Женщины могут все - Робертс Нора

– Этого хватит, чтобы продержаться до ленча. Я угощаю. Мне пришло в голову, что я забыла сделать кое-какие покупки. Поможешь?

– Софи… – Пилар покачала головой, отодвинула длинный стебель нарцисса и начала возиться с тюльпанами. Они вскоре должны были расцвести и скрасить самые суровые зимние дни. – Ты начала покупать подарки в июне и закончила это дело в октябре. Как делала всегда, за что мы тебя дружно ненавидели.

– Что ж, твоя правда. – София взгромоздилась на рабочий стол. – И все же мне ужасно хочется съездить в город и немного развлечься. Неделя была тяжелая. Давай сбежим на денек.

– Я была там пару дней назад. – Пилар нахмурилась и оставила тюльпаны в покое. – Софи, неужели новый порядок, заведенный бабушкой, слишком тяжел для тебя? Ты каждый день встаешь на рассвете, а вторую половину проводишь в своем кабинете. Я знаю, что ты не видишься ни с кем из друзей.

– Ничего, как-нибудь справлюсь. Конечно, я могла бы взять помощницу. Лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти.

– Cara, мы обе знаем, что от меня не будет никакого толку.

– Нет, я этого не знаю. Ладно, переходим ко второму пункту повестки дня. Я заставила тебя работать. Ты украсила весь дом – кстати, замечательно. Мне очень жаль, что я ничем тебе не помогла.

– Ты была занята.

– Я не должна была увлекаться. Но сейчас наступает рабочее время, которое плавно перетекает в вечеринку. Кстати, участие в них предусмотрено должностными обязанностями помощницы. Какие цветы ты хотела срезать? Я помогу тебе, а потом приступим к работе.

«От этой девочки может голова пойти кругом», – подумала Пилар.

– Софи, перестань.

– Не перестану. Ты стажер, а я босс. – Она слезла со стола и кровожадно потерла руки. – Должна же я рассчитаться с тобой за все эти годы, когда ты командовала мной! Особенно с двенадцати до пятнадцати.

– Нет, только не в эти ужасные годы! Ты не можешь быть такой жестокой.

– Еще как могу. Ты спросила, не слишком ли труден для меня новый порядок. Нет, не слишком. Но труден. Это факт. Я не привыкла все делать сама. Приходится вести делопроизводство, отвечать на телефонные звонки и печатать. Я не призна́юсь в этом ни Nonna, ни Макмиллану, но чувствую себя выжатой как лимон, а помочь мне можешь только ты.

Пилар тяжело вздохнула и сняла рукавицы.

– Ты пытаешься меня занять с таким же упорством, с каким Мария заставляет есть.

– Частично ты права, – признала София, – но факт остается фактом. Делопроизводство отнимает у меня массу времени. Если бы не это, я могла бы уже на этой неделе кое с кем встретиться. Я скучаю по мужчинам.

– Ладно. Но не ругай меня, если потом не сможешь ничего найти. – Пилар развязала ленточку, стягивавшую ее волосы, и начала теребить ее в руках. – Я не занималась делопроизводством с шестнадцати лет, да и тогда не была в нем сильна. Мама меня уволила как не справившуюся.

Она готова была рассмеяться, но заметила, что София во все глаза смотрит на ее палец.

Смущенная, Пилар спрятала за спину руку с кольцом, в которое был вправлен квадратный рубин в пять каратов.

– Что, великоват, да?

– Не знаю. Я обратила внимание на вспышку. Он слепит глаза. – София взяла мать за руку, рассмотрела камень и россыпь окружавших его мелких бриллиантов.

– Вот это да… Magnifico…

– Мне чего-то хотелось. Проклятье, я должна была сказать тебе, но ты была так занята… – пролепетала Пилар. – Мне очень жаль.

– Мама, ты не должна извиняться передо мной за то, что купила кольцо. Правда, оно скорее напоминает надгробный памятник.

– Я разозлилась. Ничего не следует делать со зла. – Чтобы чем-то занять руки, Пилар начала перекладывать с места на место садовые инструменты. – Детка, Элен взялась за мой развод. Мне следовало…

– Отлично. Она не даст им снять с тебя скальп. Мама, не смотри на меня так. Всю мою жизнь ты изо всех сил пыталась не сказать ничего плохого про отца. Но я не дура и не слепая.

– Нет. – Опечаленная Пилар отложила тяпку. – Нет, ты никогда не была ни тем, ни другим. Наоборот, видела и понимала больше, чем положено ребенку…

– Если бы ты позволила ему, он забрал бы твои деньги и все, что плохо лежит. Он не в состоянии удержаться. Теперь, когда я знаю, что тетя Элен отстаивает твои интересы, мне будет спокойнее. А сейчас давай отнесем цветы в дом.

– Софи… – Когда София взяла горшок с амариллисом, Пилар положила ладонь на руку дочери. – Мне очень жаль, что это причиняет тебе боль.

– Ты никогда не причиняла мне боли. Это все он. Впрочем, сомневаюсь, что он мог что-то изменить. – Она взяла второй горшок. – Когда Рене узнает цену этого кольца, она лишится дара речи.

– Знаю. Именно этого я и хотела.

Калифорнийские Джамбелли устраивали пышную встречу Рождества для родных, друзей, служащих и коллег уже пятьдесят с лишним лет. Список приглашенных рос пропорционально росту компании.

Согласно традиции, установленной еще в Италии, общий праздник устраивался в последнюю субботу перед Рождеством. Родные и друзья собирались в доме, а служащие – на винодельне. Коллеги же размещались в соответствии с заслугами.

Приглашения в главное здание ценились на вес золота и часто становились символом высокого положения в обществе или успехов на профессиональном поприще. Но Джамбелли не скупились: праздник на винодельне проходил не менее пышно. Угощение было вкусным и обильным, вино текло рекой, а оформление залов и развлечения были самого высшего качества.

От каждого члена семьи требовалось участвовать и в том, и в другом.

София, присутствовавшая на этих пиршествах с пятнадцати лет, хорошо знала, что праздник на винодельне проходил куда веселее. Во всяком случае, там не было никого из противных родственников.

Она слышала крики потомства Джины, раздававшиеся на другом конце коридора. Надежда на то, что Дон и его выводок останутся в Италии, рухнула вечером накануне их прибытия.

Однако по сравнению с присутствием Тони и Рене это были еще цветочки. Ее мать резко возражала против их приглашения и даже схлестнулась из-за этого с La Signora. В результате был достигнут компромисс: отца и его невесту пригласили на винодельню.

Это собьет с Рене спесь, думала София, надевая бриллиантовые серьги в виде капель.

Она отступила назад и полюбовалась на свое отражение в зеркале. Переливающееся серебряное платье и короткий жакет в обтяжку смотрелись отлично. Бриллиантовое колье эффектно подчеркивало форму декольте. Колье и серьги принадлежали еще ее прабабушке.

Она повернулась, чтобы проверить, как лежит юбка, и услышала легкий стук в дверь.

Вошла пышная и красивая Элен в бело-розовом платье.

– Надо же! – ахнула она. – Ты вся переливаешься!

– Здо́рово, правда? – спросила София и снова покрутилась перед зеркалом – на сей раз для собственного удовольствия. – Я купила его в Нью-Йорке. Думала надеть на Новый год, но долг есть долг. Не слишком много бриллиантов?

– Бриллиантов никогда не бывает слишком много… Радость моя, я зашла буквально на минуту. – Она закрыла за собой дверь. – Мне ужасно не хочется говорить об этом перед тем, как тебе придется иметь дело с доброй сотней людей, но Пилар сказала мне, что здесь будут Тони и Рене.

– Ну и что?

– Вчера состоялся суд. После стольких лет развод был простой формальностью. Поскольку Тони торопился и не усложнял дело финансовыми требованиями, все свелось к подписанию обычных юридических документов.

– Понятно. – София взяла свою сумочку и начала щелкать замком. – Ты уже сказала маме?

– Да. Только что. Она спокойна. Во всяком случае, держит себя в руках. И для нее очень важно, чтобы ты делала то же самое.

– Тетя Элен, за меня можешь не волноваться. – Она подошла вплотную и взяла Элен за руку. – Ты – каменная стена. Не знаю, что бы она без тебя делала.

– Ею нужно руководить.

– Я знаю.

– И тобой тоже. – Элен сжала руки Софии. – Не доставляй Рене удовольствия. Не показывай виду, что это причиняет тебе боль.