя за поясом заткнут, а у цветка – пестик!
– Я оговорился, я хотел сказать «пестик»!
– Продолжаем, – Малисиозо строго постучал указкой по столу, призывая к порядку оживившихся «джентльменов удачи».
– Рыльце, – вновь послышался свистящий шепот.
– Еще у него есть рыло, вот! – выдал Бабило, переминаясь с ноги на ногу.
– Рыло, дорогой, у свиньи, а у цветка рыльце! Понятно, горе мое?
– Угу, – промычал увалень, тупо уставившись в рисунок на плакате и мысленно его проклиная.
– Угу… – передразнил подшефного капитан. – Садись! Очень плохо! Не представляю, как вы без фундаментальных знаний на дело пойдете?
Пираты зашевелились, заерзали на палубе, до головной боли пытаясь соотнести морское сражение, взятие судна на абордаж со строением цветка или строением дождевого червя.
– А у Одноглазого Пуэрко не учат. И ничего! – вырвалось у кого-то из сидевших на палубе.
– Кто сказал?! – рявкнул Малисиозо, стукнув кулаком со всего маха по столу и окидывая свирепым взглядом экипаж.
– Я… – послышался нерешительный голос, и поднялась унылая фигурка Плешивого Карапузо.
– Грозеро, всыпать наглецу десяток плетей и на неделю марсовым на мачту.
– Слушаюсь, капитан!
– Запомните, неучи! Цветок состоит из цветоножки, зеленых чашелистиков, образующих чашечку, окрашенных лепестков, составляющих венчик, пестика и тычинок. Пестик имеет завязь, внутри которой находятся семяпочки. Из них после оплодотворения формируются семена. От завязи отходит столбик, заканчивающийся рыльцем. Записывайте, остолопы!
Пираты уткнулись в ученические тетрадки, старательно выводя карандашами корявые буквы.
– Еще раз повторяю – рыльцем! А не рылом! Запомнил, Бабило?! – Малисиозо обернулся к своему телохранителю.
– Да, мой капитан!
– Смотри, завтра проверю! – пригрозил строгий учитель и продолжил лекцию. – Тычинки состоят из тычиночных нитей и пыльников, в которых образуется пыльца. Количество пестиков и тычинок, их форма, размеры, окраска очень разнообразны…
На этот раз занятие быстро закончилось, был все-таки выходной день. Все разошлись по своим делам. Палуба опустела.
Торбеллино вздохнул с облегчением, теперь можно было попытаться вновь приподнять край бочки и глотнуть немного свежего воздуха. Сидеть-то в этом тесном убежище ему придется еще долго, до наступления ночи. Но скоро его хорошему настроению пришел конец: около бочки расположилась пара пиратов. Тупой Бабило уговорил Карифано за пару золотых подготовить его к следующему занятию. Они устроились в тени бочки и расстелили на палубе плакат с цветком. Если б они только знали, какими словами их ругал Торбелллино…
– Пестик, пестик, пестик… Рыльце, рыльце, рыльце, – бубнил под нос тупой пират, пытаясь запомнить.
– Вот здесь образуется пыльца, – водил грязным пальцем по рисунку отличник учебы. – Запомнил?!
– Ээээ… где, говоришь, образуется?
– Вот здесь, балда! – Карифано, вконец выйдя из себя, дал крепкий подзатыльник своему нерадивому ученику. – Сколько тебе можно повторять?!
Торбелллино, находившемуся в бочке, стали уже мерещиться в темноте тычинки и пестики. Он подумал, если эта парочка не уберется куда-нибудь и еще полчаса пробудет рядом с бочкой, то он сойдет с ума и начнет во все горло горланить песни или читать стихи «гениального» Бласфемо. Но судьба смилостивилась над несчастным юношей, когда он уже был готов взорваться, как бочонок с порохом. Этим спасителем оказался помощник капитана Чевалачо.
– Что тут делаете? – полюбопытствовал проходивший мимо Чевалачо, увидев низко склонившихся над плакатом Карифано и Бабило. – В азартные игры играете?!
– Какие азартные? Слепой, что ли? Не видишь, уроки учим! – огрызнулся Бабило, зло сверкнув черными глазами.
– Учи, учи! А то завтра Малисиозо из тебя свиную отбивную сделает, если ты тычинку от пестика не отличишь! – рассмеялся помощник капитана.
– Топай, куда шел, мешаешь Бабило сосредоточиться! – отрезал Карифано.
– Давай, Карифано, продолжай! Не отвлекайся! – буркнул увалень, почесывая обгоревшую на солнце спину.
– Идиоты! Торчите тут на солнцепеке, шли бы в кают-компанию, там прохладно, тихо, и никто не мешает, – посоветовал Чевалачо.
– Точно, Карифано, пошли в кают-компанию! – оживился двоечник Бабило.
– Да, там действительно будет лучше, чем на палубе, – согласился Карифано, аккуратно свертывая в рулончик плакат. – Тут народ ходит, суетится, да и громкие крики чаек отвлекают.
Пираты удалились, узник бочки вздохнул с облегчением. Торбелллино приподнял край бочки и подсунул под него скрученную в жгут, сырую от пота рубаху. Через образовавшуюся щель сразу хлынул свежий морской воздух. Теперь главное – дождаться темной ночи и освободить из заточения верного друга Туни.
Наступила ночь. Но мимо бочки все равно кто-то постоянно шмыгал. На беду Торбелллино, кому-то явно не спалось. Потом вдруг кто-то стал царапать бочку чем-то железным. У нашего героя от страха волосы на голове встали дыбом, по спине поползли мурашки. Пока он не догадался, что это проделки кота Пройдохи-Марсика и успокоился. А зря. Полосатый воришка продолжал упорно крутиться вокруг бочки, пытаясь в щель просунуть лапу с когтями. Это продолжалось до тех пор, пока Торбелллино не надоели его домогательства и он не выдернул из-под бочки свою рубашку, в результате чего коту слегка прищемило лапу. Пройдоха, завизжав от боли, удрал в камбуз, только там было кому пожалеть его.
Глубокой ночью, когда все крепко уснули, Торбелллино покинул свое убежище. По трапу он неслышно сбежал на нижнюю орудийную палубу, там была темень несусветная, хоть глаз выколи. Двигаться вперед приходилось на ощупь. С нижней палубы он спустился через люк в трюм. И это в полной темноте. В трюме, в носовой части корабля, находился корабельный карцер, где держали рабов и провинившихся пиратов. Дорогу туда он прекрасно знал, потому что, когда его поймали, он неделю провел в сыром карцере. Вот и кованая дверь с тяжелым засовом!
