Арабская поэзия средних веков - Аль-Мухальхиль

* * *

Все упорствует Умама, все бранит меня часами,Хоть ее я днем и ночью ублажаю, как судьбу,Но упрямая не слышит, как, играя бубенцами,Караван идет в пустыне к землям племени ярбу.

Караванщики в дороге отдыхают очень мало,Уложив в песок верблюдов и укрывшись в их тениИли каменные глыбы выбирая для привала,Когда плавятся от зноя солнцем выжженные дни.

Никнут всадники и кони, если ветер раскаленныйЗолотые стрелы солнца рассыпает по степи,—Так и я в твоем сиянье никну, словно ослепленный,И опять молю Аллаха: «Символ веры укрепи!

Поддержи дела халифа и храни его, владыка,Будь с ним рядом, милосердный, в светлый день и в трудный час,Потому что с нами вместе он и в малом и в великом,Он, как дождь, нас освежает, если дождь минует нас!»

Мой владыка справедливый, дело доброе вершишь ты,Как целительный источник, чуждый лжи и похвальбе.Как хотел бы я восславить мудрости твоей вершины.Но твои деянья сами все сказали о тебе!

Лишь тебе хочу служить я, хоть в степях сухих я вырос,Хоть мой род в степях кочует то на юг, то на восток.Никогда бы землепашец жизни кочевой не вынес,И кочевник землепашцем никогда бы стать не мог!

Сколько вдов простоволосых к доброте твоей взывали,Простирая к небу руки, изможденные нуждой!Скольких ты сирот утешил, почерневших от печали,Обезумевших от страха, обездоленных бедой!

Ты бездомным и убогим заменил отца родного,Не забыл птенцов бескрылых в милосердии своем,И тебя благословляли эти сироты и вдовы,Словно странники в пустыне, орошенные дождем.

У кого еще на свете им в беде искать спасенья,И к кому идти с надеждой и с мольбой в недобрый час?Мы скрываемся от бури под твоей державной сенью —Снизойди, наместник божий, с высоты взгляни на пас!

Ты — страстям своим хозяин, о халиф благословенный!По ночам Коран читая, ты идешь путем творца!Украшение минбара, средоточие вселенной,Ярким светом осветил ты сумрак царского дворца!

Господин, ты стал халифом по велению Аллаха,И к заветному престолу ты взошел, как Моисей.Лишь с тобою мы не знаем ни отчаянья, ни страха —Только ты опора веры и оплот державы всей!

Ты — из славных исполинов, твердо правящих державойНа становище оседлом и в кибитке кочевой:Если ты змею увидишь на вершине многоглавой,Ты снесешь вершину вместе со змеиной головой.

Род твой воинами славен: даже в самых страшных битвахПлемя кайс перед врагами не привыкло отступать.Я в стихах тебя прославил, помянул тебя в молитвахС той поры, как злая воля повернула время вспять.

Равного тебе отвагой не встречал я исполина,Не встречал я властелина, славой равного тебе,—Я уверен: ты поможешь пострадавшему невинно,Чтобы он расправил снова крылья, смятые в борьбе.

Не оставить ты поэта, если он убог и стар,Потому что милосердье — это самый высший дар!

МАДЖНУН (КАЙС ИБН АЛЬ-МУЛАВВАХ)

* * *

«Если б ты захотел, то забыл бы ее», — мне сказали.«Ваша правда, но я не хочу, — я ответил в печали.—

Да и как мне хотеть, если сердце мучительно бьется,А привязано к ней, как ведерко к веревке колодца,

И в груди моей страсть укрепилась так твердо и прочно,Что не знаю, чья власть уничтожить ее правомочна.

О, зачем же на сердце мое ты обрушил упреки,—Горе мне от упреков твоих, собеседник жестокий!»

Ты спросил: «Кто она? Иль живет она в крае безвестном?»Я ответил: «Заря, чья обитель — на своде небесном».

Мне сказали: «Пойми, что влюбиться в зарю — безрассудно».Я ответил: «Таков мой удел, оттого мне и трудно,

Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет:Если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет».

* * *

Заболел я любовью, — недуг исцелить нелегко.Злая доля близка, а свиданье с тобой — далеко.

О, разлука без встречи, о, боль, и желанье, и дрожь…Я к тебе не иду — и меня ты к себе не зовешь.

Я — как птица: ребенок поймал меня, держит в руках,Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.

Забавляется птичкой дитя, не поняв ее мук,И не может она из бесчувственных вырваться рук.

Я, однако, не птица, дорогу на волю найду,Но куда я пойду, если сердце попало в беду?

* * *

Клянусь Аллахом, я настойчив, — ты мне сказать должна:За что меня ты разлюбила и в чем моя вина?

Клянусь Аллахом, я не знаю, любовь к тебе храня,—Как быть с тобою? Почему ты покинула меня?

Как быть? Порвать с тобой? Но лучше я умер бы давно!Иль чашу горькую испить мне из рук твоих дано?

В безлюдной провести пустыне остаток жалких дней?Всем о любви своей поведать или забыть о ней?

Что делать, Лейла, посоветуй: кричать иль ждать наград?Но терпеливого бросают, болтливого — бранят.

Пусть будет здесь моя могила, твоя — в другом краю,Но если после смерти вспомнит твоя душа — мою,

Желала б на моей могиле моя душа-соваУслышать из далекой дали твоей совы слова,

И если б запретил я плакать моим глазам сейчас,То все же слез поток кровавый струился бы из глаз.

* * *

Со стоном к Лейле я тянусь, разлукою испепеленный.Не так ли стонет и тростник, для звонких песен просверленный?Мне говорят: «Тебя она измучила пренебреженьем».Но без мучительницы той и жить я не хочу, влюбленный.

* * *

О, если бы влюбленных спросили после смерти:«Избавлен ли усопший от горестей любовных?» —

Ответил бы правдивый: «Истлела плоть в могиле,Но в сердце страсть пылает, сжигает и бескровных.

Из глаз моих телесных давно не льются слезы,Но слезы, как и прежде, текут из глаз духовных».

* * *

Мне желает зла, я вижу, вся ее родня,Но способна только Лейла исцелить меня!

Родичи подруги с лаской говорят со мной,—Языки мечам подобны за моей спиной!

Мне запрещено к любимой обращать свой взгляд,Но душе пылать любовью разве запретят?

Если страсть к тебе — ошибка, если в наши дниДумать о свиданье с милой — грех в глазах родни,

То не каюсь в прегрешенье, — каюсь пред тобой…Люди верной и неверной движутся тропой,—

Я того люблю, как брата, вместе с ним скорбя,Кто не может от обиды защитить себя,

Кто не ищет оправданий — мол, не виноват,Кто молчит, когда безумцем все его бранят,

Чья душа объята страстью— так же, как моя,Чья душа стремится к счастью — так же, как моя.

Если б я направил вздохи к берегам морским —Всё бы высушили море пламенем своим!

Если б так терзали камень — взвился бы, как прах.Если б так терзали ветер — он бы смолк в горах.

От любви — от боли страшной — как себя спасти?От нее ломота в теле и нытье в кости.

* * *

Одичавший, позабытый, не скитаюсь по чужбине,Но с возлюбленною Лейлой разлучился я отныне.

Ту любовь, что в сердце прячу, сразу выдаст вздох мой грустныйИль слеза, с которой вряд ли знахарь справится искусный.

О мой дом, к тебе дорога мне, страдальцу, незнакома,А ведь это грех ужасный — бегство из родного дома!

Мне запретны встречи с Лейлой, но, тревогою объятый,К ней иду: следит за мною неусыпный соглядатай.

Мир шатру, в который больше не вступлю, — чужак, прохожий,—Хоть нашел бы в том жилище ту, что мне всего дороже!

* * *