Привычка жить - Вера Колочкова

Забежав в свой кабинет, Женя кинулась с разбегу к теплой батарее, уселась на нее сверху и, сжав губы и прикрыв глаза, начала мелко трястись-дрожать, позванивая изредка зубами. Чего в этой дрожи было больше – зимнего холода или разгулявшегося по организму горестного раздражения, – она и сама бы не определила. Что ж это за утро такое проклятое, хоть совсем не живи…

– Ты чего, Жек? – подскочила к ней со своего стула Аленка. – Случилось что, да?

– Ой, отстань… Ничего не случилось… Замерзла просто. А вообще, случилось, конечно. Такого вчера со мной наслучалось всякого разного! Вернее, не со мной… Прям жуткая история такая! Сейчас вот отогреюсь и расскажу. Чайник пока включи, а?

– Ага, сейчас… – тут же подсуетилась Аленка.

– Ой, подожди, Жень, не рассказывай пока! – отозвалась из-за своего компьютера Оля. – Я справку срочную должна закончить! Мне еще минут десять надо! Я сейчас, я быстро…

– Да ладно, не торопись. Я и не отогрелась еще… – махнула в ее сторону рукой Женя.

– Ой, Жек, а тебя с утра Юрий Григорич искал! – громко прошептала из чайного угла Аленка, заговорщицки округлив глаза. – Залетел к нам, весь из себя озабоченный такой! Почему это, говорит, Ковалевой до сих пор на работе нет… Чего это он, а?

– Ой, Аленк, не надо, прошу тебя! Ну не поминай его всуе! – жалобно повернулась к ней Женя. – Он и без того мне внизу настоящий допрос с применением пыток устроил… Привязался, понимаешь ли, к шубе моей несчастной. Вот доложи ему, куда я шубу свою дела, и все тут…

– А куда ты ее дела? – с интересом вдруг спросила Аленка, оглядывая подозрительно Женино пальто. – И то я смотрю – третий день уже в этом безобразии ходишь…

– Куда, куда… – уныло вздохнула Женя. – Соседке Оксанке продала…

– Зачем? – снова округлила на нее глаза Аленка.

– Ну как зачем… У тебя, Ален, папа-мама есть?

– Есть… А при чем тут…

– А двоих детей у тебя нету?

– Нету, конечно… Ты ж сама знаешь!

– Ну вот видишь, Ален, как все в один пазл хорошо складывается… Раз нам зарплату замылят, где ты на новогодние подарки денег возьмешь? У мамы с папой?

– Ну да…

– А я где возьму? Чтоб своим детям подарки купить?

– Ну… Я не знаю, конечно… Можно кредит, например, взять…

– Кредит? Что ж, мысль хорошая, конечно… А отдавать с чего?

– Ну, так там же постепенно…

– А где гарантии, что на эти «постепенно» у меня деньги найдутся? Нету у меня таких гарантий, Ален. Слишком уж моя жизнь неустойчива. И за спиной моей никто не стоит, чтоб поймать, если падать буду. За спиной моей только дети, которые есть хотят каждый день. Нет, боюсь я долги на себя взваливать, очень боюсь…

– Так сейчас весь мир в долг живет, Жень! И ничего, и нормально! Никто не умер еще от страха! Пошел человек, взял кредит и решил все свои проблемы…

– Ага! Добрые дяденьки банкиры очень тебе обрадуются, всеми твоими проблемами озаботятся тут же, и все решат, и помогут, чем могут! – встряла в разговор из-за своего компьютера Оля. – Как там говорится, погоди? Подобрали, обогрели… Или обобрали, подогрели? Глупая ты какая еще, Ален, господи…

– И ничего не глупая! Все равно можно как-то проблему безденежья решить! А вот последнее с себя снимать – глупо! Надо же – шубу продать… Да я бы никогда… Это уж вообще самобеспредел какой-то…

– Ладно, малолетка, хватит трындеть! Ты чай приготовила? – вырвалась, наконец, из-за своего компьютера на свободу Оля. – Ишь, Жень, еще и про беспредел тут рассуждает, ага? Совсем расслабилась с нами, добрыми тетками! Спорит еще, главное! А дедовщину, ее никто и нигде пока не отменял, между прочим…

Посмеявшись, они расположились вокруг чайного стола – как всегда по утрам. Женя сидела, сложив подбородок в ладошку, водила пальцем другой руки по завитушкам на коробке с печеньем да изредка шмыгала носом, согреваясь. Девчонки сидели, смотрели на нее молча, ждали обещанной ужасной истории. Вздохнув, Женя сделала большой глоток чаю, подняла с ладошки голову, принялась рассказывать трагически – подхожу, мол, я вчера к своему собственному подъезду и вдруг вижу… Нет, правда, она только эту криминальную историю и хотела рассказать. С того самого момента, как своими глазами увидела лежащего на носилках его, настоящего убийцу, маньяка то есть. А потом и сама не заметила, как увлеклась сильно в этом своем рассказе, как перескочила зачем-то на жизнь трудную Оксанкину, на ее подозрительный заработок… А потом и про свою ссору с Катькой зачем-то рассказала, будто за язык ее черт потянул. Ну вот кто, кто ее просил такие подробности на людское судилище вытаскивать? Оля с Аленкой – они хорошие девчонки, конечно, свои в доску, но так уж природой заведено, наверное, – где две женщины о третьей рассуждают – там уже судилище и есть. Автоматически. Потом уж опомнилась она, да поздно было. Вот уж и Оля, сверкнув честным женским глазом, свой суровый вердикт вынесла:

– А так и надо ей, этой Оксанке твоей! Понаехали тут, житья от них нет! Да и наверняка она сама себе приключения такие на задницу навлекла! А как она хотела? Хочешь легкого заработка – вот и получай за него компенсацию!

– Ой, ну зачем ты так, Оль? – кинулась на защиту своей соседки Женя. – Самое же простое дело – в человека камень бросить! А для любого следствия, между прочим, своя причина имеется…

– И какая, интересно, такая причина заставляет молодую девчонку стремиться к таким заработкам? Только не говори, что у нее голодные дети дома плачут, ладно?

– Не, Оль. У нее не дети. У нее сестры. И мама больная.

– Господи, Ковалева, ну чего ты такая наивная-то у нас… Да к каждой первой такой вот на улице подойди – и каждая первая тебе про сестренок и больную маму расскажет!

– Нет, Оль, у нее и в самом деле все так. Я же знаю…

– Откуда? Ты что, там была, что ли?

– Нет. Не была. Но все равно знаю, – упорно стояла на своем Женя. – Я ей верю просто…

– Тогда так и говорила бы сразу – верю. А то знаю, знаю… Между «верю» и «знаю» вообще пропасть лежит – не перешагнешь…

– Да нет никакой пропасти, Оль! О чем ты? И вообще, почему мы всегда на расправу такие скорые, девчонки? Да пусть даже она и врет про маму и сестренок – что это меняет-то? Факт все равно фактом остается – попала девчонка в такую вот жизнь…

– Да не попала, а сама в нее пришла! Целенаправленно! А ты давай жалей, гладь ее по головке! Небось Катьку свою в такую вот жизнь не направишь, а? Грудью на пути встанешь? Вон как переполошилась от новой ее подружки!

– Ну да, переполошилась… Но это же другое все-таки!

– Ну почему – другое? Сейчас эта Алина целенаправленность в ней воспитает, мозги набекрень свернет, и получишь вторую такую вот Оксанку…