Боксер-6: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Как не сделал? — опешил я. — А то, что он тебя на эту чертову рубку уговорил, фактически взяв на слабо — это как?

— Но ведь я же и сам на нее согласился, так что здесь-то ответственность поровну на нас обоих лежит, — мило улыбнулся Сеня.

— Ну хорошо, — я решил пустить в ход свой последний козырь. — Вот представь, что он пнул ногой твой баян, сломал его и ещё назвал тебя пузом или жиртрестом. И вообще что он — ближайший дружбан тех твоих пацанов из вашего народного ансамбля, и не просто издевался над тобой вместе с ними, а и подстрекал их к этому каждый раз. Баян же и вообще музыка — это все для девчонок, и кто ты после этого?

Я не хуже того боксера знал, на что надавить в Сене, чтобы добиться от него нужной реакции. Уж что у него точно было развито лучше, чем у других динамовцев — так это фантазия и образное мышление. Он моментально представил описанную мной ситуацию, и лицо его перекосило от внезапной ярости.

— Ну, сссука, — прошипел Сеня и двинулся вверх, на ринг. И даже его походка уже ничем не выдавала того вечно сомневающегося парня, каким он был ещё полминуты назад. Это был разъяренный бугай, готовый рвать и метать!

Но и соперник его был лютым зверем и действительно не случайно настаивал на рубке. В первом же размене он заставил нашего Сеню уйти в глухую защиту и пятиться спиной к канатам. Весь боевой настрой Сени тут же куда-то пропал, и все, на что его теперь хватало — это худо-бедно отбиваться от атак этого любителя рубки. А если боксер только отбивается — это заведомо проигрышная позиция.

Но Сеня, казалось, ничего подобного не замечал. А может быть, замечал, но как-то… смирился, что ли. Во всяком случае, как я ни старался, но не смог увидеть в его тактике ни малейшей попытки изменить свое положение. При таких раскладах было просто каким-то чудом, что он вообще до сих пор держался на ногах. В какой-то момент мне стало даже жалко своего хорошего приятеля, доброго, но нерешительного парня. Но, черт меня раздери, ведь жалость — это точно не то чувство, которое должен вызывать спортсмен и уж тем более боксер!

Нужно было срочно спасать Сеню! Но как? Не выскочишь же на ринг, чтобы драться вместо него! Припомнив, какой хороший (хоть и недолгий) эффект принесло мое внушение перед началом боя, я резво подскочил к тому месту, где у самой сетки защищался Сеня, и негромко, но так, чтобы он точно услышал, крикнул:

— Сень, он там сегодня всех музыкантов назвал придурками и козлами позорными!

Не успел я договорить, как на ринге раздался грохот. Повернув голову, я увидел, как внезапно взорвавшийся Сеня одним-единственным мощным ударом повалил соперника на настил. И пока он с обалдевшим от неожиданности выражением лица пытался понять, что произошло, Сеня подошел к нему и со всей злостью, на которую только был способен, процедил сквозь стиснутые зубы:

— Сам ты придурок позорный!

В результате Сеня тоже был объявлен победителем. И когда рефери поднял его руку, демонстрируя его победу всему залу, у Сени был вид человека, наконец-то дождавшегося чего-то, что уже давно должно было произойти. И наблюдать это было во много раз приятнее, чем недавнюю растерянность и подавленность.

— Ну вот, а ты сомневался! — я приобнял товарища, спустившегося с ринга. — Я же говорил тебе, что ты все сможешь!

— Да ты мне как сказал про все его художества, — объяснил Сеня, — так во мне, знаешь, такая даже не злость, а ненависть вскипела! Я ведь столько раз все это в своей жизни слышал, и всегда обращал внимание, что обзываются и оскорбляют только те, кто сами те еще придурки! Ну а тут, получается, такой же стоит напротив меня, и я вдруг подумал: «Ну, сейчас ты у меня за всех сразу получишь!».

— И он получил, — подхватил стоявший рядом Лева. — И неплохо так получил! Ты молодец, Сеня. Этого козла завалить не каждый смог бы — в рубке он действительно силен. А после твоей победы у него, глядишь, и гонору поубавится. Хотя кто его знает…

— Это уже его дело, — философски заметил Сеня, и вдруг добавил: — Зато я его теперь не боюсь.

— И правильно! — одобрил я. — Нечего таких бояться, они сами жутко трусливыми становятся, когда чувствуют, что им могут дать отпор.

Я не стал раскрывать Сене все карты, но про себя-то я прекрасно понимал, в чем тут дело и для чего я так подбадривал его во время боя и перед ним. Сеня был один из тех интеллигентных по своей сути ребят, которые очень долго копят обиды и недовольства, а потом, в какой-то зачастую случайный момент, взрываются так, что даже дворовые тираны отбегают от них в ужасе. Нужно было просто подгадать этот его «взрыв» на нужное время. К тому же я знал, на какое из Сениных больных мест лучше всего надавить, чтобы это сработало нужным образом. Хотя, конечно, если он хочет делать боксерскую карьеру, то в дальнейшем ему придется серьезно поработать над собой. Нельзя же перед каждым боем проводить такие вот психологические манипуляции!

Следующим выступал Денис Бабушкин. Вот где был настоящий триумф «Динамо»! Все-таки не зря его считали лучшим боксером общества и всеобщей олимпийской надеждой. Благодаря тому, что он вовремя покончил со своим пагубным пристрастием и вернулся к тренировкам, к моменту начала чемпионата он находился в самой лучшей своей форме.

— Гляди-ка, как работает! — восхищенно присвистнул Лева, наблюдая за ходом боя Дениса. — Вот это техника! Мне бы так!

— Ты и сам очень достойно работаешь, — возразил я. — Хотя да, согласен, наш Бабушкин сегодня, судя по всему, решил превзойти сам себя. Он просто в идеальной форме.

— Да-а, как это он так… — мечтательно произнес Сеня, глядя на ринг во все глаза. — И ведь ты заметь: это все после его… ну, в общем, после всего! Это какую же силу воли нужно иметь, чтобы так суметь восстановиться!

— Нужно просто очень сильно этого хотеть, — заметил я. — Вот ты же захотел победить своего соперника — вот и победил! И здесь то же самое, просто чуть побольше усилий.

Боксированию Дениса и вправду могли бы позавидовать даже некоторые звезды мирового бокса. А уж работе ногами он, пожалуй, мог бы поучить практически любого из них — уж что-то, а это получалось у него просто на феноменальном уровне. И вот так, работая ногами, срезая углы и отлично перерабатывая своего соперника с дистанции, Бабушкин не просто забрал бой себе, но и сделал это с разгромным счетом!

Немногочисленные зрители в зале просто орали от восторга, вызванного такой работой на ринге. А уж как ликовали все мы, динамовцы, сложно и передать словами. Когда Денис Бабушкин спустился с ринга, он был встречен как мировая звезда.

— Я же знал, я точно знал, что ты им всем покажешь, что ты сможешь! — Григорий Семенович кричал громче всех. И его можно было понять: для него-то как для педагога это был двойной триумф — он не просто воспитал блестящего спортсмена, он мотивировал человека, практически уже забросившего какие-либо занятия, снова взяться за дело и повторно выйти на пик своей формы. Такие случаи и в мировой-то практике встречаются, мягко говоря, нечасто, а уж в юном возрасте, когда в голове гуляет сплошной ветер, это и вовсе практически невозможно.

— Ну ты, Денис, и выдал! — ревел от восторга Сеня. — Как ты его!

— Да, вроде бы неплохо отработал, — с важным видом отвечал Бабушкин.

Но в этот момент наша радость была несколько омрачена. Внезапно в зале появились несколько человек в военной форме и, ни секунды не раздумывая, направились именно к нам. У меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.

— Денис Бабушкин? — спросил один из военных, заглянув в какие-то бумаги.

— Ну да, — растерянно ответил Денис. — А что такое?

— Мы из военкомата. Вам придется проследовать с нами, — объяснил военный.

— Ну вот и все, — сквозь зубы пробурчал Лева. — Теперь отправят нашего Бабушкина долг Родине отдавать.

— Типун тебе на язык, — так же негромко ответил я. — Если он сейчас попадет в армию, то никакого бокса ему уже точно потом не видать, как собственных ушей.