Дела репрессированных московских адвокатов - Д. Б. Шабельников

от 16 ноября 1930 г.

Еще до моего отъезда за границу я работала консультантом в Центральной Юридической Консультации при Губсуде (Берсеневская набережная).

Там я встречалась с Филатьевым, Розенблюмом Алекс. Борисовичем, с Шеметовым Ник. Гурьев., Никитиным (быв. тов. министра при Керенском), Умовым.

При приезде из-за границы я вновь возобновила посещение этой консультации, где продолжала встречаться по работе с этими лицами.

Работа наша сводилась к следующему: мы, консультанты, давали юридические советы приходящим клиентам, защищали их интересы в судах, составляли юридические бумаги во все судебные и административные органы. Каждый вопрос клиента, каждое его дело, а также каждая деловая бумага (кассжалоба, заявление, жалоба в порядке надзора) коллективно нами обсуждались, все время мы имели дело с распоряжениями и законами правительства.

Обсуждения эти происходили в особой комнате, среди нас юристов-консультантов, и вот эти обсуждения и рассуждения присутствующих вышеназванных лиц выявили мне всю политическую идеологию общественности этих лиц. Издаваемые правительством законы, советское право рассматривались Филатьевым, Умовым, Розенблюмом, Шеметовым как олицетворение насилия, не признавали классового ограничения выборов, постоянно утверждали, что должно быть общее избирательное право, что все люди равные, всякое решение суда вызывало в них или озлобление, или жалостливую усмешку, «в чьих руках мы находимся, от кого мы зависим – какая безграмотность» – вот типичные для них выражения.

Я также стала бывать в Уголовной Губсудовской Консультации (Тверской бульвар), где я встречалась с Коммодовым, Карякиным, Динесманом, Левонтиным[154], Малянтовичем Павлом Ник. Там царило то же настроение, беспрерывный поток антисоветских анекдотов и резкой неприязни к Советской власти.

В Центральной Гражданской Консультации заведующим был беспартийный ч.к.з. Мкртчиан Матвей Никитич, в Уголовной Губсудовской был коммунист (ныне исключенный) Меранвиль Леонид Александрович[155], он находился в самых дружеских отношениях с этими Ч.К.З., но не только коммунист Меранвиль, но и другие коммунисты, стоявшие во главе Коллегии, не замечали создавшейся обстановки, наоборот, коммунисты-руководители явно подпадали под влияние Ч.К.З. (б. присяжных поверенных), а именно Ч.К.З., входящих в общественную группу, так что в Президиуме Коллегии беспартийная группа была представлена 4 представителями общ. группы и, кажется, одним представителем от революционной группы. Надо сказать, что командируемые к нам партийцы состояли большей частью из партийцев, не подошедших к другой работе, например отстраненный с должности судьи Зорин, ныне исключенный из партии Шмелев.

Все упомянутые лица, Филатьев (в прошлом товарищ председателя Совета присяжных поверенных в Москве), Малянтович и т. д., состояли в так наз. общественной группе. Объединяющим их лицом был Павел Ник. Малянтович, который официально почти лишь в редких случаях выступал от их имени, он выдвигал Сергея Павловича Ордынского вместо себя. Малянтовича очень оберегали и оберегают. Все эти лица очень любят Павла Малянтовича и уважают, советовали ему часто не выступать в политических процессах, чтобы он не мог себя скомпрометировать и не пострадал бы; при малейшем подозрении, а также при арестах все эти лица обращаются за помощью к Малянтовичу (арест Урысона).

Ближе я узнала Малянтовича П.Н. при моем сближении с его сыном Владимиром Павловичем, человеком, находящимся всецело под влиянием отца, который мне много передавал о том, что делалось в доме отца, его взгляды и т. п. Когда Владимир Павлович Малянтович сделал мне предложение стать его женой, он меня пригласил на дачу к отцу, когда шел шахтинский процесс и как раз в печати появилось признание Скорутто[156], которому признанию Павел Малянтович не верил, [считая,] что оно (признание) дано под давлением ОГПУ.

С Динесманом я познакомилась ближе, работая в одно время с ним в Баум. Юридической Консультации. Динесман ярко антисоветская фигура.

Неоднократно Динесман говорил, что и он, и вся интеллигенция при Советской власти в загоне, что ей не дают ходу, что все яркое подавляется.

Его ближайший товарищ Левонтин Эзра Ефимович, Ч.К.З. и поэт, бывал в литературном кружке у жены Ч.К.З. Никитина[157], куда и я хотела проникнуть, но мне не удалось, т. к. Левонтин боялся ревности жены. С величайшим уважением относился Левонтин к Павлу Малянтовичу Помню, на одном собрании при виде Павла Малянтовича я сказала с усмешкой: «Вот бывший ЭКС министр пришел», на что Левонтин укоризненно покачал мне головой, сказав «не говорите так», дав мне понять, что я недостаточно почтительно отнеслась к П. Малянтовичу.

С Богдановым Михаилом Ивановичем я работала там же в Юридической Консультации при Баумановском Суде, он как-то говорил, что у него собираются близкие ему по духу защитники.

С Умовым я виделась ежедневно в работе Центр. Гражд. Консульт., и выражения его в отношении непринятия советских законов были резче других. Умов однажды в здании Губсуда мне сказал, что «такая молодежь, как Вы, нам нужна».

В 1928 году от моей приятельницы Клеевой Елизаветы Ал-дровны я много слышала о Левашеве Евгении Сергеевиче. Левашев имел крупную практику среди зажиточных крестьян, политические новости Клеева узнавала от Левашева. Мне лично Левашов сообщил о крестьянских восстаниях в каких-то губерниях.

Карякин Гавриил [Львович] в обществе других защитников на выраженное кем-то недовольствие по поводу коллективизации Коллегии ответил: «Надо раз и навсегда усвоить, что мы заключенные в тюрьме и потому своей воли не имеем». Владимир Павлович Малянтович мне говорил, что Коммодов Ник. Вас. ему сказал: «И долго мы будем еще терпеть». (Если слова не те, то в обоих случаях отвечаю за верность выраженной мысли.)

Е.А. Клеева привела ко мне в гости сына С.П. Ордынского, Юрия Сергеевича Ордынского, с которым она была в близких отношениях, и мы, Влад. Малянтович и я, часто вместе с Юр. Ордынским проводили время.

Среди ближайших друзей Ордынского находится Иков – б. офицер, Ч.К.З., б. пом. прис. повер., его патрон по адвокатуре находится за границей, про него Бобровская Раиса Наумовна ЧКЗ сказала: «До чего противно смотреть на Икова, ярый контр, а как узнал о чистке, так погрузился по горло общественной работой».

С Шеметовым Н.Г. была знакома по Москве еще до революции, познакомилась ближе и стала бывать у него в доме и на даче с 1926 по 1927 г. Два года подряд встречала у него Новый Год.

Однажды у меня с Пинесом был разговор о его дочери, причем Пинес сказал, что он не желает, чтобы его дочь стала юристкой. На что я сказала, что у Шеметова, наоборот, его дочь хочет на сцену, а он хочет, чтобы она стала Ч.К.З. Пинес резко сказал: «Не говорите мне о Шеметове – это контрреволюционная сволочь».

Кстати о Пинесе, узнав об аресте Короленко, он сказал в присутствии Ч.К.З. Каравина Леонида Ивановича[158]: «Поскольку арестован Короленко,