Глаза цвета неба (СИ) - Комаровская Элли

— Все хорошо, госпожа…мирно да ладно. Только вот, гость ваш…

— Что? Ну, чего замялась, сказывай!

— На господина Адамиди напал, и с Егором у них… ну, повздорили, вроде как.

— Напал?!

— Алексис поговорить с раненым хотел, а он как кинется, да как начал его душить! Страшно! А вдруг и на меня так?!

— Глупости! Адамиди этого я сама придушить пару раз хотела. Больно дерзок. Наверняка за дело ему досталось. А с Егором что?

— Ну, он за друга вступился.

— Ох. — Настя с тяжелым сердцем присела на кровать. Потерла виски. Тут надо идти самой с Ногаем разговаривать, чтоб во всем разобраться. Настя устало вздохнула — только с дороги начинать тяжелый и, возможно, неловкий разговор не хотелось. — Фрола позови.

— Так нет его. Приехал его родич из Суздаля. Он с ним поговорить хотел.

— А что в дом не позвал?

Глаша снова потупила взгляд.

— Опять чего-то темнишь? Ладно, позже разберу. Кто ж за раненым присматривает?

Глаша поджала губы и молчала.

— Ох, Егорка, Егорка! — расстроилась за сына Настя. И земляка в дом не позвал, и раненого без помощи оставил. — Глаша, загляни к Ногаю, спроси, не нужно ли чего.

— Госпожа, простите, не пойду.

— Это еще что?

— Простите, Христом Богом молю, — боязно. А если и на меня кинется?

— Глаша, — осуждающе на нее посмотрела Настя. — Ты эти глупости брось. Я его давно знаю.

— Хорошо, — буркнула Глаша.

* * *

Глаша спустилась вниз, подошла к комнате под лестницей, постояла немного за дверью: было тихо. Стонов не слышно, значит, и надобности нет, решила она. С кухни шел аромат свежей выпечки, и Глаша решила, что Матрене на кухне она сейчас нужнее.

Первое, что бросилось взору — горячие пирожки, лежавшие на столе возле печи в большой деревянной миске. Глаша ухватила один, несмотря на косой взгляд Матрены.

— Ну, чего, я попробовать! — она удобно уселась за стол, с аппетитом жуя пирожок.

Заглянул Архип — охранник, присматривающий за воротами. Видать, аромат выпечки и его привлек. Разговорились о грядущей свадьбе. Матрена смотрела на это, смотрела, — потом терпение у нее кончилось, и, огрев обленившуюся горничную рукавишником, раздала указания похлебку варить.

Только часа через два Глаша вспомнила, что должна была к ордынцу сходить. Что ж, ужин уже готов, и зайти повод разумный. Разложила на подносе деревянном миску с горячим бульоном, пироги, подошла к двери и, аккуратно балансируя, постучала.

В ответ тишина. Заснул, может? Глаша отворила дверь и вошла. В комнате никого не было. Ушел. Глаша поставила поднос на стол возле окна, задумалась: «Когда же это ордынец уйти смог? А, может, в доме где?» Она прошлась по дому, заглянула на второй этаж к госпоже, но все было тихо. Она хитро прищурилась и подошла к воротам.

Засов был не закрыт. И Архипка дремал рядом на скамье. Глаша потрясла его за плечо. Он проснулся, потер глаза.

— Архип, я к Марьянке на два словечка отбегу. Прикроешь меня?

— Ну, поздновато так-то.

— Да я быстро.

Глаша вышла за ворота, но отправилась вовсе не к подружке, что работала служанкой в соседнем доме, а на рыночную площадь. Уже начинало темнеть, на небе стали собираться тяжелые тучи. Угрожающе громыхнуло. Торговцы в столь поздний час уже почти позакрывали свои лавки. Лишь редкие купцы еще не ушли и сворачивали палатки. Зато то тут, то там виднелись хитрые зловредные морды, ищущие, чем бы поживится. Но Глашу они не пугали, она умела за себя постоять. Возле чайной отыскала она знакомого мальчишку — он сначала сердился, но потом согласился и кивнул.

* * *

Ногай дивился красоте города. Дома были большие, красивые, многоэтажные. Окна широкие — тут песчаных бурь и не знали. Дорога выложена камнем. Удобно, и грязи нет. Правда, улочки были узкие. Разве конный отряд здесь свободно проедет? А если враг подойдет, разве соберешь данный город с собой? Нет. Такие не захотят покидать свои насиженные нагретые дома. Богатые дома. Вдалеке возвышался огромный белый храм с золотыми куполами. Он видел такие, только поменьше. Посмотреть бы изнутри. Эти православные любят свои храмы ярко разрисовывать, да изображения бога золотом украшать. Словно в сокровищнице великого хана. Так, скептически взирая на все вокруг, Ногай медленно брел по витиеватой тропе, уходя все дальше от дома Насти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Погода портилась, дул сильный ветер собирая пыль с брусчатки. Небо стало заволакивать тучами. Надо было поискать укрытие — скоро, видно, дождь начнется. Назад дороги для себя он не видел. Там далече было море, можно отыскать какой-нибудь барак и переждать.

Забор стал качаться. Ногай прошел еще немного. Но силы иссякли. Нет, это не забор, это его качает. Он обхватился руками за стену, стараясь прийти в себя. Сделал еще шаг. Все, дальше ноги идти не хотели и стали словно пудовыми. Ногай стал медленно оседать на мостовую.

Мимо шли редкие прохожие, но, увидев человека, одетого в одежду не по размеру, да с повязкой на лице, пугались и отходили подальше. Только мальчишка лет семи-восьми внимательно посматривал на сидящего у стены человека. Когда в проулке стало тихо, юноша вроде осмелел и хотел было подойти, но из-за поворота появился старик. Он что-то бормотал себе под нос, махая одной рукой, будто споря, а другую прижимал к груди. Мальчишка ругнулся и отступил за стоявшее неподалеку дерево. Подошедший чуть не споткнулся об ногу сидящего прямо на дороге мужика.

— Эй, ты! — ворчливо бросил старик.

Ногай поднял голову и узнал в споткнувшимся Фрола.

— Чего это рассе… — Но фразу он так и не закончил. Тоже узнал, похоже. Славянин оторопело смотрел на ордынца, будто пытаясь понять, уж не мерещиться ли ему.

— А ты тут как?!

— Иди, куда шел, — отмахнулся от него Ногай.

— Ишь, басурман, все тебе покоя нет! — проворчал Фрол привычно.

— А вам бы, славянам, только бы на печи в покое сидеть, — последовал дерзкий ответ.

— Так, значит?!

«Вдарить бы ему посильнее, и никто не узнает. За всех наших, что полегли…». Фрол посильнее сжал кулак. Ногай пристально смотрел на старика. Фрол сглотнул. «Глядит-то как! Или пройти мимо, да и так сгинет… А потом? Как он будет в глаза Анастасии Тимофеевне смотреть? Да и не по-христиански это». Фрол вздохнул.

— И куда тебя понесло?!

Ногай молчал.

— Э-ей. Молчишь, да? Анастасия Тимофевна там, поди, с ума сходит. Пошли.

Фрол взял руку Ногая, стал приподнимать его.

— Не смей! Не трожь! — воспротивился такому самоуправству Ногай, выдергивая руку из крепкой хватки Фрола.

— Ага, как же! Слушать тебя стану. О себе вы только и думаете, кровопийцы проклятые!

— Да вы-то прям герои! Собраться вместе не можете. Каждый сам по себе! Ждете, когда собрат загнется, каждый в своей крепости, чтоб его же добро себе перетащить.

Правда была в словах ордынца. Сам Фрол не раз думал, как бы объединились князья, не было бы такого разорения. Славянин вздохнул, присел рядом с темником.

— Выпьешь? — предложил вдруг Фрол глиняную бутылку из-за пазухи. Ногай взял и отпил глоток. Вино было плохое, но приятно согрело внутри.

— Я в ее дом не вернусь.

— Нехристь неблагодарная. Что с тебя взять, — привычно, но уже беззлобно ворчал Фрол. — Анастасия Тимофевна честью, жизнью из-за тебя рисковала! А ты?! Сердце у тебя хоть человеческое? А?

— Жизнью рисковала?

— Нет, она тебя на поле битвы как подосиновик нашла! У разбойников тебя выкупила, мужнино кольцо за тебя не пожалела! А ты?!

Ногай изумленно слушал рассказ Фрола. Он и не задумывался, через что прошла Настя ради него.

— Вот так вот, — закончил свой рассказ Фрол. — А то, что с Егором у вас вышло, так ему встряска даже полезна была. Да. Мнит из себя много. Забывает, кто он есть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Громыхнули раскаты грома и закапал мелкий дождь. Фрол зло глянул на небо.

— О, как бахнуло! — старик поднялся, погрозил кулаком. — Расшумелось тут! Вот только дождя не хватало! Пошли давай. Негоже тут мокнуть.