Девушки - Вера Щербакова

Иван разделся — снял свое кожаное пальто, кепку — и прошел к столу. Переубедить тетку в чем-нибудь было делом нелегким: оставалась только шутка — старый испытанный прием. Рассмеётся тетка, и плохого настроения как не бывало.

— Эх, тетя, где умна, а тут несообразила, — укоризненно произнес Иван и, обняв её за полные плечи, продолжал шепотом;— Освобождается на днях место замминистра… Так вот меня метят. Из инженеров-то не скоро отпустят, ну а начальника отделения задерживать не станут. Поняла?..

— Ну, разве что так? — улыбнулась Васса и начала собирать на стол обед племяннику.

«А что, — рассуждала она про себя, поглядывая на углубившегося в газету Ивана, — придет время, не только замминистром станет, а глядишь, и в министры попадет. Парень-то башковитый».

— Ложись-ка сегодня спать пораньше, — сказала Ивану тетка, — завтра ведь с утра в цех.

— Ладно, лягу, — по укоренившейся привычке — из словах ни в чем не возражать тетке — отвечал Иван, а просидел за полночь.

Лицо Вари, не то полудетское, которое он помнил всю войну, а расцветшеё лицо девушки, часто вставало перед ним. Тогда он поднимался со стула и начинал расхаживать по комнате, воскрешая в памяти встречу в техкабинете, её тетрадь с чертежами и объяснительной запиской, которую он просматривал с неожиданно волнующим чувством, словно заглядывал в её дневник. Ведь это было для неё очень дорогим, очень заветным, — так ом понял вчера при встрече.

Глава 17

Отделение токарных полуавтоматов Иван Титов принял в полном порядке: план по номенклатуре выполнялся, процент брака был невысок. Многие из бригад отделения носили звание бригад отличного качества. Иван, знакомясь с подчиненными ему мастерами, сказал в шутку:

— Да, тут у вас героем романа не станешь: ни узких мест, ни прорывов…

Но, проходя между рядами станков, он с волнением думал, как здесь все должно измениться по-новому, ожить, если ему удасться осуществить свой замысел. Иногда Титов с горечью ловил себя на том, что привык думать о своем изобретении в будущем времени, хотя пора было просто-напросто вплотную приступить к работе над ним. Однако эта «пора еще не наступила: инженер внутренне не был готов к этому.

Где-то в тайной, скрытой от глаз лаборатории шел сложнейший процесс отбора, вынашивания, обдумывания материала. Еще было много неясного, спорного. На этой неделе в заводском партийном комитете Титову сказали: «Слушается вопрос о потоке, надо подготовиться».

Перелистывая папку (тут были расчеты, отдельные заметки, просто записанные мысли о потоке), Иван вспоминал, сколько это ему стоило труда и волнений.

Вот первая запись, датированная 1940 годом; это почти страничка из дневника, первые, очень смутные мечты о потоке.

«Опять штурмовщина, работаем по выходным. Пришел домой не столько усталый, сколько обозленный. Не рабочий я, а придаток машины: стою день-деньской, сую ей на шпиндели поковку, затем снимаю обточенное кольцо, и так без конца. А станок не торопится, куда ему? Нет, я протестую: пусть станок сам обслуживает себя, да побыстреё, побыстреё».

Затем шли чертежи, вычисления, бережно подклеённая выписка из решения парткома: «Форсировать создание проекта автоматической поточной линии на токарном участке».

Идея создания потока на шарикоподшипниковом предельно массовом производстве была нова и дерзка. Многие авторитеты говорили, что это невозможно и нереально. Иван Титов, как будто не зная этого, создавал такой поток. Поток, по его замыслу, должен был изменить технологию производства, повысить производительность труда.

Просматривая сейчас свои чертежи, Иван вновь убеждался, что общая идея верна, есть чудесные находки. Работы впереди предстояло еще много, но главное, самое ценное уже было.

Он мысленно стал прикидывать, какие вопросы ему могут задать на парткоме, чем больше всего будут интересоваться. Иван понимал: тогда, до войны, когда токарный участок не вылезал из прорыва, его поток с высокой производительностью труда был выходом из создавшегося положения. Теперь не то: и участок и цех в числе передовых. Но не успел инженер появиться на заводе, как у него спросили о потоке. Иван ждал этого, потому что видел, чем жила теперь страна, какие ставила задачи перед собою. И его же поток, с которым, ему казалось, он сроднился, как с самим собою, вдруг открылся для него с новой, неожиданной стороны: поток позволит не только увеличить выпуск продукции, но и физический тяжелый труд станочника превратить в труд умственный. Больше двух тонн металла приходится перебрасывать станочнику за смену и проходить от станка к станку около двух километров. А вот оператор — автоматическая рука потока — станет выполнять за станочника эту неблагодарную работу. Рабочему останется лишь следить за работой станков, налаживать их. Впрочем, это будет уже не рабочий, а наладчик-инструктор, почти техник, потому что обычная работа наладчика осложнится дополнительной наладкой механизма потока.

Иван, прикрыв глаза ладонью, попробовал представить свой поток в цехе… Станки объединены общей подвесной линией — транспортером, по которому движется поковка и скатывается по желобам к шпинделям. Автоматический оператор надевает поковку на шпиндель, снимает готовое кольцо, и оно отправляется дальше на стол, к контролеру. На десять-пятнадцать станков один обслуживающий наладчик-инструктор. В цехе, как в хорошей лаборатории: чисто, просторно, ни электрокаров в приходах, ни тачек.

"Вот если бы устранить еще шум машин!" — думал, потягиваясь, Иван и взглянул на часы: до работы можно было еще поспать часа два. Папку с чертежами Иван положил на виду, на письменном столе, чтобы не забыть утром захватить с собой в цех для Лобова. «Пусть познакомится, тут есть много нового для него. Один не справлюсь — помогут».

Лобов, отложив все дела, два вечера просидел над материалами Титова. Поздно ночью он позвонил Ивану:

— Ваня, друг, советую поспешить с потоком: он очень важен и нужен нам.

Встретившись утром с Лобовым в цехе, Иван Титов снова предложил ему вместе работать над его потоком.

— Варю Жданову надо еще пригласить, — посоветовал начальник цеха. — Чертежи и отдельные расчеты можно поручить ей. Очень умная девушка. Ведь линия, как я прочитал в твоих чертежах, пройдет по токарному участку. Тогда она с этим потоком не триста — пятьсот процентов давать будет.

Иван стоял с задумчивым лицом и мял в руках кепку. Лобов с удивлением наблюдал за ним, волнуемый противоречивыми чувствами. «Чего это он раздумывает?»

— Ты возражаешь против Ждановой?

— Я возражаю? Ну, нет… Я сам думал, да ты опередил меня. Только я нахожу, что мало одного человека, тут надо браться всем. Пойдем сядем на тот ящик, и я тебе объясню почему.

Они сели на узенький ящичек, хотя, может быть, было бы удобнеё пойти наверх и там поговорить. Но здесь молчаливыми свидетелями стояли остановленные на обеденное время станки, и Ивану казалось, что они сами за себя скажут больше, чем скажет о них он.

Лобов сосредоточенно, со стороны казалось, сердито, смотрел на Титова. То, что Иван говорил ему, он сам уже передумал, сидя над его чертежами. Его увлекало другое: внутренняя вера в успех, страстно звучавшая в каждом его слове.

— Ты, Виктор, сказал мне по телефону: «Делай его быстреё», — продолжал Иван. — И, знаешь, что я решил: пусть комсомольцы цеха помогают нам додумывать и строить этот поток. Бригадиры, наладчики — все! Кто что сможет, кто чем богат. Комсомольский молодежный поток. Вот тогда будет и быстреё и лучше. Я об этом скажу завтра на парткоме.

Как? Ты хочешь отдать свою работу? Да у тебя там три четверти уже сделано. Ты что, серьезно?

— Вполне. Нам с тобой работы на год, а может я больше, да и результат получится не тот. А такая работа всю молодежь на ноги поставит, если дело с умом повести.

Варя, возвратившись пораньше из столовой, видела, как расхаживали по участку невдалеке от её станков Иван с начальником цеха, о чем-то оживленно разговаривая, что-то высматривая и планируя. Лица их светились сдержанной радостью.

«Затевают что-нибудь, — подумала она, — беспокойные люди… А вы как думаете, товарищи комсомольцы будущего? — мысленно писала письмо Варя. — Нет, счастье не спит в пуховых постелях до полудня, оно у нас по цехам разгуливает, по пашням в рабочем комбинезоне. Впрочем, и у вас оно, наверное, такое же будет — трудовое счастье!»

На время заседания партийного комитета завода Иван Титов развесил по стенам захваченные с собой чертежи и стал рассказывать. Здесь было много из тех людей, которые слушали его первое сообщение о потоке еще до войны, и Иван, вглядываясь в их внимательнонастороженные лица, мысленно похвалил себя за то, что эти годы у него не пропали даром. Проект потока оброс новыми деталями, был близок к завершению.