Когда-нибудь я ее убью - Кирилл Казанцев

— Я тоже собирался, — ляпнул Егор и прикусил язык, поймав на себе пристальный взгляд Вики. Но тем она и ограничилась, обошлась без расспросов, да он бы и говорить ничего не стал. И не потому, что было что скрывать или ревностно берег свою тайну от чужих, просто ощутил вдруг всей шкурой, всем существом, какой ерундой до сих пор занимался, такой, прости, господи, фигней, что сказать попросту стыдно. Мелко все это было, глупо, несерьезно как-то, все, кроме тех трех лет, что провел вдали от дома.

— Понятно. — Вика помолчала, отпила чай и теперь держала кружку на весу, смотрела в окно. В стекло ударил снежный заряд, закачалась схваченная ветром яблоня, застучали ветками кусты, и Егор не сразу разобрал в шуме голос Вики. Говорила она не очень уверенно, запиналась, повторялась, но кое-как двигалась дальше.

Олег собрался жениться, почти год прожив у своей подружки, озверел от соседства с будущими тестем и тещей и созрел для самостоятельного житья. Дело было за малым, за собственно жильем, в отцовской «двушке» трое бы не уместились, денег не было, и тут…

— Я понимаю, что это большой грех, но мы чуть с ума не сошли от радости. Это было, как в сказке, — говорила Вика. Егор понимающе кивал и едва сдерживался: крутилась упорно в голове поговорка: «хоронили тещу, порвали два баяна». Только тут не теща на погост отправилась, а брат отца Вики и Олега.

— Он в нашем городе жил? — уточнил Егор, Вика кивнула и продолжала.

— И оставил Олегу квартиру, хорошую трешку. Вернее, его отцу, но тот уже умер, и наследником считался Олег. Он сразу рванул сюда, вступил в наследство и сказал, что продаст эту квартиру, а мне купит свою, и смогу жить одна и никому не мешать. Он уехал, звонил почти каждый день, рассказывал, как идут дела. На квартиру быстро нашлись покупатели, Олег сам приводил ее порядок, выкидывал разный хлам, старье, даже окна поменял. И нашел…

— Клад? — выдохнул Егор. — Золото, бриллианты? Библиотеку Ивана Грозного?

Вика тихонько фыркнула, помотала головой, и вихры на макушке закачались в такт ее движениям.

— Завещание, — сказала она, — Олег в бумагах дяди нашел завещание.

И замолчала, смотрела в чашку, тихонько касалась ложечкой ее толстых стенок. Ветер задул с новой силой, и Егору показалось, что яблоня сейчас улетит вверх корнями в сторону кладбища. Но нет, устояло деревце, вцепилось в мерзлую землю и удержалось, хоть и лишилось пары веток. Вика молчала, ложечка звенела, и Егор не выдержал:

— И? — заинтригованный, потребовал он. — Дальше что? Что было в завещании? Да говори скорее, помру ж от любопытства…

— Не знаю, — Вика сидела, опустив голову, но по голосу было понятно, что она вот-вот заплачет. Хорошенькое дело, только слез сейчас не хватает, впереди самое интересное, а она реветь вздумала. Егор накрыл Викину руку ладонью, сжал ей пальцы и сказал негромко, раздельно, по слогам:

— Что было в завещании? Не маленькая и должна понимать, что это важно, для тебя в первую очередь. Не зря же эти ребятки за тобой по всему городу сайгачили. Что там было?

— Не знаю, — гнусавым от слез голосом сказала Вика, — я правда не знаю, Олег сказал только, что это приусадебный участок или огород, я толком не поняла. Последний раз брат позвонил мне в ноябре, сказал, что это очень важно. Он разберется и сразу позвонит мне. И пропал.

Терпения Вике хватило аж до Нового года. Она каждый день звонила Олегу, но тот сначала просто не отвечал, а потом вместо него заговорил автоответчик. Подружка брата недолго переживала исчезновение жениха, сразу после праздников переехала к новому кавалеру, а Вика, выждав еще месяц, поехала искать брата.

— Приехала, нашла жилье и пошла на ту квартиру, что досталась Олегу, но там уже жили другие люди. Они помнили моего брата, сказали, что тот получил деньги и сразу исчез, хотя должен подписать еще какой-то документ, но не отвечает на звонки. Я сказала, что ищу его, они даже растерялись немного, как мне показалось. И подсказали, что если есть завещание, то его должен заверить нотариус, или не заверить, я толком не помню. В общем, мне надо искать нотариуса, к которому обращался Олег. И я стала искать.

— Нашла? — простое слово удалось складно выговорить лишь со второго раза. Язык безбожно заплетался, Егор прикрыл глаза и кое-как задал вопрос. Глянул на Вику — та сидела, подперев виски ладонями, и смотрела в стол, но говорила спокойно, в голосе не было и намека на слезы.

— Нашла, — сказала она, — не сразу, но нашла. Купила местную газету и обошла всех по объявлениям. И один, его фамилия Демин, повел себя странно. Он точно испугался, когда я пришла и стала задавать ему вопросы, вроде: не помнит ли он моего брата, что было в завещании и прочее. Потом вдруг изменился, предложил мне чай и стал выспрашивать: кто я такая, откуда мне известно о завещании, кем мне приходится Олег и все такое. Я отвечала, мы проговорили почти час, потом этот Демин попросил мой адрес и телефон, сказал, что дело очень странное, что он все выяснит у своих коллег и перезвонит мне.

— А перезвонили… эти, — закончил Егор. Вика вздохнула и подняла глаза от чашки, взгляд снова был тусклым и по всему видно — она вот-вот снова заплачет.

— Перезвонили, — глядя в стену за спиной Егора, сказала Вика, — еще как. Раз по пять на дню, а то и чаще. А потом подожгли машину. Подошли двое, один держал дверь, второй разбил заднее стекло и что-то бросил в салон, я не видела, но мне показалось, что это тряпка, от нее пахло бензином. Следом бросили горящую спичку, тряпка загорелась, они держали дверь, чтобы я не вырвалась. Потом дыма стало очень много, загорелось переднее сиденье, они убежали, я вырвалась. Дальше ты знаешь. А я не знаю, что мне делать.

Нет, показалось, плакать она не собиралась, наоборот — улыбается во весь рот, что делает ее похожей на Ритку. Егор зажмурился, мотнул головой, но наваждение не исчезало, сидело напротив и весело постукивало черенком вилки по столу, только волосы у нее были короче, чем у той, из прошлой жизни. Вика откинулась на спинку стула и смотрела на Егора, смотрела не отрывая глаз, улыбалась вовсе уж беззаботно, как счастливая домохозяйка в рекламе стирального порошка, и от этой улыбки ему стало не по себе. Да еще и контуры предметов вдобавок четкость потеряли, ненадолго, правда, и тем не менее колыхались, дрожали, подлые, будто он на них из-под воды смотрел. Встряхнулся, допил горячий крепкий чай и вдруг понял, что улыбка Вики — это не улыбка вовсе, а гримаса отчаяния, и у девушки вот-вот случится что-то вроде истерики, и она сорвется в конце концов, сорвется так, что мало никому не покажется. И так слишком долго продержалась, но у всего есть предел.

Егор перегнулся через стол, дернул Вику за руку, привлек к себе. Грохнулись на пол и покатились, нежно звеня, стопки, но никто этого не заметил. Егор положил ладонь ей на затылок, сгреб в горсть густые короткие волосы и проговорил девушке на ухо:

— Никто тебя не тронет, пока я здесь. Никто, поняла? Не слышу.

— Поняла, — кое-как проговорила Вика. Егор отстранился, глянул ей в лицо, осторожно коснулся кончиком пальца поджившей ссадины и прижался лбом к ее короткой челке:

— Умница. Еще раз.

— Поняла…

Это было последние связные слова, что они в ту ночь сказали друг другу. Короткие вздохи, шепот, тихий стон наслаждения и сладкой боли — и все, этого хватало с избытком. Кто погасил свет, как они оказались в комнате — Егор не вспомнил бы ни за что на свете, уверенно мог сказать только одно — он ни в чем не знал отказа в ту безумную ночь, оказавшуюся для них слишком короткой, как ночь летнего солнцеворота. И рассвет вовремя понял, что он тут лишний, быстро убрал слишком яркие лучи в густые низкие тучи, снова повалил снег, и Егор был даже рад этому, как был бы рад полярной ночи, случись она внезапно в Средней полосе. Когда сил уже не оставалось, спали урывками, приходили в себя, как после наркоза, и снова, чтобы, не дай бог, не вспомнить, что ждет их за порогом этого дома, любили друг друга до изнеможения, до исступления, до блаженного беспамятства и новых сумерек.

Первой пришла в себя Вика, потребовала полотенце и ускользнула с ним в ванную, Егор лежал на спине и слушал, как плещется вода. Нирвана продолжалась, в комнате снова было темно, снова мотало ветром замученную яблоню за окном, а в кухне, в настенном шкафу, имелась — Егор это отлично помнил — непочатая бутылка хорошего коньяка, купленного еще в прошлой жизни, несколько лет назад, после премии, выданной за хорошую физподготовку после проверки на работе. Но к выпивке полагается и закуска, а ничего более изысканного, чем жареная картошка с той же тушенкой, предложить к коньяку Егор не мог. Полежал еще, раздумывая, как бы обосновать появление на столе бутылки, и поднялся, решив, что этот ужин приготовит сам.

— Твоя очередь, — Вика вошла, завернутая в полотенце, и уселась на диван, положив ногу на ногу.