Грешная фантазия - Николь Джордан

Некоторое время она с удовлетворением наблюдала, как дым тянется под дверь каюты, а потом, откинув назад голову, закричала во всю силу легких, чтобы ее спасли, и, встав за дверью, подняла горшок.

Через некоторое время в замке щелкнул ключ, дверь распахнулась, и в каюту влетел жилистый седовласый матрос. Антония не мешкая опустила горшок ему на голову, и мужчина тяжело рухнул на пол, освободив ей пусть к свободе.

Выбежав из каюты, Антония стала ощупью пробираться по темному коридору. Вскоре ей удалось найти трап и подняться наверх. После едкого дыма свежий ночной ветер казался благоуханным, но этот же ветер беспрепятственно наполнял все паруса над ее головой.

Слишком поздно – корабль уже вышел в Темзу. У Антонии оборвалось сердце. В свете луны она без труда различала суетящихся на палубе матросов, однако никто из них не обращал на нее внимания.

Подбежав к поручням, Антония стала вглядываться в бурлящую внизу черную воду. Причал быстро удалялся, и если она намеревалась что-то предпринять, то действовать нужно было немедленно.

Перекинув одну ногу через поручни, она замерла, понимая, что у нее никогда не хватит мужества прыгнуть вниз. Даже если бы она осталась в живых после падения, ей все равно ни за что не удалось бы добраться до берега…

– Не стоит этого делать, – раздался позади нее строгий голос, заставивший ее вздрогнуть, – отойдите оттуда.

– Чтобы дать вам возможность похитить меня? – Она оглянулась на наблюдавшего за ней Деверилла. – Нет уж, спасибо.

– Вы разобьетесь, если прыгнете с такой высоты.

Конечно, она не прыгнет, но такая угроза была единственным средством, которым она могла воздействовать на нахала в данный момент. Вряд ли Девериллу хочется, чтобы она погибла.

– Верно, разобьюсь, и к тому же я никогда не училась плавать. Но утонуть все же лучше, чем позволить вам увезти меня неизвестно куда. По крайней мере, я расстрою ваш бесчестный план.

– Откуда вы знаете, какой у меня план? Вы даже не дали мне возможности объяснить хоть что-то.

– Я не намерена вас слушать, после того как вы ложью заманили меня сюда. – Антония вся кипела от возмущения. – Вы совершенно неверно судите обо мне, Деверилл, если полагаете, что я покорно смирюсь с вашим вероломством.

– Я и не ожидаю, что вы покорно смиритесь. – Трей покачал головой. – Вы вообще когда-нибудь в своей жизни подчинялись чему-либо?

– Разверните корабль, или я прыгну!

Некоторое время Деверилл молчал, очевидно, взвешивая, достаточно ли она глупа, чтобы позволить себе утонуть, вместо того чтобы сохранить шанс взять над ним верх, а затем, глядя ей в глаза, шагнул вперед.

– Не подходите! – взвизгнула Антония. – Я не шучу, Деверилл, и непременно прыгну, если вы не доставите меня обратно в гавань. – Она затаила дыхание, понимая, что своей безрассудностью создала безвыходное положение: она отказывалась подчиниться Девериллу, а он отказывался выполнить ее требование.

– Что ж, отлично. – К ее изумлению, Трей беззаботно пожал плечами. – Капитан Ллойд, – окликнул он моряка, стоявшего за штурвалом, – поворачивайте в порт.

– Слушаюсь, сэр.

– А вы, Антония, будьте внимательны, – предупредил он, – иначе крепеж бизани вас ударит.

Взглянув вверх, Антония увидела, что треугольный парус, прикрепленный к толстому деревянному брусу, движется в ее сторону; затем шхуна неожиданно нырнула, и Антония едва не потеряла и так неустойчивое равновесие. Она изо всех сил ухватилась за поручни, чтобы не упасть за борт…

В ту же секунду сильные руки оттащили ее с ненадежной позиции на твердую палубу.

– Будьте вы прокляты! – в ярости завопила Антония. – Вы обманули меня!

– Дорогая, для вашего же блага, поверьте.

Антония постаралась освободиться от его мощной хватки, но Деверилл обхватил ее обеими руками, и это безжалостное объятие только еще больше разозлило ее.

– Пустите! Вы меня совсем задушили!

– По-видимому, не совсем, – сухо возразил он. Столь язвительное замечание, разумеется, не осталось незамеченным; Антония откинула голову назад и ударила Трея по подбородку. Одновременно она наступила ногой на его сапог, и он скорее от удивления, чем от боли, выпустил ее.

Антония тут же отскочила от него, дрожа от негодования.

– Вы… Вы… – Она не могла найти слов.

– Дьявол? – любезно подсказал Трей, потирая ушибленный подбородок.

– Вот именно! Вы дьявол, изверг и негодяй!

– Возможно. Но зато я стараюсь вас спасти. – Он снова шагнул к ней, и Антония лихорадочно окинула взглядом палубу в поисках оружия для защиты. Заметив кусок цепи, она ухватилась за ее конец, и хотя цепь была очень тяжелой, сумела приподнять ее…

– Флетчер… – Деверилл вытянул руку вперед. – Все в порядке.

По-видимому, он обращался к кому-то слева от нее, но Антония не собиралась снова попадаться на его удочку и с цепью в руках двинулась на него. Однако она успела сделать всего один шаг, когда краем глаза увидела пожилого мужчину, которого оглушила в каюте: он направлялся прямо к ней, держа в руках нечто похожее на большой парусиновый мешок или кусок паруса.

Заметив жест Деверилла, он остановился, но когда Антония в тревоге обернулась и замахнулась цепью, старый моряк с пронзительным криком бросился на нее, высоко подняв свой «парус», словно собирался набросить его на голову пленницы. При этом он наступил на угол «паруса» и, падая, подобно тарану врезался головой в бок Антонии.

Страшный удар мгновенно вышиб из легких Антонии воздух, ее развернуло, и она почувствовала, что летит на палубу, а старик падает на нее сверху. Потом голову пронзила адская боль, и свет перед ее глазами померк.

Десять минут спустя Деверилл, мучимый угрызениями совести, сидел возле потерявшей сознание Антонии и прикладывал к синяку у нее на лбу мокрый «парус». Флетчер топтался позади него, хмуро бормоча извинения, сопровождаемые проклятиями. Гордость старого моряка была основательно задета: сначала он получил от сопливой девчонки удар по голове проклятым горшком, а потом чуть не убил ее своими неуклюжими действиями. В конце концов Девериллу пришлось выпроводить его, и только после этого он остался с Антонией наедине.

Слава Богу, она по крайней мере жива. У него чуть не остановилось сердце, когда упрямая красотка пригрозила утопиться. Разумеется, Трей вполне понимал ее чувства и даже отчасти разделял их: во время двух месяцев заточения в турецкой тюрьме ему постоянно хотелось наброситься на своих врагов, но стремление выжить взяло верх, и он берег силы, пока не представилась возможность убежать и спасти тех из его команды, кто еще оставался в живых.