Дела репрессированных московских адвокатов - Д. Б. Шабельников

Брук повел кампанию против частного кабинета за проведение общей коллективизации, то «общественники» активно высказывались против, не стесняясь ругать Брука, говоря, что он хочет сделать карьеру на «адвокатах», бывших величинах, изгнав их из Коллегии. В Коллектив из них почти никто вначале не пошел (весною 1929 г.), и только в начале с. г. некоторые вошли, ибо частный кабинет был закрыт навсегда. От отдельных ЧКЗ приходилось слышать, что вообще страна переживает экономический кризис, что неизбежно возвращение к НЭПу, о чем я своевременно давал точные сведения с указанием отдельных моментов и фактов, и лиц.

Очень многие, как, напр., ЧКЗ Зорохович, Рязанский, Глазков[144], не раз говорили, что коллективы должны провалиться, ибо им не верит население и п. ч. туда вошло много «мальчишек». (Работаю в коллективе с самого начала, с марта 1929 г.)

Эти ЧКЗ (Зорохович, Глазков, Рязанский, Тэриан[145](б. меньшевик) и др. не раз говорили и доказывали, что будет вновь открыт частный кабинет, и неизбежно разрешена будет широко частная торговля, и адвокатура расцветет.

Это точка зрения, по-моему, всего бюро «общественной группы». Отмечу, что секретарь группы Иков считается по убеждениям антисемитом и «черносотенцем». Не странно ли, что он секретарь группы?!.. С бр. Урысон знаком официально, т. к. никогда с ними ничего общего не имел, они принадлежали к «коммерческой части адвокатуры», занимались «комбинациями» и наживали деньги, имели квартиры.

По коллегии шел упорный слух о том, что И. Урысон имел деньги, давал их в рост иностранцам и вел какие-то дела по концессиям, но точных фактов не знаю. Считаю эти толки правдивыми и похожими на истину. В судах я его никогда не видал и был знаком лишь на поклонах. По-моему, бр. Урысон также примыкали к «общественной группе». Был слух, что И. Гринберг давала показание в ОГПУ против И. Урысона и осветила его как антисоветскую личность. Так ли это – не знаю. Если это так, что считаю, что И. Гр. сделала правильно и достоверно.

Добавляю: заседания бюро группы имели место всегда на частных квартирах (у С.П. Ордынского, Икова, Коренева и др. членов); приглашались только свои члены бюро и близкие к ним, как то: Тагер, Оцеп, Коммодов, Духовской; заседания были строго конспиративны.

За своих кандидатов они агитировали по консультациям, раздавая своим членам списки кандидатов и резко ругая вплоть до «дураков» кандидатов револ. группы; т. к. консультаций всего было около 10-ти, то агитация вполне удавалась.

Записано собственноручно,

И.Г. Пинес [подпись]

Допросил: Новицкий [подпись]

л. д. 285-287

Протокол допроса Гринберг Ирины Николаевны[146]

от 12 августа 1930 г. <…>

Образ.: высшее юридическое в 1 МГУ в 19 г.

До войны 14 г.: в Москве училась в гимназии.

И.Н. Гринберг. 1930

С 1914 до 1917: то же в Университете.

В Февр. революцию и до Окт. революции: в Москве училась в Университете.

С Окт. революции: в 19 г. кончила университет. Работала в Наркомюсте до 1922 г. Затем в отделе [нрзб] юрисконсультом. С 1924 г. состоит в коллегии защитников. В 1925 г. была в Берлине 3 месяца у двоюродной сестры Гольдштейн Марии Михайловны.

Не судилась.

Старая дореволюционная адвокатура с самого начала возникновения Коллегии защитников в 1922 объединилась в так называемую «общественную группу» в противовес «революционной группы» советски настроенных адвокатов. Во главе общественной группы стояли б. министр юстиции при Временном Правительстве Павел Николаевич Малянтович, Сергей Павлович Ордынский (ныне умерший), Филатьев Георгий Викторович, Владимир Николаевич Малянтович, Умов, Богданов Михаил Иванович, Коренев Павел Павлович, Коммодов Николай Васильевич, Динесман Иосиф Юлианович (секретарь обществ. группы) и др. Сильверсван[147], Урысон и Шеметов Ник. Гурьевич[148], Карякин[149], Долматовский.

Идеологически общественная группа представляется в следующем виде: резко антисоветская, т. е. считает, что советская власть есть власть бандитов и проходимцев. Такое мнение приходилось очень часто слышать мне, работая в одной юридической консультации сначала в Центральной гражданской совместно с Филатьевым Г. В., от Богданова М. И. в Баумановской юридической консультации и с Динесманом. Все мероприятия советской власти осуждались, декреты, займы и т. п.

Коммодов Николай Васильевич, внешне очень советский везде, в своих судебных речах говорил неоднократно при встречах с сыном Павла Малянтовича с Владимиром Павловичем Малянтовичем «долго ли мы будем терпеть этот гнет?».

Бывшая Губсудовская Уголовная Консультация была местом сборищ всех этих лиц, причем у Павла Малянтовича был ч.к.з. Цуринов Валерий Иванович[150], который ему все передавал. В Губсудовской Консультации все эти лица собирались вместе и хулили советскую власть, рассказывали друг другу антисоветские анекдоты и издевались, как они говорили, над «безграмотностью» декретов и распоряжений правительства. Из молодежи адвокатской члены общественной группы признавали только своих.

Среди «общественников» выделялся очень Иков, антисемит и крайне правый, таковым его считаю не только я, но, напр., и советский адвокат Левин Александр Яковлевич[151]. Кажется, в конце 1925 или начале 1926 г. общественная группа формально была распущена, но идеология все еще существовала, т. е. они собирались вместе, известно мне со слов Владимира Павловича Малянтовича, тоже ч.к.з.

Центром этой группы является Павел Малянтович, про него однажды остроумно сказал Короленко Владимир Юлианович: «Малянтович погубил Ордынского, он его науськивал, сам молчал, а Ордынский по простоте душевной все выбалтывал».

Павел Малянтович очень дружил с Пешковой[152], председательницей Красного Креста. Вообще, когда кто-нибудь арестован, все эти лица обращаются к Малянтовичу.

После формального расформирования «общественной группы» эти же лица продолжали собираться вместе, на частных квартирах, о чем мне известно со слов Урысона, об этом мне говорил Урысон в период, когда предлагал совершить террористический акт.

Короленко Владимир Юлианович хорошо знает всех лиц общественной группы, многие бывали у него.

С Урысоном я была в очень хороших отношениях, он меня знал еще подростком, очень доверял мне, в марте 1927 г. во время дружеской беседы он сказал мне: «Вы интересная женщина, сделайтесь любовницей Сталина и убейте его». На это я сказала, что меня расстреляют, он ответил: «Что значит ваша личная земная жизнь, вы прославитесь на весь мир, вы будете русской Шарлоттой Корде[153]». Тогда я как будто согласилась и не помню, в этой ли беседе или в следующий раз сказала ему, что я знаю любовницу Сталина, одну блондинку, что попрошу ее позвать меня, когда у нее будет Сталин, и убью его. Урысон меня слушал, и мы обсуждали, чем убить.

С Умовым у меня был разговор насчет современной молодежи, он сказал, что она ничего не стоит, но что такая молодежь, как я, нужна, и звал меня вступить в общественную группу,