Город холодных руин - Марк Ньютон

Рандур подошел к мертвому Денлину, присел рядом и, взяв голову друга в руки, вгляделся в зияющую на его лице рану. Крови из нее вытекло столько, что снег вокруг покраснел, отмечая место убийства.

Потом Рандур вернулся в дом, прошел в самую дальнюю комнату и сел в углу, швырнув меч на пол.

– У нас есть привыкшие к седлу лошади, немного еды и кучка монет, – объявил он. – Это прогресс.

И стал энергично тереть себе лицо, боясь заплакать – от длительных лишений, от напряжения, от радости, что его не убили, еще непонятно отчего.

Вот тебе и слава, вот тебе и полапал девочек.

Откуда-то из темноты вышли Эйр и Рика, они мешкали, не зная, как продолжать разговор после такого начала. Лицо Эйр выражало жалость. Он не знал, напугана она его жестокостью или нет, не был даже уверен, что она ее видела. Хотя ей уже не привыкать, ведь она еще не забыла ту бойню, которую он учинил, освобождая ее из Виллджамура.

– Их действительно надо было убить? – спросила Рика.

Закрыв глаза, он медленно выдохнул, потом сказал, обращаясь к Эйр:

– Вот не умеют некоторые быть благодарными, правда?

– А Денлин?… – начала Эйр.

– Умер. Совсем. – Рандур подтянул колени к груди, Эйр тут же присела рядом, положив ладонь ему на руку, но он смотрел мимо нее, в открытую дверь, туда, где чужие люди только что походя лишили жизни его лучшего друга. Его била дрожь.

Под кроваво-красным небом Рика совершила погребальный обряд по Денлину. Когда она попросила у Рандура разрешения на это, он не знал, как реагировать, и потому просто согласно буркнул. Она и так все время либо молилась, либо сидела с постным лицом, не выражая ни малейшей благодарности за свое спасение. Не то чтобы она совсем не была благодарна, просто ей хотелось, чтобы все делалось по законам религии. А спасти свою и чужую шкуру, не запачкав при этом рук, получается не всегда.

Да пошла она! Пусть там одна морозит себе задницу, посмотрим, сколько она протянет. В конце концов, он здесь только ради Эйр, его задача – делать то, что она хочет, вот и все. Служа ей, он придает своей жизни цель и смысл. Вернувшись на Фолк после многомесячного отсутствия, он хотел прежде всего скакать в Уле, где жила его мать, проверить, как там она. Он знал, что, когда людям ничего не светит в будущем, они начинают с тоской оглядываться на прошлое. Вот и он замышлял теперь поездку в тот город на южном берегу острова, где прошло его детство, где он научился танцевать и драться на мечах по правилам древнего витасси. Эти навыки столько раз обеспечивали ему преимущество не только в бою, но и вообще в жизни.

Оторвав от стен дома несколько кусков древесины, они вместе соорудили Денлину погребальный костер, чтобы отправить его душу в высшие миры. Завернули тело в плащ, разожгли огонь. Пламя, взбежав по поленнице дров, вцепилось в труп старика, и скоро яркие искры столбом взвились в ночное небо.

Слушая ритмичное пение Рики, он с удивлением ощущал, что оно успокаивает его больше, чем он готов был признаться. Раньше ему никогда не хватало времени на религию. То он бегал за юбками, то танцевал при свете костров. Жизнь предлагала столько радостей и удовольствий, что об отказе от своих естественных желаний ради неясного будущего и думать не приходилось. А уж в Виллджамуре, куда он пробрался под чужим именем, ему и подавно было чем заняться.

И все же приходилось признать, что странные мелодические молитвы Рики таят в себе какой-то соблазн, манят к себе.

– О чем ты поешь? Должен сказать, я плохо представляю, чему учит эта ваша религия.

Выражение счастья изменило ее лицо.

– Когда два бога, Бор и Астрид, мужское и женское начала, сотворили этот мир, они сотворили и другие. Много разных миров, одни параллельные друг другу, но в основном на разных уровнях бытия – одни выше, другие ниже. На самом высоком уровне заняты выяснением отношений боги и полубоги. Считается, что быть богом хорошо, но им, видно, всегда чего-то не хватает, вот они и соревнуются друг с другом. Есть даже призрачный мир, он находится уровнем выше нашего, и туда попадают те, чьи души так и не смогли освободиться от какого-нибудь страшного воспоминания. Вот почему пребывание в нашем мире, со всеми его трудностями и радостями – именно по причине всех его трудностей и радостей, – как нельзя лучше подходит для развития духа.

Тут он фыркнул, хотя нельзя сказать, чтобы с неодобрением.

– А как же Денлин? – спросил Рандур. – Куда он попадет? В один из других миров?

– Да, и мои молитвы как раз для того и предназначены, чтобы помочь ему достичь хорошего мира.

Какая теперь разница? Все равно Денлина больше нет, он умер, просто умер.

Эйр и Рика вернулись спать в дом, оставив Рандура снаружи, где он задумчиво глядел на костер. Денлин так помог ему – именно он находил покупателей на украшения, которые Рандур добывал, соблазняя богатых жадных старух, чем зарабатывал деньги им обоим. Они стали своего рода коллегами, их связала полезность друг другу.

Где-то вдалеке завыл волк, и от этих звуков Рандуру стало еще более одиноко в этом большом мире.

Спасибо тебе, старина.

Глава двенадцатая

– Командующий Латрея, сын мой, прошу, входите.

И опять эта короткая, уже привычная для него пауза вначале – время, которое требовалось другому, чтобы понять, что перед ним альбинос, не такой, как все. Белые одежды, сильный запах мускуса; жрец протянул ему руку тыльной стороной вверх. Бринд откинул капюшон, шагнул вперед и преклонил перед священнослужителем колено, целуя протянутую руку. На сухих от старости пальцах было слишком много колец, ему это не понравилось.

– Солдат Ночной Гвардии в моем храме, – прошелестел жрец. У него было чуть рябое лицо, острый взгляд. – Это большая честь для меня. А уж удостоиться посещения знаменитого альбиноса…

Храм скорее походил на собор. В нем было полно пышных украшений, которые Бринд не выносил. Зачем Бору и Астрид, этим богам-создателям всего сущего, воплощениям мужского и женского начал, нужна вся эта роскошь? Оглянись кругом, и поневоле подумаешь, что все эти служители культа, как мужчины, так и женщины, вымогают у своей паствы деньги исключительно ради украшения храмов. Канделябры, зеркала с подсвечниками, приставные столики у стен, и все тончайшей работы. Красная ковровая дорожка делила просторное, словно пещера, помещение храма надвое, по обе стороны от нее рядами тянулись скамьи, на которых рассаживались для молитвы жители города, как мужчины, так и женщины, каждый в своей половине.

– Отец Пиас, это для меня честь быть здесь, – солгал Бринд. Поднялся и глянул старику в лицо. Избороздившие его глубокие морщины как-то не вязались с духом смирения и праведности. Птичий нос нависал над необычайно тонкими губами.

– Чем я могу вам помочь? – Голос Пиаса властно нарушил тишину храма. Вместе они подошли к одной из передних скамей, где жрец знаком пригласил командующего сесть.

Сотни свечей наполняли огромное пространство светом, распространяя тепло и покой, которые действовали на удивление сильно. В глубине храма горели курильницы, пахло сандалом, струйки ароматного дыма, завиваясь, поднимались в воздух.

– Я пришел сюда просить у вас огромного одолжения, – начал Бринд. – Вы наверняка уже знаете о грозящей нам опасности, так что не буду утомлять вас изложением деталей.

– Действительно, – вздохнул Пиас. – Дело очень серьезное, не так ли? И как вы справляетесь?

Бринд ответил не кривя душой:

– Учитывая предполагаемую силу натиска, даже не знаю, на сколько нас хватит. Мы решили попросить как можно больше культистов помочь нам в приготовлениях…

– Это путь в никуда, командующий. Культисты – публика ненадежная и неприятная.

Бринд знал, что церковь не благоволит к культистам, но до сих пор даже не представлял себе, до какой степени. Он молча ждал продолжения.

– Презрев все нормы этики, они вторгаются в законы вселенной. Бор, конечно, не одобрил бы всех их штучек, но беда в том, что они еще и лгут об устройстве мира. Вы хорошо сделаете, если не будете слушать их соблазнительный вздор.

– Боюсь, что времена настают отчаянные. Поддержки приходится искать даже у бандитов.

– Вот как? – Лизнув пальцы, жрец пригладил ими выбившуюся седую прядку. – Не думаю, что от преступников кому-то может быть польза.

– Предположительно нет, но сейчас не время выбирать. Бандиты – народ крепкий, и, кто знает, быть может, они найдут способ… оправдать себя в глазах Бора и Астрид.

– Верно. – Пиас философски пожал плечами.

– Но чего я хочу, – продолжал Бринд. – так это некоторого наставления. Мне говорили, что ваши проповеди собирают много народу.