Дом девушек - Андреас Винкельманн

Йенс остановился отдышаться и зажал рукой бок. Диафрагма, казалось, распирала ребра. Как хорошо, что его при этом никто не видел… Судя по всему, ближайшие две или три недели плохим парням можно будет его не опасаться. Но потом он им покажет! Если не вернет свою былую форму, это будет посмешищем.

Йенс прошел шагом внушительный отрезок по Геллерштрассе и только на мосту через Ланге-Цуг вновь перешел на бег. Не спеши, предостерег он себя и взял неторопливый темп, но это не очень-то помогло. Боль тотчас напомнила о себе. Чтобы как-то отвлечься, Йенс начал обдумывать текущее дело.

В течение дня он созванивался с коллегами из Хайденхайма, занимавшимися делом пропавшей Яны Хайгель. По их сведениям, после ссоры со своим другом Никласом Мангфельдом она в одиночку отправилась в тур по городам Германии, хоть они изначально и планировали поехать вместе. Информации было немного, поэтому позднее Йенс позвонил родителям девушки и ее другу. По словам Никласа, Яна Хайгель была независимой и самоуверенной, а порой и крайне упертой – это была не первая их ссора. До сих пор они мирились, и Никлас считал, что и в этот раз произошло бы то же самое. Но Яна четыре дня не выходила на связь, даже с родителями, что было на нее непохоже. К сожалению, ни родители, ни Никлас не смогли сказать, где конкретно Яна останавливалась в Гамбурге. Когда они планировали путешествие с Никласом, то подбирали дешевые отели, хостелы и комнаты через «Эйрбиэнби». Если Яна что-то бронировала, то делала это с телефона – который исчез вместе с ней. Поиск по геолокации ничего не дал. В последний раз телефон принимал сигнал от вышки недалеко от вокзала в Гамбурге, а затем – еще от четырех вышек на пути в Берлин. Уже на этом основании можно было предполагать, что Яна Хайгель покинула город на поезде. Коллег в Берлине поставили в известность, они тоже разыскивали девушку.

Родные волновались, и Йенс не сомневался, что с девушкой что-то случилось. Впрочем, это вовсе не значило, что ее исчезновение как-то связано с убийством Оливера Кината, пусть тот и сфотографировал машину, в которой с высокой долей вероятности перевозили жертву похищения. Может, это совпадение, а может…

Так за размышлениями Йенс продержался до пруда Феентайх, после чего снова вынужден был остановиться. Дьявол! Что могло так колоть в боку? Быть может, у него развилась какая-то скрытая патология в груди и именно поэтому типу на стоянке удалось от него оторваться?

Йенс оперся о перила моста и делал вид, будто разминает мышцы, разглядывая при этом особняки богачей. Свет из окон отражался от неподвижной водной глади.

«Брось эту затею, спортсменом тебе уже не стать», – подло советовал внутренний голос, и на какой-то миг Йенсу захотелось прислушаться к нему. Через три месяца ему стукнет пятьдесят два, он живет один, и на примете нет женщины, на которую стоило бы произвести впечатление; так к чему все это?

Но затем Йенс снова подумал о недавней погоне и о том, насколько это отличалось от того, что показывали в американских детективах. Если б он снимался в фильме, это было бы жалкое зрелище.

Нет! Нужно терпеть. Произвести впечатление на себя самого.

Поэтому Йенс потащился дальше и кое-как перешел на бег, сосредоточившись на шорохе мелких камешков под подошвами. Нужно только найти ритм, думал он, и дело пойдет.

На мосту через Мундсбургскую дамбу Йенс наконец сдался. Острая боль пронзила поясницу, и каждый следующий шаг превращался в пытку. О том, чтобы продолжать, нечего было и думать.

На этот раз Йенс не просто делал вид, будто разминается, а действительно пытался расслабить занемевшую и ноющую поясницу. При этом он смотрел на черную воду в канале. Вода протекала через Кумюлентайх и далее по каналу Айльбек, затем Вандсбек, Тонндорф и Ральштедт до заповедника Штельмоор-Туннельталь.

Йенс знал все это, поскольку данная часть водной системы Гамбурга фигурировала в одном из прошлых расследований. Пришвартованный в отдалении земснаряд напомнил ему о деле двухгодичной давности, которое так и осталось нераскрытым…

Внезапно Йенс уловил связь.

«Какова вероятность?» – спрашивал он себя, глядя на темную воду.

Сердце забилось чуть быстрее, боль отступила на второй план. Йенс двинулся дальше, и чем больше он думал о том старом деле, тем больше улавливал совпадений.

Розария Леоне.

Девушка из канала.

Утром он первым делом свяжется с коллегой, который занимался тогда этим делом.

4

Через двадцать минут патрульная машина остановилась перед домом 39б по Айленау. Лени вышла и поблагодарила полицейских. Хоть она и не пострадала от удара о капот, перепугались все – и Лени, и полицейские.

Лени проводила взглядом патрульную машину. Ей до сих пор было неловко за свое поведение. Она вопила о том, что за ней кто-то гнался. Один из патрульных даже пошел проверить, в то время как его напарница пыталась ее успокоить. Лени на деле доказала, насколько она провинциальна и не приспособлена к жизни в большом городе.

По дороге патрульные держались предельно вежливо и участливо, но Лени была уверена, что в этот момент они над ней смеялись… Что ж, ладно. В конце концов, это происходило не в первый раз и она благополучно добралась до дома. Или до временного своего пристанища, если точнее.

Особняк вздымался над ней темным левиафаном. Ни в одном из окон не горел свет, и, окруженный этой устрашающей оградой, он выглядел как неприступный замок – отталкивающе и даже зловеще. Как будто внутри происходили вещи за гранью добра и зла, превосходящие всякие пределы воображения.

– Нет уж, хватит вести себя как глупенькая деревенщина, – проговорила Лени себе под нос и решительно поднялась по каменным ступеням к входной двери.

Как и в прошлый раз, дверь была не заперта, и Лени беспрепятственно вошла. Кто угодно мог сюда войти! Здесь это в порядке вещей? Или причина в том, что все комнаты сдавались через «БедТуБед» и ключей на всех постояльцев не хватало? Как бы там ни было, у Лени такое положение вещей вызывало тревогу. Неужели других это не волнует?

Лени пошарила возле двери в поисках выключателя и включила свет. Стараясь не шуметь, поднялась по лестнице на четвертый этаж. Кругом стояла гробовая тишина, и за дверями не слышно было ни звука. Другие наверняка уже спали, и ей тоже следовало давно быть в постели. Утром к девяти часам ее ждали в издательстве, и нужно было как следует выспаться. Вся эта затея с клубом изначально казалась ей дурацкой, и Лени была рада, что не стала там задерживаться. Конечно, ей вообще не стоило туда ходить. В общем и целом вечер для нее выдался унизительным и никчемным. Она всегда знала, что